Владислав Афонин - Последний ветеран. Роман в одиннадцати главах

– Всегда с корнем уничтожайте свои страхи, товарищ ефрейтор. Если это застрянет в вас до конца жизни, последствия могут быть самыми непредсказуемыми. – Добровольский похлопал Станислава по плечу. – Расправьтесь со ними, как следует, ефрейтор.

– Вас понял, – бодро отозвался Богатырёв. Ему была приятна такая поддержка со стороны не только опытного командира, но и просто хорошего человека.

Рискуя провалиться на глубокое дно, застрявший ГАЗ-АА вытащили подоспевшим тягачом. Лёд затрещал и начал проваливаться, едва только техника отъехала на безопасное расстояние. От чернильной воды в проруби шли мурашки по коже. Выживших с полыхавшей «полуторки», оказав тем первую помощь, забрали в свою машину вместе с уцелевшими припасами. Командиры, несмотря на опасность, вернулись на автомобиле проверить, не остался ли кто умирать в муках на зимнем воздухе. Успели забрать всех живых, на глади остались лежать лишь обугленные трупы в советской форме.

Станислав решил не наглеть и залез обратно в кузов к сослуживцам, освободив переднее сиденье для Добровольского. Полевой врач подобающе следил за ранеными. Богатырёв аккуратно зажал рану сержанту, которому угодило в грудь и предплечье. Разрезанное осколком, в брезенте сбоку образовалось широкое отверстие. Перед взором проплыли убогие остатки «штуки». Стекло её кабины изнутри было густо запачкано красным. Сидевший перед отверстием пехотинец, приподнявшись и высунув за развевающиеся края голову, пренебрежительно плюнул в сторону того, что осталось от штурмовика. Снаружи начали проникать снежинки, мгновенно таявшие на разгорячённых лбах. Путь продолжился.

До точки назначения колонна снабжения добралась без происшествий.

Ленинград встречал прибывших угрюмо и безмолвно. Старая дореволюционная архитектура, которой так немного осталось по России, продолжалась уничтожаться захватчиком. Повсюду были видны следы разрушений, во многих местах, включая окна квартир и входы в парадные, полыхало пламя: памятники истории уходили в землю вместе с погибающими жильцами.

На дорогах и около стен домов валялась кирпичная кладка, арматура и различная утварь, на каждом шагу можно было различить ямы и воронки от бомб. Около бочек с огнём, время от времени попадавшихся в глаза, стояли неподвижные манекены – здешние жители. Малочисленные прохожие, будто находящиеся в мутном трансе, равнодушно поглядывали на конвой. Местные больше походили на бледных призраков или чёрные тени, нежели на живых людей. На их лица стало невозможно смотреть. В ледяном забвении, обессиленные и голодные, они покорно плелись только по известному им маршруту.

Никто не замечал уличных или домашних птиц и животных. На улицах то и дело попадались трупы, застывшие в различных позах: одних почти скрыло под белым покровом, других лишь слегка припорошило. Тела не успевали убирать и хоронить.

По занесённым транспортным артериям, ныне плохо очищаемым, было тяжело передвигаться, особенно пешком – несчастным блокадникам за пайком. Колёса автомобилей тоже нередко увязали в глубоком снегу, точно в болоте. Света не подавался, и имелось чувство, что ночь здесь была вечной. Смерть тут вовсю раззадорилась из-за допускаемого ей грабежа, пропитав своим мерзким запахом каждый сантиметр пространства. Обезумевшая старуха полностью потеряла и контроль над собой, и чувство предела.

– Какой кошмар!.. – прошептал сосед Станислава, белобрысый красноармеец, стараясь не выдать собственной дрожи.

– Как можно было натворить весь этот ужас?! – едва слышно прохрипел Богатырёв. Разумеется, до приезда он морально готовил себя к тому, что предстоит созерцать. Однако никакими средствами не было возможности принять как должное происходившее здесь. Каждого пробирало до костей.

«Нет, немцы обязаны заплатить за всё, что они натворили с нашей страной! Все эти гражданские уж точно не были виноваты в недавних политических игрищах».

ГАЗ-АА выехал на набережную, перед этим обогнав перевёрнутый взрывом на бок трамвай. Рельсы в месте попадания снаряда были разорваны и искажены, уставившись в небо, как рога. В разбитом окне лежал мертвец, положив голову на обнажённую бледную руку, словно он просто спал. На какой-то момент «полуторка» сбавила скорость до минимальной.

Внезапно пехотинцы вздрогнули, когда в знакомом отверстии в брезенте показалось лицо ребёнка с чётко выраженными скулами, стеклянными провалившимися глазами, впавшими щеками и острыми, будто у бесёнка, ушами. Лысая голова оказалась без шапки. На нём также было надето пальто, которое очевидно приходилось ему велико.

«Взял у умирающих родных», – с сожалением подумал ефрейтор.

Мальчишка с трудом держался на каркасе машины, одну руку прижимая к груди, а другой конечностью удерживаясь за ненадёжный материал.

– Дяди солдаты, дяди солдаты, – утробно, не по-человечески прокашлялся незваный гость. – Помогите, дяди, я кушать хочу.

Солдаты испуганно и недоумённо уставились на парня, отвалив от дыры. Лишь наш герой смиренно и понимающе смотрел прямо в очи прозябшему юнцу. Тот, заметив, что хоть кто-то его слушает и не гонит, стал обращаться к Богатырёву.

– Дяди, ради бога, если даже в бога не верите, – даже на малой скорости мальчику давалось с огромным трудом находиться на боку железного транспорта. – Папка мой умер, и мамуля тоже умирать собирается. Дня два назад ещё ходила, ещё что-то делала, я за едой бегал, дяди, берёг мамулю, чтоб она в сугроб не упала, понимаете? Опасно это сейчас, мимо сугробов-то бродить… А сегодня слегла, и ни туда, и сюда не может. Дяди солдаты?

Малый, судя по его виду, вряд ли мог врать. Не у одного бойца навернулись слёзы.

– Иди сюда, – тихо проговорил Станислав. – Тут однозначно теплее, чем снаружи.

Он помог школьнику забраться внутрь и усадил того на колени. Товарищи одобрительно посмотрели на своего сослуживца. Оказалось, что всё время за этой сценой наблюдали водитель и командир, находившиеся впереди.

– Э-эй, товарищ ефрейтор, гражданским не положено… – туповатый шофёр, было, собирался выразить недовольство.

– Закрой рот, – процедил Добровольский, выставив перед носом подчинённого крепкий кулак.

– С-слушаюсь. – Солдат вытянулся и молча стал доводить движение дальше.

Машина прокатилась мимо зенитной батареи, чьи воронёные стволы ждали пришельцев с вражьего неба. Истребители авиации, не отвлекаясь, даже не глянули в сторону подвозивших припасы. Отвлекаться было смертельно опасно.

– Тебя как звать-то? – поинтересовался вытащивший ребёнка воитель.

– Тёма. Тёма Горюнов, – улыбка парня прочертилась едва заметной тонкой линией. – Мы на М-ой живём, мне далеко нельзя. Сам ведь пропаду – как мамуля будет?