Тамара Сальникова - Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

Последняя мысль так испугала меня, что я послушно шагнул за ней:

– Поищем! Пошли поищем!

Мы подошли ко второй двери. О боже, я снова не считал шаги. Открыть её было страшно, так – что я подумал: «Открою и умру».

За дверью были те же стены и ковёр.

– Слава богу! Видишь? Все тоже самое! – сказал я ей.

– Нужно дойти до конца! Вдруг там есть то, что сможет тебе помочь расколотить эти жуткие, искажающие окружающих линзы!

– Там нет ничего подобного. Сама погляди. – моя рука указала в глубь комнаты.

– Интересно сколько тут шагов? – снова этот косой взгляд на меня.

– Хорошо. Я посчитаю. А ты иди молча, пожалуйста.

Мы шли по ковру, и я привычно вел свой учёт, бормоча считалку и разглядывая узор. На какое – то мгновение мне даже показалось, что ничего не было. Я снова в своём привычном коридоре и все хорошо и стабильно.

– Смотри – крик моей маленькой спутницы вывел меня из состояния покоя: – Вот! Лежит в углу.

Она побежала туда и так быстро, что только босые пятки замелькали из-под длинного подола.

«Ты меня не собьешь с толку.» – подумал я и упрямо продолжил свое занятие.

В конце пути меня встретили её вытянутые руки с ворохом листков.

– Ну и что это? – мой ворчливый голос, повышенный от волнения, громыхнул вдоль стен, напугав её и меня. Минуту мы стояли замерев друг на против друга, смотря упорно на все те же бесконечные синие цветы.

– Это рисунки. Интересные такие. Кто их создал, а потом оставил тут?

– Мне то откуда знать?

Я взял листки из её рук.

– Постой, это же мои рисунки! Вот это моя семья – показал я на самый верхний. На нем ровным столбиком были написаны буквы. И от них шли такие же ветки, тоже в виде букв: И – мама, её зовут Ира. Мама Ира. В – Витя. Папа. А – Аня. Бабушка. С – Саша. Брат. В – я. Валерик. Я – сын, брат и внук – Валерик. М – Мила. Наша маленькая болонка, с косматыми боками и холодным чёрным носом. Я его не трогал – это неправильно прикасаться у чужому носу. Но у здоровых собак он всегда холодный. Не обязательно трогать, чтобы ощутить то, что можно просто знать.

– Моих родных зовут так же. – вонзила свой дискант в меня малышка.

– Ну да. А тебя – Валерик. – я даже захохотал.

– Над чем ты смеёшься? Не поняла тебя!

– Тебя зовут Валерик? Да?

– Девочка! Её девочка зовут! – голос моей собеседницы задрожал от обиды.

Мне стало стыдно, ведь я сам не понимал чужого смеха. Зачем люди смеются? Надо мной, над собой? Что они этим хотят выразить?

– Тебя Алена зовут, я знаю. Не знаю только откуда. Не помню. Не хочу вспоминать! Смотри, а на этом рисунке Иисус. С иконы бабы Ани. Я его нарисовал просто так, когда мы с мамой сидели в больнице. Там было много народу, и они все очень много говорили. Стоял такой ужасный гул, как будто мчалась в тоннеле электричка. Чух-чух-чух-та-та-та. И тогда я подумал, что мне поможет бог. Бабушка говорит, что он добрый и он всем помогает. Главное попросить. Она всегда молится возле его изображения на стене. И я нарисовал его тоже, чтобы попросить.

– Он тебе помог? – её тонкие руки беспрестанно теребили оборки на рукавах тёплой кофты накинутой поверх платья.

– Да. Все, кто там был тут же замолчали. А я молился очень громко и кланялся, как бабушка у икон. Правда голова моя при этом все время сильно билась об стол. Мама тут же увела меня домой. Она испугалась и думала, что мне больно. Разве боль – это плохо? Хуже когда гул в голове и если чем-то можно заткнуть его – это хорошо!

