Владислав Афонин - Последний ветеран. Роман в одиннадцати главах

– Чёрт знает что, – проворчал водитель грузовика, справа от которого, простуженный, сидел наш герой. – Порядок в танковых частях. Весь день вообще без происшествий!

– Вы считаете, это плохо? – равнодушно отозвался Станислав. – Зато мы живы, и это самое главное.

– Знаете, товарищ ефрейтор, нюх у меня на такие дела. Затишье перед бурей это называется, – махнул свободной рукой шофёр. – Быть неприятностям.

– Отставить разговоры не по делу! – в заднее окно кабины просунулась голова младшего лейтенанта Добровольского. Командир альтруистично уступил место в кабине болеющему солдату, а сам пересел в кузов к остальным бойцам и перевозимому грузу. – Как ваше состояние, товарищ ефрейтор? Температура не беспокоит?

– Никак нет, товарищ младший лейтенант, – хлюпнул Богатырёв, не желая показывать свою слабость. – Мне кажется, уже чуть получше. Скоро выкарабкаюсь, если не рухну в холодную водицу.

– Это прекрасная новость, боец. Для сражений нам нужны только самые здоровые.

С этими словами командир скрылся под покровом тента.

Наш герой без особого интереса уставился сквозь слегка запотевшее стекло, стараясь ни о чём не думать. Окружающая обстановка оказалась бедна на детали и не живописна. Проплывали заснеженные деревья и кусты. Казалось, лес во все стороны простирался бесконечно. Он давным-давно уснул, и граница между ним и дорогой походила на вход в царство мёртвых. Небо заполонили полчища тяжёлых серых облаков, которые вот-вот были готовы извергнуть сносящий с ног поток свирепых осадков.

Не было видно ни единого просвета, будто солнце навсегда покинуло грешную землю. Кроме рычания моторов и кряхтения утопающих в белой массе колёс, снаружи не доносилось ни звука. Беззвучно шёл пар из ртов и носов. Ехавшие солдаты и командиры старались как можно дольше хранить молчание, чтоб не накликать неведомую беду.

Никто не собирался спорить с этой вечной зимой, наглой и жестокой старухой, кровь которой в незапамятные времена превратилась в багровую густую жижу, а сердце – в потухшую алую льдину. Это было её время, это было её место. Страшная королева правила свой скупой и чудовищный бал. Вечная зима застряла в душах русских людей, и не имелось предела её ужасному царствованию.

«Екатерина…»

Смертельное кольцо захлопнулось над Ленинградом ещё осенью, с падением Шлиссельбурга, окружая часть советских войск и обрекая большинство жителей города на наивиднейшую участь. Определённое географическое расположение, отрывавшее его от ресурсных баз, опасная близость к вражеским государствам играли роковую роль. В случае захвата бывшего Петрограда Рейх получил бы доступ к огромной экономической базе СССР, уничтожил бы Балтийский флот, который встал как кость в горле группе армий «Север», смог бы дать простор действий для этого громадного скопления войск. Нельзя отбрасывать и идеологический аспект: захват Колыбели коммунистической революции был бы важнейшим политическим и пропагандистским ходом.

Тяжёлым для Красной армии выдался сентябрь 1941 года: оборона оказалась прорвана, и германцы находились в пяти километрах от административного центра, встав в пригородах. Сам Сталин считал положение дел катастрофическим и допускал, что Ленинград мог быть потерян. В конце сентября от авианалётов значительно пострадали корабли Балтфлота. Население было решено уничтожать непрекращающимися бомбёжками и артобстрелами. К сожалению, с этой задачей нацисты справлялись очень эффективно.

Тем временем командующий Георгий Жуков принимал суровые меры. Вскоре блицкриг провалился в данном регионе, и РККА к октябрю – ноябрю удалось вновь перейти к обороне. Нехватка продовольствия, вызванная названными выше причинами, стала ощущаться ближе к зиме. Люди, попавшие в эту ловушку, были вынуждены умирать от голода и холода. Паёк оставался слишком скудным для поддержания жизни, а мороз оказался безжалостен к любому живому существу. Судьба граждан града на Неве стала абсолютно фатальной, так как Гитлер в любом случае мечтал стереть город с лица земли. Имелась бы вместо блокады сдача – современники бы вовсе не увидели так полюбившегося русским людям Санкт-Петербурга.

Колонна из девяти грузовиков и одного командирского автомобиля выехала на берег Ладожского озера. Она не являлась ни первой, ни последней: ушёл один конвой перед Добровольским, за товарищами Богатырёва ползла ещё одна транспортная группа. Снабжение должно было быть постоянным.

Семь «полуторок» нагрузили пехотой и важнейшим грузом, необходимым для поддержания жизни граждан, оказавшихся в блокаде: боеприпасами, горюче-смазочными материалами, углём и, конечно же, продовольствием. Остальные два «газика» исполняли роль зениток: на каждом из них устанавливалось по две спаренной паре пулемётов «Максим».

Тем временем твёрдая поверхность льда уходила на многие километры вперёд. Перед затвердевшей водой находилась надёжная линия укреплений, состоящая из дзотов, окопов, противотанковых ежей, артиллерии и колючей проволоки. Люди в ней готовы были умереть, лишь бы не дать немцам перерезать единственный путь сообщения с городом.

Обособленный блокпост на свободной от сооружений земле являлся последней точкой перед отправкой в град Петра. Создавалось ощущение, что везде не находилось ни одного человека. Тем не менее подобное чувство оказывалось ошибочным: русские бойцы продуманно укрывались посреди линии обороны. Иногда можно было разглядеть знакомые силуэты и быстрые передвижения.

Машина с командирами была готова отправиться первой.

Бодрый регулировщик вышел из протопленной кабины блокпоста и махнул флажком. Командиры осторожно выдвинулись. Перемещаться по озеру близко друг к другу или вообще скопом было запрещено. Имелась высокая возможность вызвать резонанс, из-за которого мог треснуть лёд, и тяжёлые автомобили ушли бы под воду. Поэтому выработали решение минимальное расстояние между каждой транспортной единицей сделать сто метров и равномерно держать на всём пути только определённую скорость. Для этого и поставили регулировщиков.

ГАЗ-АА Станислава находился в самой середине колонны. Ожидание стало неприятным, тягучим. Чудилось, что отправление нарочно затягивается, а оно само по себе было слишком медленным, неорганизованным. Но в реальности советская армия делала всё возможное, что имелось в её силах. Многие в душе понимали, что зимнее Ладожское не в состоянии обеспечить потребности огромного административного центра.

Некоторые пехотинцы в опаске поглядывали на пасмурное небо, будто оттуда вот-вот был готов разразиться астероидный дождь, сжигающий любую дышащую тварь на своём пути. И правда, спокойствие приходилось очень неестественным, можно сказать, даже лживым.