Марина Тюленева - Жизнь без печали

***

Женька иногда сокращал путь домой и шел по парку мимо пруда. По этим тропинкам, в глубине парка, мало кто ходил. Здесь уже ничего не было, ни скамеек, ни, тем более, качелей с каруселями. Он часто встречал девушку, катающуюся по этим тропинкам на велосипеде. Она ему уже стала приветливо улыбаться, как старому знакомому. Когда она проезжала мимо него, он смотрел ей вслед, какая же у нее классная задница, обтянутая тренировочными штанами. Что вот она тут раскатывается? Хочет, наверное? Ясно, что Женька ей приглянулся, вот и катается мимо, соблазняет. Женька все додумывал и додумывал за нее, пока вконец не распалил себя. Как-то в один из денечков, когда она, улыбаясь, проезжала мимо, он стащил ее с велосипеда и уволок в кусты. Девушка оцепенела. Она ничего не говорила, не вырывалась, не колотила его, только сильно сжимала ноги, не давая стянуть с нее штаны.

– Тебе так больше нравится, да? – говорил ей Женька, принимая это за желание больше распалить его.

В конце концов, ему удалось снять с нее штаны и раздвинуть ей ноги. Девушка тихо завыла. Женька никак не ожидал, она была девственницей. Женька растерялся, он вообще ничего не понял. Что тогда это было? Могла хотя бы сказать, что не хочет.

– В ментовку пойдешь? – спросил ее Женька.

– Я утоплюсь, – глухо ответила она.

– Топись, – Женька собрался уходить, за спиной услышал плеск воды.

Он вернулся. Лежали одни штаны, девушки нигде не было. Только на воде угасали легкие круги, потом стали всплывать пузырьки.

– Э, ты дура, что ли? – закричал Женька и бросился в воду. Он ее вовремя выловил, она была жива, только немного нахлебалась. Выдавив из нее воду, Женька спросил – Ты что, совсем дурочка?

– Что мне теперь делать, – заплакала девушка – Кто меня теперь замуж возьмет?

– Я возьму. Тебя как зовут?

– Лина.

– Евгений. Очень приятно.

Несмотря на необычные обстоятельства их женитьбы, брак оказался вполне удачным. Лину всегда воспитывали, как будущую жену, она старалась из всех сил угодить мужу. Женька закончил ПТУ, пошел работать на завод токарем, довольно быстро повышая квалификацию и получая разряды. Когда им было по двадцать лет, у них родилась дочь. Все бы было хорошо, если бы идиллию не портили Женькины «ангельские» обязанности.

***

Куминов проезжал мимо вокзала, увидел, бредущего по тротуару, Олега Володарского с походной сумкой через плечо. Он ему посигналил и, через несколько метров, остановился.

– Привет. Что ты, не свет, не заря, бродишь?

– В Москву собрался ехать, поезд в семь, – ответил Олег.

– Садись, подвезу.

– Так вокзал через дорогу.

– До Москвы подвезу.

Олег недоверчиво посмотрел на Куминова.

– Садись, говорю. В Москву я еду. Сумку на заднее сиденье брось.

– Санек, это удача, – Олег сел в машину. – Так бы на поезде целый день пилил. Ты зачем в Москву?

– Отец, у меня там, при смерти уже. Его жена маме звонила, сильно просил увидеть меня напоследок. Взял в счет отпуска, еду выполнять последнюю волю.

– Ты, сейчас, где работаешь?

– Все так же, в школе. Только в деревенской, из городской за аморалку выгнали.

– Ты живешь в деревне? – удивленно спросил Олег.

– Я живу в образцово-показательной деревне. Как в фильме «Кубанские казаки», только в современном варианте. Город рядом. Я часто дома бываю, на выходные обязательно.

– Значит, есть, где разгуляться?

– Я в своей деревне не пакощу, в соседнюю наведываюсь. Ты зачем в столицу?

– Я второй год в экспедицию езжу. В Москве сборы. На работе беру без содержания и, на сезон, в поле.

– Что копаем?

– Городища половецкие. Платят, конечно, так себе, но все больше, чем в моем архиве. У меня зарплата девяносто рублей, кормиться не на что. Семья большая, – Олег помолчал, потом его, как прорвало. Он сам не понял, зачем стал исповедоваться Куминову. Ведь он его недолюбливал, еще недавно злорадствовал, что Наташка его кинула. – Еду, больше из-за того, чтобы не видеть Светку и вообще все. Она же еще девчонку родила, следом за второй. Теперь у меня их три. Мы из-за второй-то поругались. Я настаивал, чтобы аборт сделала, она ни в какую. Объясняешь, чучеле, ни черта не понимает. Я ей говорю, у меня зарплата маленькая, ты учиться не захотела, работать тоже, Светочка есть, хватит пока. Она рыдает, ребенок подарок судьбы, ты не имеешь права. Про последнюю узнал, когда живот уже вырос. Честно, у меня истерика была. Она твердит, дети даются свыше. Мы договаривались, что спираль поставит, как нож в спину. Я с ней теперь не сплю, чтобы подарков больше не было.

– Она не обижается? – Куминов обратил внимание, что по имени Олег называет только старшую из дочерей.

– Не знаю. Молчит. Мы с ней в разных комнатах спим. Она заходит, только, чтобы кого-нибудь из киндеров сунуть. Я стараюсь Светочку хватать. Она уже большая, с ней интересно. Мы с ней книжки читаем, сказки рассказываем. Эта же дура в детский сад не отдает. Она, видите ли, предпочитает домашнее воспитание. Сидит ребенок взаперти, ей даже играть не с кем. Я ее только развлекаю, как могу. Денег не хватает с ребенком лишний раз в парк сходить. Хорошо, что Свете на будущий год в школу. Еще эта обезьяна придумала ребенка привлекать, помогать с младшими. Я ей говорю, ты их без спроса наплодила, вот сама и разе… вайся, как хочешь, девочку оставь в покое, совсем детства лишила. Дома, как в Гондурасе, не пожрешь даже толком. Вот только целыми днями разговоры, кто, как посрал. На фиг я на ней женился, где глаза были! Хотя я даже предположить не мог, что так будет. Понимаешь, Санек, ведь дело не в том, что она страшненькая, она же дура набитая! Раньше о чем-то чирикать могла. Сейчас только сидит вся обосранная со счастливым видом. Я, говорит, познала счастье материнства. Что делать, не знаю, – Олег опять замолчал, Куминов ему ничего не говорил, молча вел машину. Через какое-то время Олег опять заговорил – Я ее ненавижу. Ненавижу, что из-за нее я причинил столько горя Наташе. Я виноват в том, что с ней произошло, моей маленькой любимой сестренкой. Я знаю все про вас с ней, Саня. Ты на нее не обижайся. Эх, если бы я мог, если бы мне сказали, принеси себя в жертву и прошлое изменится, я бы на все пошел, – Он молчал несколько минут, ждал, что Куминов задаст какой-нибудь вопрос. – Этот подонок продавал ее за наркоту, – лицо Куминова сразу ожесточилось, он продолжал молчать. – Она ведь никого не знала, кроме него, он отдал ее толпе. Однажды, ее куда-то увезли и не выпускали сколько-то дней. Когда она вернулась, увидела уколотого Опанасенко, дочка голодная, мокрая, уже не плакала. Окна настежь открыты, в квартире ветер гуляет. Наташа унесла ее в больницу, но было уже поздно.