Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Закрой дверь! – крикнула она ему – Видеть тебя не хочу, козел безмозглый!

***

Екатерина Александровна приехала поужинать в ресторан. Она разделась в гардеробе, подошла к зеркалу.

– Екатерина Александровна, столик для вас готов, – обратился к ней метрдотель – Прошу, – он показал рукой на зал спецобслуживания.

– Хорошо, сейчас иду.

Она увидела, выходящих из основного зала ресторана, каких-то уже пьяненьких женщин. Одна из них была Ирина Ильинская.

– Екатерина Александровна. Приветствую вас. Вы по таким злачным местам ходите? – улыбаясь дурацкой пьяной улыбкой, сказала Ирина.

– Здравствуй, Ира, – холодно поприветствовала ее Куминова.

– У меня сегодня праздник. Вот с девчонками отмечаем. Бумажка пришла с радостной вестью. Приговор приведен в исполнение. Вот так. Ура! Часики вернули. Я их дедушке на руку одела. Вот тебе, папа, сын подарок сделал, живи и помни. Заботливого сына вырастил, так бы жил, как дурак, без часов.

– Он обрадовался?

– Плачет. Он всегда плачет, то ли от того, что мозгов почти нет, то ли от того, что меня прибить не может. Я уже ухожу, пора дедушке колыбельную песню петь. Пока, пока, – Ира помахала ей рукой.

Куминова зашла в зал. Она слышала, как подружки спрашивали Иру.

– Ты с самой Куминовой знакома?

– Ага. Она меня в пионеры принимала.

«Какие девки кровожадные» – думала Куминова, сидя за столиком – «Одна расстрел мужа празднует, другая, вообще, не поймешь, что со своим сама сделала. Хорошо, что вспомнила Володарскую. Вот кто поможет Саньку домой вернуть. Как бы найти ее, не привлекая постороннего внимания».

***

Наташа Володарская пришла к Куминовым. Дверь открыла Екатерина Александровна.

– Саша дома? – спросила Наташа и, бесцеремонно отодвинув Куминову, прошла в квартиру.

– Нет его.

– Я пройду?

– Ты уже прошла, – усмехнулась Екатерина Александровна.

– Я у вас останусь, мне нельзя сегодня у Габриэллы.

– То есть, это не обсуждается? Кофе будешь?

– Буду. Курить можно?

– Я дома не курю, у меня все-таки некурящий сын, но пепельницу найду.

Они сидели на кухне. Курили и пили кофе.

– Где гастролировала?

– Нигде. Ездила в гости к маме. Отдохнула хорошо, ходили с ней везде. Но пришлось линять, у мамы е… рь молодой, глаз на меня положил.

– Тебе, зачем мой сын? Что ты задумала? Только не говори, что влюбилась.

– Мне нужна его помощь.

– Давай, я тебе помогу, ты сделаешь так, чтобы он мокрощелку свою забыл.

– Твоя помощь мне не нужна, мама Катя. Саша лучше справится.

– Если ты моего сына во что-нибудь втянешь, я тебя уничтожу.

– Мама Катя, не надо меня пугать. Я ведь боюсь только одного, что этот подонок, мой муженек, позже меня сдохнет. Я хочу убедиться, что он загнулся, потом мне уж все равно, что будет.

– Ты хочешь, чтобы Саня твоего муженька убил?

– Боже упаси. Я уже все организовала. Меня нужно только несколько денечков поохранять, пока Опанасенкины друзья не приедут.

– Ты не боишься все это мне рассказывать?

– Я же сказала, мама Катя, я ничего не боюсь. Я уже все испытала в своей жизни. Ты знаешь, как бывает по-настоящему страшно? Страх такой жуткий, мерзкий, ужасен тем, что ты знаешь, что тебе ничто не поможет. Избавления не будет, случится именно то, чего ты боишься. Знаешь, какая сильная бывает боль? Когда тебя резко изнутри разрывают на куски, и эта боль из жопы тебе достает до затылка. А унижение? Тебя втаптывают в грязь, все ниже и ниже, не знают, что еще такое придумать, чтобы ты себя уже не чувствовал человеком. Ты просто кусок говна в грязи.

