Ольга Крупнова - Ветер.mail.ru

– Хорошо, – сказала Неля, заглянув на кухню, – кончай холодильник гипнотизировать. Это не все нам, завтра еще два депутата по округу со своими дражайшими приедут, а у меня времени не будет готовить, записалась в «Фелиду» почти на весь день.

– Маникюрчик-педикюрчик? – понимающе улыбнулась Настя.

– Главное – Артурчик, – Неля отодвинула Настю от холодильника и вытащила тарелку со шпротами, – Фитнес-тренер мой. Велел на беговую дорожку в приказном порядке. Иначе, сказал, ни за что не отвечает. Бери свои яйца, пошли за стол.

Настя покорно достала указанную посудину и двинула в комнату за сестрой, на ходу любуясь сестриной фигурой и косищей до зада.

Все же Нелька – потрясающая женщина. И вовсе не потому, что старшая сестра. Хотя даже в этом – на пять лет старше и на десять кило худее. А выглядеть вообще скоро будет, как младшая. Подтяжек отродясь не делала. Настя тоже, между прочим, хаживала на йогу, и круги вокруг района трусцой нарезала время от времени, но против Нельки – квашня. И коса, в кого такая коса? Не в маму уж точно, в маму как раз уродились волосенки у Насти – пышно, да редко, и длинные никак не отрастить, только начесать поавантажнее. Может, в папу? Папа был кудряв весьма. Кудряв, да рус, да приятен на вкус… наверное, в папу. Но дело не в этом.

Нелька – потрясающий мастер совмещать несовместимое. С самого детства, когда мастерила для Насти бутерброды с селедкой, украшая их клубникой. Или надевала кеды с рейтузами под шелковую юбку. И вкусно же было, вкусно! А кеды с шелком сейчас вообще – наимоднейший стиль. И дом Нелькин, вот он весь такой. Развести здесь патриотичный чиновничий шарм из волн малинового бархата и позолоты Нелька Жеке не позволила. Дизайн заказала довольно строгий и простой, включая приятную мебель из экологичных материалов, а потом щедро завалила всю тщательно выверенную гармонию светлых линий деревенскими ковриками, перуанскими пледами, индийскими накидками, выделанными овчинами и подушками, вышитыми крестиком. Подушки вышивала тетя Люда, используя в качестве канвы вафельные полотенца, а схемы раздобывая в прошловековых журналах «Работница» и «Крестьянка». Мулине происходило родом из тех же времен. Зрение у тетки было уже не очень, и крестики на огромных ляпистых розах дружно маршировали вразнобой, как солдатики, путающие право и лево. Настя дареным ей подушечкам ужасалась и отдавала Нельке. Нелька раскладывала подушки повсюду, умудряясь достичь такого композиционного эффекта, от которого Настя приходила в восторг, шалея в этом уюте – одновременно странном и действующем, как хорошая доза успокоительного. Нелька, конечно, спорила и говорила, что делает все сугубо заради удовольствия видеть выражения лиц нагрянувших сюда чиновных жен, но Настя считала, что талант художника цветет в ее сестре куда более бурным цветом, нежели в ней самой, и только Нелькино упрямство не дает ему выплескиваться на бумагу.

Жека, кстати, Нелькины художества поддерживал обеими руками и нехилыми денежными вливаниями. Слыть экстравагантным в домашнем обиходе ему нравилось, и полюбоваться смущенными лицами чиновных жен он тоже любил. Так что и мужа Нелька себе оторвала, что надо. Особенно если учесть, что это сейчас Жека стал толст и лыс, а Нелька – стройна и богата косищей, тогда как в годы юности наоборот – Евгений Филиппович отличался стройностью и завидной шапкой растительности на голове, а Нелька была пухлой, авитаминозной девицей с парой белобрысых хвостиков над ушами. Родители держали ее в куда большей строгости, чем младшую Настю. Может, от этой строгости и взяли свое происхождение кеды под шелк, может, они же и вскружили голову всегда аккуратному и прилизанному комсомольскому райкомовцу Фесенко. Как бы то ни было, Гименей явно сам приходил плясать на свадьбе Настиной сестры, потому что без ссор в доме Нинель, конечно, не обходилось, но речи о разводе здесь не звучали никогда.

