Ольга Крупнова - Ветер.mail.ru

Я тут странную передачу видела сегодня. Не знаю, смотришь ли ты каналы для домохозяек, мне Саша только их и оставил, чтоб я лишний раз из-за всякой политики не волновалась и выздоравливала быстрее. В этой передаче речь шла о микробном дожде. Там, конечно, нагнеталось страху, в общем, мы все умрём, если срочно не купим чудо-антибактерин, как раз специально для нас и именно сейчас продающийся по льготной цене, спешите успеть, – но толику здравого смысла ухватить удалось. Каждый день микроскопические разочарования, горечи, непонятности, лёгкое отчуждение – вроде бы, невесомо всё, жизнь прекрасна, я люблю и любима, любима горячо и навсегда, но микробный дождь капля за каплей, капля за каплей – царапины недосказанностей, всё такое несерьёзное, всё можно пережить, кап, кап… Всё так ничтожно, всё так не стоит наших слёз. А потом мы умираем от какой-нибудь особой формы бубонной чумы, поражающей душу, сами не понимая, что с нами происходит. Мне бывает временами очень плохо, Настя. Так было сегодня. Но я уже пережила, конечно. Чудо-антибактерин в действии – для души достаточно приготовить себе сладкий чай и испечь домашнее овсяное печенье. О, кстати, вопросик на засыпку – а ты могла бы общаться с убийцей? Нет, конечно, не с мрачным мужиком с топором и горящими глазами, вроде Раскольникова. С каким-нибудь мелким убийцышкой, который и не нагрешил-то сильно. Так, может, на хомячка какого случайно в детстве наступил… или вообще в мыслях сгоряча припечатал кого-то – «убил бы!» – а тот возьми, да и… собственно, это я так. Чисто теоретически, как понимаешь.

Вот, а насчёт микробного дождя мысль у меня возникла. Более здравая, чем всё, что до сих пор тебе тут понаписала. Она требует проверки и разных разговоров, поэтому пока я тебе ничего писать на эту тему не буду. Сама не знаю точно, что из этого получится, но попробую.

А нога уже практически не болит, спасибо. Через неделю выйду на работу, похромаю туда с палочкой. Очень импозантно – тридцатишестилетняя дама в очках и с палочкой. Надеюсь, Андреич оценит. Там и буду проверять свою возникшую идею. Но начну уже дома, уже сейчас. Глядишь, и настроение улучшится.

До связи, целую, Саня.

P. S. А выглядишь ты хорошо. «Двадцати годов будто не было», – как говорит мой Сашка. И к Мишке присмотрись! Почему-то думаю, на свой концерт всех остальных он пригласил только ради приличия.

20.12.2012 Настя

Здравствуй, дорогой дневник, и все такое…

На самом деле, конечно, никакой не дневник, и подавно не дорогой. Нелепо присваивать гордый статус дневника тетради, в которую я пишу от силы пару раз в год под настроение. Но вот, пишу же. Пишу.

Настроение накатило.

Или не настроение. Смена настроения? Или что-то серьезнее?

Мне кажется, что-то со мной, наконец, происходит.

Что-то – я боюсь даже назвать это вслух, боюсь себя обнадежить. И носить в голове тоже не могу. Запишу здесь. Все равно, что стене нашепчу, тетрадь никто не увидит, а я… меня хоть меньше, может, будет трясти. Работать мешает, в конце концов.

С самого Мишкиного концерта это началось. Хотя вру. Сон, который я рассказала Сане, я ж его увидала раньше концерта? Точно, раньше! Это же очень важно! Значит, началось даже не с концерта, само по себе началось. А концерт только усилил ощущения.

Это хорошо, это очень хорошо!

Это значит все же, что это моё. Совсем моё, а не просто от Мишки пришло немного чужой силы.

Только до Мишкиного концерта у меня не было этого странного чувства. Будто меня уже две. Одна я – такая, как всегда. И всегда в каком-то тумане. Люблю людей на работе и не люблю. Хочу рисовать и не хочу. Хочу что-то делать, но все куда-то ускользает. Ничего плохого нет в моей жизни, но мне кажется, что я уже много-много лет лежу в ватном коконе. Звуки в нем тихие, и тело ничего не чувствует, кроме равномерного скучного тепла. Точно девочка из книги Уинн Джонс, ее еще поместили в дом, в котором невозможно колдовать, заставили жить в тягучем, вязком и тихом воздухе, им-то я и дышу последние годы. Невыносимо надоевшее состояние, но мне непонятно, как из него вырваться. А вторая я – словно проснулась, но еще не до конца. И где-то тут сейчас будет солнце, свет, я скину ватный покров. У меня мурашки, и словно струны натянуты вдоль позвоночника – трепещут в ожидании, когда по ним проведут смычком.

А я и хочу, чтоб эти струны наконец зазвучали, и чтобы их не было никогда. Потому что вот они нафиг сейчас исчезнут, вновь оставив меня при моем ватном коконе, только с памятью о трепете. И что тогда?

Но я же совершенно не знаю, что мне делать!

Я же старалась. Честно.

Я из кожи лезла, чтоб успевать с работой. Я читала всякие книги по рисованию в Интернете и делала задания. Я ходила на Лайфспринг этот дурацкий. Ну да, я не пошла получать второе высшее. Художественное. А когда? И потом, на работе и так никто не в претензии. И вокруг меня вообще полно хороших людей. А толку? Мой ватный кокон, мой дом без волшебства, – он все равно всегда оставался со мной. Ну, может, на секундочку развеивался. Такое издевательство буквально – робкая надежда, что сейчас будет иначе. А потом все становилось по-прежнему.

Хорошо тебе, милый друг Саня, при слове «художник» воображать безумца у мольберта. А если нет безумия, чего стоит мольберт? И стоит ли вообще рисовать? Ну да, деньги платят, поезд идет, еще два десятка счетных палочек, три коробки цветных карандашей и один косорылый зайчик старательно отрисованы. И ни в коем случае нельзя принести один и тот же рисунок со счетными палочками. Потому что это – блин! – для РАЗНЫХ книг, и, значит, палочки должны быть РАЗНЫМИ! Ну ладно, ладно, это в прошлом…

Только ведь и у дорогой Заварохиной мне тоже хреново. Сколько бы она ни пела, что я хорошо работаю. Блин, я сама вижу, что хорошо! Ну, всегда, конечно, есть куда технику подтянуть, но дело же не в технике!

Потому что должно быть что-то большее, чем просто способности! Что-то еще, что помогает видеть, чувствовать, понимать. Ловить настоящее. Ведь посмотреть вокруг, сколько народа, который и пишет, и рисует, и еще чего-то там. Интернет переполнен – захлебнуться можно. Но это же в массе своей несерьезно. Ну, я не знаю, как сказать, дилетантство, что ли. Или даже не дилетантство, а просто люди что-то не догоняют. А по-настоящему крутое делают очень редко. Что-то такое, от чего бы дух захватывало и нравилось… нет, не всем, такое невозможно. Или чтобы самому нравилось? Нет, графоманы тоже очень сами себе нравятся. Ну, я не знаю. Но это же вот о самом о том. Что есть какое-то ощущение, критерий какой-то… который в человеке срабатывает, помимо разума даже, скорее всего, и человек создает такое, что куча народа смотрит и впечатляется. И откуда это к нему пришло? Как он почувствовал, понял, что это надо создать?