Валерий Гришковец - Соборная площадь

Ничего-то не зная о жизни,
Что всё тычешь дубинкой в бока?
Разменяли державу-Отчизну
Три таких же, как ты, мудака…

Я уеду, уеду, довольно, —
Нахлебался, воротит нутро, —
Добровольно, мне, вольному, воля,
Вот откроется только метро.

А пока отойди, не мешайся
Ну страна, как начальник – дурак!
Отступил – взвыла драная шавка,
Развели тут б… да собак.

Чахнет свет, разливаясь по жилам,
Никуда неохота идти…
Жил ли?.. Жив ли?.. Отжил ли?..
Боже милостивый, прости.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

Дверь открыл —
во все концы дорога!
Лишь поправил шапку, выходя.
Март. И лед гремит по водостокам,
В зеленя слетясь, грачи галдят…

Ты куда?..
И златочубый жнивень
Выметал – из края в край – стога.
«Эко разгулялся нынче ливень…»
«Ну да что, брат, осень – хмарь да мга…»

Ты придешь?..
И дверь стучит во мраке,
Снег сечет, сметаясь на крыльце.
«Что-то нынче плакали собаки…»
«Это, брат, на том, чужом конце…»

Что за весь?..
Ни голоса, ни лая…
День ли, ночь?
Но этот дом узнал он!

Отворяй!..
И рухнули ворота,
Ни замка, ни двери – заходи!
Дом стоит – во все концы дорога.
Не войти, не отыскать пути…

***
И нет зимы. Прошла – как не бывала.
Весна, весна! И солнце по утрам!..
И жизнь опять – как будто бы сначала!
И все цветы, улыбки, песни – нам.

Весна, весна!.. Кому какое дело,
Кто там поет? Поет – и все равно!
И женщина, жена, помолодела —
Из солнца вся, – стоит, глядит в окно.

Весна, весна… И женщина, и песня,
И луч в окне, и солнце за окном,
И мир, и свет – они опять воскресли,
И потому еще мы – поживем!

Ведь этот свет – в глазах и в наших жилах,
И наши души – это тоже свет!..
И смотришь ты с улыбкой светлой, милой,
Распахивая окна мне в ответ.

***
Тихо на улице нашей,
Тихо и в доме моем.
Думу нелегкую пашем
В сердце избитом своем.

Мать – как она постарела!..
Да уж немолод и я…
Вечное русское дело —
Выведать суть бытия.

Вывернут душу – до донца!
И ничего не понять…
Скрипнет журавль у колодца,
Вскрикнет – куда улетать?

Что же мне тут не сидится?
Сколько ж бежать мне да ждать?!
Эх, деревянная птица,
Нам бы с тобой – полетать…

***
Бывает такое, бывает —
Старинный мой друг запивает
И с болью в душе запевает
О том, что его забывают.

Бывает такое, бывает…

Затянет, а я подпеваю,
В стаканы вино наливаю.
А мать головою качает,
В слезах вся, хоть нас понимает.

Затянет, а я подпеваю…

Где друг мой печальный, я знаю.
И вот уже – сам запиваю
С того, что там червь проживает
И вряд ли ему подпевает.

Где друг мой печальный, я знаю…

А я все живу-поживаю,
В стаканы вино наливаю,
И мать, вся в слезах, мне кивает,
И друга судьбу вспоминает.

А я все живу-поживаю…
А я все живу-попиваю…

***
Умывалась женщина в лесу,
Над ручьем, до пояса нагая.
И заря струилась по лицу,
Меж грудей в лесной ручей стекая.

День вставал, огромный, словно лес,
Лес, что голосами наполнялся.
И, звеня, летел в простор небес,
И на землю снова возвращался.

К женщине, глядевшейся в ручей —
Как улыбка на лице сияла!
И потом, сверкая меж грудей,
В воду родниковую сбегала.

И казалось, не было беды,
И вовек уже не будет горя,
Лишь испей немного той воды —
Чистоты рассветной и простора.

Умывалась женщина в лесу,
Над ручьем, до пояса нагая.
И текла улыбка по лицу, —
Не она ли солнце зажигала?..

***
Лесостепь. По горизонту – горы.
Кедрача глухой, знобящий бред.
Мы вдвоем. И нам беда – не горе,
Да к тому же близко окон свет.
Тянет дымом, ах, как тянет дымом,
Пахнет человеческим жильем.
В этой жизни, горькой и любимой,
Слава Богу, не одни живем!
Нас напоят молоком и чаем,
Ради нас затопят в доме печь,
Искренне друзьями величают,
Предлагают на кровати лечь.
Ну, а мы постелемся у печки —
В изголовье на двоих седло.
Эх, Марина, друг ты мой сердечный,
Что ни говори, нам повезло!
Как нам спится, как нам снится
Светлая байкальская волна,
И в тумане розовая птица,
«Счастье» называется она.
Встанешь первой и прильнешь к оконцу:
Боже! – там, в светающей дали,
Над болотцем, в алом нимбе солнца,
Радостно танцуют журавли…
ВРЕМЯ ТЕРНОВНИКА
Зарядило с утра! С подоконника
Тихо капают слезы дождя.
Не горюй – это время терновника,
Соберем урожай погодя.

Погодя, перед первой порошею,
А пока – всё дожди и дожди…
Не горюй, не печалься, хорошая,
Лучше в печке огонь разведи.

Это время терновника. Ягода
Вон уж светится, жжет, словно боль.
Знай, – к беде бы готовились загодя,
Да беда ли, родная, – любовь?..

Дай-ка плечи теплее укутаю.
Это – слезы. А были – дожди.
Я люблю и тебя, и тоску твою.
Ты пореже в окошко гляди.

Это осень. И время терновника.
Эта горечь – с горчинкою чай.
К окнам тянутся гроздья шиповника —
Мы еще соберем урожай!..

ПОКАЯНИЕ
У ног блудницы плачу и рыдаю,
Неужто же всему виной – вино?
Она молчит, растерянно кивая,
Она, которой, вроде, все равно.

Что бросило в объятья нас друг другу,
Похмелья горечь, лютая тоска?..
Как музыку ее, я слышу вьюгу, —
Гудит, как море, зимняя тайга.

Я знаю: это прихоть, блажь, гордыня.
Она в окошко смотрит, не дыша.
Там снег и снег, там мертвая пустыня,
Как ночь, темна, молчит ее душа.

Все кончилось: нет ни вина, ни хлеба.
Все кончено – ни страсти, ни любви.
И только ночь. И тьма. И тяжесть неба.
И холод, холод… В доме и в крови.

И на земле зима. Зима и холод.
И жизнь не жизнь – без Бога, без тепла.
Я молод был, я был бездумно молод.
Я все забыл. Я не забыл тебя.

Распутную. Беспутную. И все же —
Навеки боль, и память, и укор…
Я до сих пор стою на раздорожье.
Не плачу. Но все тот же. До сих пор.

***
У голубы глаза голубые,
Вороненые брови вразлет.
И к ногам ей летят мостовые,
И она – что голубки полет!

Да и выдалось утро на славу.
Что слова – вот бы вместе пойти…
И не важно – хоть слева, хоть справа,
Лишь бы только – навек по пути.

Распусти-ка свои золотые —
Я не видел богаче волос!..
Под тобою лежат мостовые,
Над тобой – полыхание гроз!..