– А где Жека-то? – спохватилась Настя, некоторое время, как в трансе наблюдавшая за накладыванием закусок на свою тарелку. Все эти грузди, огурцы, помидорки, рыбу, чеснок и прочее Нелька солила и мариновала сама, а грибы еще и сама собирала. И накладывала так художественно-раздумчиво – красное к зеленому, пара ломтиков справа, грибочки слева и чесночинка сверху, – что Настя совсем забыла о хозяине дома, опомнившись, когда стало понятно, что открыть бутылку для них почему-то некому.

– Уехал, – вздохнула Нелька. – Позвонили от главы администрации, велели быть на пьянке в честь старого Нового года. Мне тоже, но я сказала, что у меня грипп. У Емельченко новая жена молодая, беременная ходит, испугалась. А Жеке отвертеться не удалось – его же на работе вчера видели, здорового.

– А тетя Люда что?

– А тетя Люда как раз лежит с настоящим гриппом. Сказала, что и сама не придет, и нас с тобой видеть не желает. Да не беспокойся, лекарства я ей купила, и врач у нее был. Вон, подарки передала – я даже не распаковывала, все равно мне очередную подушку оставишь.

– Так мы что, вдвоем? – осознала Настя. – Нелька, сказала бы заранее, я бы оделась попроще.

– Вот еще, – ухмыльнулась Неля, уютно откидываясь на диване. – Я как раз планировала на тебя красивую полюбоваться. Где еще тебя в таком платье увидишь и с причесончиком. Прелесть же.

– Нелька, Нелька, – вздохнула Настя, разглаживая платье на коленях, полдня сегодня утюжила. Нелька улыбалась безмятежно, сестричка дорогая, и ненавязчиво придерживала у горла ворот… ну да, халата. Просто очень похожего на вечернее платье. – Знаешь что, дай и мне халат, а? И пижаму, все равно я у вас ночевать останусь. Устроим пижамную вечеринку. Давай, а я пока нам бутыль откупорю.

– А давай! – развеселилась Неля и проворно вспорхнула с дивана.

Настя сунула в рот груздь и тоже встала – прогуляться до серванта за штопором. Заодно прихватила открытку от Толика. Племянник на открытке махал двумя руками на фоне Биг-Бэна. Вырос, детинушка, давно ли они с Нелькой ему вдвоем горчичники ставили – Нелька клеила, а Настя читала сказку в утешение. А теперь – пожалуйста вам – работает в Лондоне, шлет открытки. Приезжать не хочет, оно и понятно, что ему тут, в Шушарах, с его продвинутым английским и талантом программиста. И опять не без Нелькиных усилий. Мог ведь окончить дворовую школу и удариться в какой-нибудь зыбкий бизнес под папашиным крылом. Настя чего-то такого от него и ждала. Но Нелька – ой, как она это умела, давно еще, когда у калитки родительского дома собирались ребята с района разъяснить заносчивых сестер Лютиковых, – с непревзойденной интонацией крутецкой шушарской девчонки заявила: «Играть в игрухи на компе любой дурак может, ты их делать научись так, чтоб народ зависал». И Толик научился, и не только игрухи, потому что плох тот шушарский пацан, кто не сумеет развидеть наезд симпотной шушарской девчонки, будь она трижды мама. Нелька и сейчас была такой, хотя прекрасно научилась держать вилку в левой, а спину прямо. И как только в ее манерах жены солидного человека начинали сквозить черты боевой поселковой тетки, Настя начинала млеть еще больше, чем от здешнего интерьера, вновь ощущая себя младшей сестрой – спокойной, счастливой и со всех сторон прикрытой от любых невзгод.