Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Может Олег не умеет краны чинить. Кто его учил? Папа – профессор? У него же не было друга с работящим отцом-умельцем.

– Слесаря бы хоть вызвал.

– Жалеешь, что из дома ушел?

– Маму жалко. Но она сама со мной, как со щенком. Да еще при девчонке. Неприятно было. Ничего, проживем. Я узнал, в политехническом техникуме нужно сопромат и электротехнику вечерникам читать. Возьму дополнительные часы. В институте ректор обещал, через пару месяцев ставку повыше дать, дед один на пенсию уходит. По проекту тоже есть система премий. В общей сложности что-нибудь, да наберется на поддержку штанов. Дашка тоже обрадовала, она предложила заведующей ввести типа тематических уроков для школьников. Они будут классами в библиотеку приходить, Дашка будет им по ушам ездить. За это еще полставки дадут. Вот таковы наши меркантильные планы. В общежитии жить, конечно, не хочется, но квартиру пока снимать не будем. Дашку как-нибудь приодеть надо, стыдно, что моя жена такая замухрышка.

– У тебя же фиктивный брак.

– Не говори. Фигня какая-то получилась. Если бы не мама со своей истерикой.

Куминов не мог бегать из дома Володарских на свидания. На женщин нужны деньги, у него их не было. Лину вести было некуда. Он пользовался тем, что у него есть. Пусть это будут пуританские отношения, но лучше так, чем никак. Даше, может, что-то и нравилось, но она по-прежнему не испытывала никакой страсти. Они честно выполняли супружеский долг. Желание, которое вызывала у Куминова Даша, было механическим. Что-то теплое рядом, ну, встал. Ему не хотелось учить ее чему-то, что-то рассказывать, и доказывать, что это можно делать. Он видел, что Даша упорно подавляла в себе все всплески появляющейся страсти. Он был к ней совершенно равнодушен, ему было наплевать. Хочется таких отношений, да и черт с ней. Потом видно будет, может, какую бабенку получится приглядеть.

***

Ирина взяла трубку, зазвонившего телефона.

– Это Екатерина Александровна. Подходи через полчаса к скверу, надо поговорить.

«Вот и хорошо» – думала Ирина, пока шла на встречу – «Правильно, что маме пожаловался. Она-то сможет помочь». Ирине отгоняла от себя мысли, что у них с Куминовым все будет хорошо, она прекрасно понимала, что это пустые мечты. К чему себя обманывать? Светился: «моя милая, я так счастлив». Буквально через минуту уже с другой, с ней будто бы и не знакомы. Сказала, что беременная, даже не прикоснулся, не утешил, осчастливил только обещанием жениться. Зачем насильно женить? Не жизнь будет, а дурдом, будет таскаться направо и налево. К тому же, мамочка, раз на разговор вызывает, уже какую-нибудь гадость придумала, жить вместе точно не даст. Надо просить ее помочь с абортом, эта тетка все может.

– Здравствуйте, Екатерина Александровна, – Ирина подошла к Куминовой. Та поджидала ее, сидя на скамейке.

– Здравствуй, Ира. Пройдемся, – они прогуливались по дорожкам – Ты кому-нибудь говорила о беременности?

– Только Саше.

– Ты же понимаешь, что вы не пара… – начала Екатерина Александровна.

– Извините, у меня к вам просьба, – перебила ее Ирина – Помогите с абортом.

– Что ты сказала? – Куминова была поражена, она ожидала совсем другого, что у девочки будет истерика, ее придется уговаривать, угрожать. Она была уверена, что девчонка специально все рассчитала.

– Мне нет восемнадцати, в больнице мне никто аборт без матери не сделает. У вас же есть какие-нибудь связи, договоритесь, чтобы никто ни о чем не спрашивал, – Ирина остановилась, Куминовой тоже пришлось затормозиться.

– Признаюсь, не ожидала.

– Он меня не любит – с тоской сказала Ирина – Я для него – игрушка-забавушка. Мне нужно учиться. Я должна закончить институт. Маме и так нелегко с нами с двумя, Снежана еще маленькая. Помогите, – Ирина смотрела прямо в глаза Куминовой.

От ее взгляда Екатерине Александровне стало не по себе. «Боже, какой страшный взгляд у ребенка. Как смертельно раненый зверь». Вспомнилась Наташа, когда она говорила. «А я уже – мертвая».

– Я позвоню тебе, когда все решу. Сане, что скажешь?

– Я скажу, что на мне не обязательно жениться и не нужно играть в благородство. Я пойду, Екатерина Александровна. Буду ждать вашего звонка.

– Я подвезу тебя.

– Нет, что вы. Я прогуляюсь.

Куминовой было уже стыдно договариваться в больнице. Взгляд врача казался ей одновременно сочувствующим и презрительным. Она говорила о каких-то обстоятельствах, о том, что с девочкой кто-то плохо обошелся, но понимала, что ей не верят, и прекрасно понимают в чем дело. Екатерина Александровна позвонила Ирине, сказала, куда подойти. Ирина пришла к указанному кабинету, вышла медсестра:

– Ты Ирина?

Ирина кивнула. Медсестра повела ее куда-то по коридору, Ирина не смотрела по сторонам, просто брела вслед за ней. Она делала все, что ей говорили, где раздеться, куда проходить. Потом ей вручили справку от педиатра об освобождении от школы на три дня, к вечеру отпустили домой. Возле больницы ее поджидало такси, из него вышла Куминова.

– Я приехала за тобой.

– Не стоит, Екатерина Александровна, – Ирина говорила негромким, но спокойным голосом – Я в порядке, потихоньку дойду. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, я никому не скажу, что я спала с вашим сыном. Можете быть уверены.

– Это хорошо, что ты оказалась такой рассудительной девочкой.

– Нет, – Ирина снова посмотрела в ее глаза, и у Екатерины Александровны по коже пробежал неприятный холодок – Моего рассудка остались капли. Я хочу быть с Сашей, если бы он меня позвал, я пошла бы за ним куда угодно, может, даже поползла за ним. Я люблю его. Только эти последние капли меня чуть-чуть удерживают. Он не любит меня, к сожалению. Простите, Екатерина Александровна, мне трудно говорить, – она помолчала – Даже дышать трудно. Уезжайте.

Куминова села в такси. «Господи, что же такое происходит! Что мы сделали с девочкой? За что? За то, что она влюбилась? Не был бы мой сын, все бы сделала, чтобы на всю жизнь желание отбилось девчонок соблазнять. Господи, если ты есть на белом свете, сделай так, чтобы девочка нашла свое счастье, чтобы ей больше не попадались такие, как мой сыночек». Куминова приехала домой, Санька сидел в своей комнате за столом, что-то писал. Она подошла и с размаха ударила его по щеке. Санька вскочил.

– Ты, что, блин, каждый день меня колотить будешь? Или прибить решила?

Куминова ничего не стала ему говорить, ушла в свою комнату и разрыдалась. «Прости меня, девочка» – прошептала она – «Это было необходимо. Он хоть и сволочь, но я его люблю больше всего на свете». Сын заглянул в ее комнату.