Роман и Новелла Завязкины - Живой камень. /СНЫ/

Однако, откушавши в очередной раз жареного поросёнка с хреном, нечаянно запили его холодным шампанским и скоропостижно скончались от заворота кишок.

Много воды утекло с тех пор! Давным-давно появились в квартирах жителей славной столицы мусоропроводы, совмещённые с телецентрами, да санузлами, а всё ж не забыли они своих цариц, и нет-нет, да и устроится где-нибудь… Не помойка конечно, так… пустяк! Унитаз яшмовый брякнется с балкона, стайка презервативов порхнёт с подоконника, шприц, посланный весёлой рукой спидоносца, вонзится бомжу в задницу… Балует великий город ночами, особенно белыми!

Ах, середина июня! Как славно сейчас в Питерске. Светло, тепло, мух нет. Во дворах-колодцах бассейны с лебедями, панно смальтовые…

Чу, шаги!

В одном из проходняков появляется незнакомка в белом халате, с серебряным топором на плече.

Вот она подходит к персиковым деревцам, высаженным у «Последнего дня Помпеи» /обычная мозаика на обычной стене/, принюхивается, сердито топает в асфальт. Расчерченная классиками поверхность разъезжается, вылезают поручни трапа. Незнакомка спускается.

Её голос внизу с неистовым чувством:

– Сволочь, мигрантская! Сколько раз говорила, чтоб деревья дезодорантом опрыскивал? Снесу башку нахрен! Почему шашлыками воняет?! Гулянку здесь устроил?!!

Кроткий мужской голос:

– Ти што? Псо пираулна тилаю. Баныщка коунчилса…

– На складе возьми! А это что? Что, я спрашиваю?!

– Ита? Хлип…

Шёпот соавторов наверху:

– Говорил, нельзя здесь шашлыки делать? Говорил?!

– Сейчас Романыч, сейчас!

Запах жареной на углях баранины улетучивается.

И у старой березы, опасно и круто склонившейся над морем, были, наконец, дожарены и съедены вожделенные шашлыки.

Не привязан волшебный участок к Питерску! Вмиг оказывается где угодно!

Туман таит, роса звенит,

Снег тает, случай выручает.

А кто-то маленький в углу стоит

И плачет, то есть заклинает.

Но вырастет и выйдет в люди,

И про туман, росу, снег, случай – позабудет.

Выход был только один. Загаситься в мастерской, со страшной скоростью сваять «ню» и с гордым видом вручить Каблуку.

«Не убьёт?! – впрягся внутренний голос. – Бесплатно отдать, лишь бы отстал». «Не отстанет, не надейся!»

«Ладно! Свалить всегда успею, сейчас надо деньги забрать».

Скользит и пружинит хвойный ковёр. Россыпи сосновых шишек преодолеваю вплавь. Не заметил, как через железку махнул!

Вот под такую же «гаубицу» меня поставила в караул Томка —

пионервожатая. Играли с четвёртым отрядом в «Зарницу». Протарахтела, чтоб глядел в оба, что через час меня сменят, и отшуршала в кустах.

А я сел, прислонился к рифлёному стволу и заснул. Точнее, закрыл

глаза, увидел что-то жёлтое и открыл. Ночь! Встал – огни, пошёл – окна нашего корпуса.

Захожу, Тома красный галстук наглаживает! Увидела меня, обомлела.

«Забыла пионера в лесу!!!» Как броситься, как прижмёт к груди, а сердце, через горячую футболку мне прямо в ухо: «Бум, бум, бум!»

Дятлы и сосны плавно перетекли в соловьёв и черёмуху. Кладбище. Сколько цветов, свободных столиков с уютными лавочками!

