Ольга Крупнова - Ветер.mail.ru

– А ты умеешь?

Нелька неспешно тасовала колоду. Так, эдак, еще вот так.

– На-а-а-а-а-ася, – протянула она насмешливо, странно глубоким и чужим голосом.

– Нелечка, ну что ты?

– Да я не тебе, – глядя мимо Насти, отозвалась сестра. – Имя больно нежное. Папа меня хотел Анастасией назвать. Только не Настей, а Асей. Говорил, так нравилось повторять А-а-а-а-ася, А-а-асечка.

– И что? – беспомощно спросила Настя. Мир вокруг покачнулся и в одночасье стал совсем другим – незнакомым.

– И ничего, – Нелька привалилась к спинке дивана, закрыв глаза. – Мама сказала – Нинель, и все. Потому что наше дело правое, кони наши быстры, космические корабли бороздят просторы Большого театра, и мы победим! Только когда мы оставались вдвоем, папа иногда звал меня Асей. После него уже никто. Никогда.

Настя смотрела на Нельку и чувствовала, что ничего не понимает. Откровения сестры застали врасплох. У папы с Нелькой была тайна? И такая… большая? Не всякие секретики, а настоящая тайна, на которую даже не может быть обидно, что от тебя скрывали? С ума сойти.

Это же очень важно, когда имя… это же… надо же…

А ведь Нелька могла и вообще никогда не сказать. И Настя бы не знала. Не увидела этой печали и нежности. Словно у нее никогда не было сестры. И папы. Потому что вот только что они казались обычными, чуть надоевшими родственниками, и вдруг стали кем-то совсем другим. Кем-то, о ком она ничего не знала, не представляла, сколько в их жизни может вдруг оказаться глубины и чудес. И все равно это ее сестра, и ее папа. А значит, и у нее в жизни тоже…

Ей захотелось, чтобы Нелька рассказала что-нибудь еще. Что-нибудь такое же щемящее и сокровенное. И бог с ним сейчас – с гаданием. Можно попозже погадать, потому что это вот, оно тоже прямо наполняет волнением и силой. И может, это даже еще лучше. Но нельзя же просто спросить, потому что совершенно непонятно, о чем. Вдруг от глупого вопроса всё рухнет, и останется только пойти спать, полночи ругая себя за неосторожность и глупость.

– Все равно ничего не получится, – сказала Неля, выходя из недолгого транса. – Имей в виду. Придурь – все эти гадания. Если б так легко было вернуть… Давай руки, – и сама взяла Настины ладони в свои. – Лягушка ты, а не зая.

Ладони у Нели и впрямь были горячими. Или у Насти холодными?

– Нелька, – неуверенно начала Настя, ощутив сильнейшее желание высвободиться и как-нибудь все прекратить. Идея уже не казалась такой прекрасной. Трепет внутри сменился намеком на скорую тягучую боль.

– Повторяй за мной, – велела Неля и забормотала глухим речитативом: – Дом над водой, вода над бедой, беда, как река, теки в облака, вернись, как во сне, дух отца моего, приди ко мне.

«Нелька», – хотела еще раз сказать Настя, но голос пропал, голова опять начала гореть и плыть. Нелькины ладони стали совсем раскаленными. Неправильность происходящего плавно и стремительно превысила все границы разумного.

– Давай уж, повторяй! – прикрикнула Нелька.

Ладно, пусть. Сама же хотела. Настя сглотнула и заставила себя открыть рот.

– Дом над водой, вода над бедой, беда, как река, теки в облака, вернись, как во сне, дух отца моего, приди ко мне.

На третий раз пошло как-то легче, голоса их загудели в унисон, ритмично ложась на звон в голове и шум крови в ушах.

– Дом над водой, вода над бедой, беда, как река, теки в облака, вернись, как во сне, дух отца моего, приди ко мне.

В доме наступила тишина.

На дворе отчетливо и громко хлопнула калитка.

У Насти сбилось дыхание. У Нельки дико расширились глаза. Спустя миг обе они стояли у окна и испуганно вглядывались в темноту. Но из гостиной дорожку от калитки ко входной двери было не видно. И вообще ничего не видно, кроме луны, забора и снега.

Как когда-то, очень давно.

И как когда-то очень давно, Неля и Настя не сговариваясь, на цыпочках бросились в коридор, оттуда в холодную прихожую и дружно прильнули ко входной двери.

За дверью поскрипывал снег.

Кто-то нетвердой походкой шел по направлению к дому. Вот подошел к крыльцу, постоял, начал медленно подниматься по ступеням.

– А мамы сегодня дома нет, – услышал Настя над ухом жалкий Нелькин голос.

Ноги враз стали ватными и маленькими. Такими маленькими, что поди убеги на них, когда он приходит домой чужой и странный, ходит не своими ногами, не своими руками держится за стены, раскачиваясь и хрипло дыша. Совсем не такой! И может даже, вовсе не он!

Кто-то с той стороны тяжело упал на дверь.

«Зачем он опять…» – заплакала маленькая Настя, а Нелька – сама трясущаяся, как осиновый лист, – схватила ее поперек тела и изо всех сил прижала к себе. Один раз он потерял ключ и не вошел. С тех пор они всегда до последнего ждали у двери, вдруг и сегодня, вдруг, если очень-очень хотеть, он все же не войдет, не будет в темноте ходить по дому, спотыкаясь, воняя, произнося непонятные слова, не встанет на пороге комнаты, и его страшное дыхание не будет звучать над ними в ночи.

За дверями послышалось тихое звяканье. Кто-то пытался попасть ключом в замочную скважину.

У Насти затряслась голова. Нелька дернула ее за руку, и они опрометью кинулись привычным маршрутом бегства – в общую комнату, оттуда в свою – и под Нелькину кровать.

Он, наверное, так и не узнал, что они лежали под кроватью. Он никогда не входил в комнату и не включал свет, только стоял в проеме, иногда что-то бормоча, и волны вони расходились от него кругами. В эти ночи мамы никогда не было дома. В эти ночи они точно знали, что это не он. И что если лежать очень-очень тихо, он не найдет…

– Может, это Жека? – прошептала Настя, пытаясь вернуть остатки здравого смысла.

– Жека на машине, – прошептала в ответ Нелька, судорожно стискивая сестру. – Молчи!

Далеко в доме хлопнула входная дверь. Потом дверь из прихожей в коридор. Нетвердые шаги приближались. Послышалось невнятное бормотание. Настя вдруг отчетливо поняла, что к запаху перегара сейчас присоединится запах тлена – гнилой плоти, мертвой, черной земли.

Он все-таки пришел…

Нелькины уговоры больше не действовали. Нелька вообще не имела права голоса. Она бросила их, когда он уходил. Она ничем не поможет, когда он вернулся.

Настя отпихнула в сторону Нелькину руку и сделала то, что всегда хотела сделать, прячась ночами под Нелькиной кроватью, причем вложив в это всю силу своих легких.

Нелькин дом содрогнулся от подвала до самых стропил.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!

– И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! – ответно завизжали в гостиной, потом брякнуло об пол стекло и, кажется, разбилось, а потом Жекин голос запричитал: – Мамочки мои, мамочки мои…

– Жека? – грозно рявкнула Нелька.

– Неличка, – заплакал Жека. – Вы тут чего? Вы где?