Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Берите, только дайте ширнуться.

Он сделал себе укол, не обращайся внимания на Наташины вопли и мольбы о помощи. В следующий раз они увезли ее с собой в какой-то дом. Наташа не помнила, сколько их было. С ней никто не церемонился, обходились нарочито жестоко. Ей хотелось умереть, но она помнила, что там, в квартире с наркоманом Германом, осталась ее Белочка, Наташа во что бы ни стало должна вернуться к ней. Они оставили ее в покое, когда увидели, что это был кровоточащий кусок мяса. Внутри у нее болело так, что она не могла пошевелиться, ей казалось, что ее разорвали на куски, даже возле рта были раны. Наташа еще отлеживалась несколько часов, потом ей разрешили помыться, интерес к ней был потерян, садистская страсть была удовлетворена, ее даже вернули домой. Когда Наташа увидела Белочку, она не могла понять, жив ли был ее ребенок. Забыв о своей боли, она бежала с ребенком в больницу, долго не могла понять, когда ей объясняли, что уже поздно. Такого страшного вопля никто в больнице раньше не слышал. На похоронах Белочки, Наташа, обколотая успокоительными, стояла возле вырытой могилы, смотрела, как в эту ямку опускают маленький гробик. Вдруг она стала останавливать эту процедуру, хватая всех за руки.

– Пожалуйста, не надо. Это же моя Белочка. Ей там будет плохо. Пожалуйста, оставьте ее мне. Это же моя доченька, моя девочка.

– Наташа, прекрати. Она умерла, – Герман схватил ее и встряхнул.

Наташа вырвалась из его рук и провалилась в эту небольшую ямку, прямо на опущенный гробик. Мать Германа часто закрестилась. После похорон, Наташу положили в психиатрическую больницу. Она не понимала, зачем теперь жить. Ее растоптали, уничтожили, Белочки нет на этом свете. Наташа не нужна никому, ни матери, ни брату. Потом, она решила, что будет несправедливо, если она умрет, а Герман будет жить. Если он не сдохнет от передозировки, она должна сделать так, чтобы он отправился на тот свет. Вернувшись, домой, она застала опять каких-то бандитов в квартире с Германом. Они решали, что же с ним делать. Увидев, Наташу, предложили, что пусть она и отрабатывает долги Германа, на панели. На этот раз с ними был кто-то постарше их по бандитскому чину. Посмотрев на красивую девочку, он сказал:

– Я ее себе заберу. Никому больше не трогать. Я сам за нее расплачусь.

Наташа была с ним какое-то время, потом он ее отпустил в свободное плавание. Наташа выторговала у него обещание, что ее не будут больше трогать, она сама будет платить за наркотики для Германа. Наташа сделала вывод, что все мужики в сущности одинаковые, легко найти механизм, чтобы управлять ими. Она выбирала себе только состоятельных или нужных клиентов. Через год, она снова пришла к этому бандиту и попросила об услуге, обещала расплатиться, как пожелает, но желательно деньгами, теперь они у нее уже были. Он согласился и свел Наташу с подходящими людьми. Он понимал ее, любой бы желал смерти подонку, продававшему ее в своих интересах. В то день, Германа они подобрали, когда он уже оклемался от побоев Куминова и шел в направлении города, привезли в лес. Герман визжал, ползал перед ней, умолял простить, клялся, что он никогда больше не подойдет к ней.

– Вы ему руки не завязывайте, – сказала Наташа двум ее сопровождавшим – Понятно будет, что повесили. Надо, чтобы, будто сам.

Герман протяжно выл. На нижний сук дерева закрепили веревку, подтащили к нему Германа, накинули петлю и дернули в обратную сторону. Наташа смотрела, как он перестал дергаться, и голова его повисла набок в петле.

– Пойдем, – сказали ей – Хорошо, снег начинается, следы заметет. Может не скоро найдут.

В машине Наташа сидела молча.

– Страшно? – спросил один из киллеров – Я-то в Афгане не такое видел. Жалеешь уже?

– Жалею, – сказала Наташа – Мучился мало.

***

Наташу уже сильно трясло, начала дергаться голова. Собрав последние силы, она высыпала на стол кухни содержимое сумки, может там, эти чертовы таблетки. Ей было очень плохо, она не обращала внимания на приторный запах, от него только сильнее кружилась голова. Из сумки вылетела пачка сигарет. «Может, закурить, хоть немного отлегнет». Она щелкнула зажигалкой. Взрыв услышали в одном из обитаемых домов, метрах в трестах отсюда. Жильцы выбежали на улицу и увидели, что горит дача Торгадзе. Стали звонить в пожарную и Торгадзе. Он приехал со всей своей семьей, женой и двумя дочерьми. Пожарные уже тушили дом, кто-то из пожарных вынес Наташу, она не подавала признаков жизни, скорее всего, она погибла сразу. Торгадзе, мужчина лет пятидесяти, бросился к телу, встал перед ней на колени и зарыдал. Его жена отвернула от зрелища дочерей и повела их в машину.

Дома Даша все-таки не удержалась и спросила Куминова:

– Ты ее очень любил?

– Далась тебе эта любовь! Нет, я Наташу не любил.

– Ты говорил, что хотел на ней жениться.

– Я и сейчас бы женился, если бы она согласилась.

– Я тебя не понимаю, – сказала Даша, голос дрожал от обиды.

– Мне с ней хорошо. Она – будто это я. Мы с ней одинаковые, нам бы хорошо было вместе, по крайней мере, мне. Ты меня не поймешь, представь, что вместо меня был бы такой же одухотворенный, верящий во всякую книжную чушь, как ты. Вам даже не надо было бы разговаривать, просто с жеста понимали бы друг друга. Это ты, твое продолжение. Наташа – удивительная женщина, она имеет надо мной власть. Не бойся, детеныш, я ей не нужен.

– Света плохо о ней говорила.

– Бывает, люди говорят о других плохо. Света, возможно, имела в виду, что Наташа живет на содержании мужчин.

– Саша, разве так можно? В нашей стране! Я понимаю, что такое было в царской России.

– Только Сонечку Мармеладову мне в пример приводить не надо, – перебил ее Куминов.

– Ты, зная, что она такая, хотел на ней жениться?

– Какая? Знаешь такое выражение: «Не судите, да не судимы будете». Наташа ничем не грязнее любой женщины, а такой неблагодарной дуры, как Светка, даже чище. Они ведь лучшими подружками были, Светка в школе была объектом для издевательств, ее только Наташа пригрела, заставила других прекратить травлю. А когда Наташе было плохо, Светка про нее не вспомнила, они свили гнездышко, где жила Наташа и выкинули ее на помойку. Никто из них даже не поинтересовался, как ей живется, ни братец, ни бывшая подружка.

– Если она тебя сейчас позовет?

– Я буду с ней, и сделаю все, чтобы она хоть немного излечилась от причиненной боли.

– А я?

– Ты будешь продолжать жить своей жизнью. Ты же Володарскому приглянулась, еще бы кто-нибудь нашелся.

– Саша, ты не думай, я не давала повода.

– Не переживай, детеныш, я знаю. Олег увидел, что ты можешь пол мыть и убирать за собой, по сравнению со Светкой, сразу стала для него ангелом. Дашуля, давай, что-нибудь съедим, насколько помню, нас там не кормили.