«Зайди, присядь, дружок, пообщаемся?» – «Не ребята, потом как-нибудь…» Стоп! «Анна Светликова семнадцати лет от роду, погибла трагически». Отодвигаю доску в заборе. Тропинка, вниз. Бегу, притормаживаю, бегу…

«Только бы шеф был на месте! – умоляю кого-то большого и доброго. Только бы… Урааа! Белая „Волга“ на месте. Стоп!»

Лениво подгребаю к подъезду, шлёпаю на второй этаж.

Дверь. Обшита штапиком, под ним сталь 10 мм. Щёлкнула, приоткрылась. Значит?!

АКМ /Александр Константинович Метлахский/ засёк меня «до» и тронул кнопочку лично.

Вхожу. «Шанель», «Клема», «Мажи ню». Ковёр по щиколотку, куст азалии в дубовой кадке и!

Шеф.

Большой и добрый, как пятьсот евро. Перед распахнутой дверью в кабинет.

Трогательное рукопожатие /моя горячая как у туберкулёзника лапка тонет в ведре с холодной водой/, заряжаюсь в кабинет.

Над спинкой кожаного кресла бритая макушка.

«Каблук?!»

АКМ тормознулся в приёмной. Я «умер». Каблук созерцает хрустальную стеночку поперёк кабинета. Точнее, четыре тонны солёной водички за ней, с обитателями тропических морей, включая водоросли. Знаменитый шефов аквариум.

Там супер! Подаренный «нашим» депутатом сомик мочит уроженку Большого Барьерного рифа…

Громада шефа пролетает мимо моего плеча, взлетает на подиум, сом в сачке, шлёпается в спецприёмник.

АКМ злобно зыркнув на Каблука, журчит:

– Садись, Костик.

Каблук вываливается в приёмную.

– Ты чего, малыш, с бандитом связываешься?

«А ты!» – чуть не отвечаю невежливо вопросом на вопрос, но бубню, что-то вроде: «Не виноватая я, он сам…».

АКМ выгребает из нагрудного карманчика две бумажки по пятьсот евро:

– Иди, отдай!

Нехотя принимаю свою зарплату за два месяца беспробудной рубки, склейки, шлифовки, выношу ухмыляющемуся Каблуку, возвращаюсь.

В клешне, новая бумаженция:

– Аванс. Камень завтра в два. Доделаешь его заказ мне!

Поражаюсь сходству колоритов самой крупной отечественной купюры и трусов Дюймовочки; сваливаю.

Проснувшись, и не понимая, что же происходит,

Закат или заря, кто за нос меня водит?

Я сел к столу и выпил рюмку водки,

И сразу понял рядом волки.

А сытый волк, известно, мёртвый волк!

И потому проснулся я, и в этом толк .

Солнце палит как ненормальное, душа требует отдохновения. Направляю стопы к акациям пописать, потом к ларьку с пивом, потом к Анечке Светликовой помечтать на скамеечке.

«А всё-таки! Каблук специально джип от подъезда отогнал или нет?» – вмешался внутренний голос в процесс релаксации мочевого пузыря.

«Конечно специально. А вот почему-у-у…»

Поднимаюсь к кладбищу, оборачиваюсь. Какой вид!

Овальное зеркальце озера, старинная башенка, пряничные домики, бирюзовое небо и солнышко! Щёлкаю крышечкой «Хольстена», причащаюсь.

Вон глазурованная черепичка и огнеупор каблуковского новодела. Фонтан с ангелочком, дорожка из брусчатки, джип. Дома, экс-чемпион, ныне указательный палец на правой руке Хасана!

Причащаюсь.

А вон крыша прокурора! Не подкачал дедуля, отреставрировал орденский замок. Сначала отбил… «Сто-о-оп! – вернул к правде жизни внутренний голос. И действительно, чего это я?

Никто ничего ни у кого не отбивал. Кто откажет главному прокурору города на нашем маленьком острове, да ещё из-за сырой развалины Дома Творчества, хотя бы даже и в самом центре города? «Возьми, дорогой, сделай вещь из городского позора!» Вот как было дело.