– Это что? – взгляд на третий рисунок.

– Ковёр.

– Он такой же, как тут. Те же цветы, я их узнаю.

– Точно. Мне все время казалось, что я их где – то видел.

– Почему следующие листы пустые?

Она перебирала дальше чистую стопку, бумажку за бумажкой.

– Я больше ничего не рисовал.

– Почему?

– Мама перестала меня держать за руку.

Я аккуратно сложил бумажную стопку в угол. И пошёл назад – к выходу. «Раз, два, три, четыре, пять» – считал я и девочке ничего не оставалось, как проследовать за мной.

Мы снова вышли в коридор. Впереди оставались ещё три двери. До каждой ровно тысяча шагов.

– Наверное там есть, то что ей поможет. – снова завела свой разговор моя спутница. Однако тут же замолчала и дала мне спокойно отсчитать наш путь к цели назначения.

Тот же ковёр, цветы, стены. «Всё-таки хорошо, что я открываю эти двери» – подумалось мне: – Буду знать, что ничего за ними необычного нет. И тут же споткнулся о собачий поводок, который валялся, портя своим видом симметрию рисунка на ковре. Хотя она была испорчена и ещё чем-то белым. Приглядевшись я понял, что это шерсть, такая же, как была у нашей собаки. Болонка сильно линяла и дома у нас всё было усыпано такими же прядями. Моё настроение вдруг повысилось и стало совсем хорошим. Всё привычно, всё как дома. Сейчас мама скажет, что мы пойдём с Милой гулять и даст мне поводок. И пакетик с печеньем. Болонка будет выполнять наши задания, и я буду давать ей лакомство. Это было не интересно, зато стабильно и привычно. Главное – совсем не страшно. Потом мы выйдем к вокзалу, не с той стороны где много людей и жуткий гвалт, а с той где идут линии рельс и едут поезда. Это безумно завораживает, когда большой кусок стали сливается в одну линию и мчит вперёд. Я всегда смотрел только в ту сторону, откуда они едут и никогда не переводил взор туда, где они замедляют свой бег и останавливаются. В стоящем предмете нет ничего интересного, а значит и время тратить на него ни к чему. И мои спутники наблюдали вместе со мной. Мама держала меня за руку, а я собаку за поводок. Я не люблю, когда ко мне прикасаются, но тут допускал подобное. Это ведь как-то правильно, когда тебя держит за руку мама. Ей можно доверять.

Потом, когда мы шли назад, она давала мне ещё один пакет с печеньем для меня. «Люблю печенье. И маму люблю. И Милу.» – подумал я.

– Смотри – тут поводок, пластмассовая мисочка с водой и пакетик с печеньем. – девочка заговорила, вернув меня из воспоминаний.

– Мила. – позвал я. Лишь эхо откатилось от стены, заставив меня вздрогнуть.

– Её тут нет. – сказала малышка: – Эх, эти вещи не помогут тебе разбить стекло.

– Тебе! Тебе не помогут! – зло отчеканил я каждое слово: – Мне не нужна помощь! Мне наплевать на твои дурацкие стекла! Мне нужны мама, и папа, и баба Аня, и Мила! И Саша… Хотя нет, это уже невозможно…

– Где же они? – девочка уронила поводок на пол.

Срочно, срочно нужно считать, нужно мерить шаги и смотреть на ковёр. Только не тут где есть собачья шерсть, а собаки нет!

Ничего не выходило, я не мог вспомнить слова своей считалки. От хорошего настроения не осталось ни следа. Мы почти бежали, с этой егозой, к выходу. И если бы я добежал первый, то закрыл бы её в комнате с этими вещами и испорченным ковром. Только проворная малявка выскочила из комнаты быстрее меня. Конечно, ведь бегать я отвык. Тогда я принял решение! Я не буду открывать ещё две двери! Не буду ей помогать! Мне не нужно разбивать стекла, мне необходимо считать.