Куминова с тревогой смотрела на Наташу.

– Ты не думай, я знаю, что такое любовь. Любовь, это маленькая девочка, она тебе улыбается и ручонки тянет. Белла, Белла, Белочка, маленькая девочка, – запела Наташа, лицо ее стало подергиваться.

– Тихо, тихо, девочка. У тебя какие-нибудь таблетки есть?

– В шубе.

Куминова принесла ей таблетки, дала воды.

– Не бойся, я держусь. Одной будет достаточно, с двух вырублюсь, – Наташа выпила таблетку, какое-то время сидела молча. Куминова тоже не знала, что сказать, Наташа наводила на нее ужас – Я умерла два года назад, – спокойно заговорила Наташа – Это только тело, больше ничего. Сашка, пока мне нужен, будет возле меня, девчонке я его не отдам. Дальше, как хотите. Мама Катя, ты не думаешь, что он меня проигнорирует и убежит к ней?

– Наташа, о чем ты говоришь? Ему получше п… ду на ладошке поднеси, и он твой.

– Как-то вы о своем сыночке не очень.

– Наташа, что выросло, то выросло. Из песни слов не выкинешь. В любом случае, это мой любимый мальчик. Не будем про детей. Ты еще заплачешь.

– Я не умею плакать. Плачут живые, у мертвецов нет слез. Когда идешь по дороге, видишь, все идут в другую сторону.

«Боже ж ты мой!» – подумала Куминова. Санька вернулся домой и увидел Наташу. Он даже немного растерялся.

– Раз пришел, больше твою пассию развлекать не буду. Пойду спать, – сказала мать.

– Ты же обещала фотографии показать.

– Потом, Саня. На сегодня мне веселых картинок уже хватит, – Куминова ушла в свою комнату, она никак не могла уснуть, что ж с Володарской делали, если она свихнулась.

Наташа подошла сзади к Куминову и положила ему руки на спину.

– Не ожидала я такой встречи, Саша. Если скажешь, я уйду.

– Ты так внезапно исчезла.

– Я обидела тебя? Милый мой, меньше всего я этого хотела. Сашенька, мне страшно. Я боюсь Германа, – Наташа обхватила Саньку руками и прижалась к его спине. – Прости меня, я не знаю, что мне делать, – Санька развернулся к ней, Наташа подняла на него глаза – Я сбежала, потому, что Герман появился здесь, он больной, он наркоман. Он хочет меня убить. Я скрылась от него, но не могла быть долго вдали от тебя. Я так хотела быть рядом с тобой. Я хочу всегда быть с тобой.

Наклонив к себе его голову, она целовала его шею, лицо. Губами прихватывала подбородок, осторожно проводила языком. Санька почувствовал себя на эшафоте, знает, что сдохнет, поделать ничего не может. Наташа провела пальцем по его груди, опустила палец за пояс брюк, но тут же стала вести палец обратно. Куминов глубоко выдохнул, поцеловал ее и поднял на руки. «Недолго музыка играла» – подумала Наташа. Санька испытывал несказанное блаженство. Ему не нужно было сдерживать себя, все время помнить о партнерше. Он слился с Наташей в невероятном экстазе, идя навстречу всем ее пожеланиям. Она была его повелительницей, его королевой. Он яростно стонал, не в силах сдерживать свои эмоции. «Шаляпин, твою мать» – подумала Куминова – «Надо обязательно, чтобы весь дом знал, что он е… тся».

– Я люблю тебя, – шептала ему Наташа – Я хочу, чтобы ты был всегда рядом. Не бросай меня, я не хочу жить без тебя.

***