Кристи Майерс - Илсилензио. Фиалки не молчат

Ну да, а мне будто не трудно.

Да, может, это и казалось эгоистичным, но и ее слова не больно-таки утешили меня.

Я попробовала посмотреть на всю эту ситуацию со стороны. Девочка, вокруг которой все бегают, пытаются помочь, и эта же девочка, которая еще и огрызается на эту помощь. От этой ненависти к себе у меня пересохло в горле.

– Это так невыносимо…

Я всмотрелась в глаза матери, зрачки которых в темноте не так видны, но я ощущала волнение, которое она сейчас испытывает, как разбегаются ее глаза оттого, что она не может подобрать нужные слова. Я ловлю себя на мысли, что слишком долго не свожу взгляда с ее коротких ресниц, которыми она слишком часто хлопает. То, что она держит меня за руку, успокаивает меня, и мне кажется, будто сидим здесь уже всю ночь, хотя мама только что зашла. Мама, чьи руки и голос не так заметно, как она рассчитывала, дрожат. У меня появляется резкое желание ее обнять, но я не сдвигаюсь с места.

– Так мучительно смотреть, как ты опускаешь руки, как ты сдаешься…

Последние слова она выдавила с таким трудом, резко отдернув руку от моей и прикрыв ею свой рот, что я не смогла сдержаться: легким порывом приподнялась на колени и обняла ее. Чем сильнее я обвивала ее руками, тем сильнее она прижималась к моей груди.

Через какое-то время она освободилась из моих объятий и, отстранившись, взглянула на меня уставшими глазами. Мне стало ее жаль. Кажется, в этом доме уже всех мучает бессонница последние два месяца. Она заговорила с такой интонацией, будто только что ничего не произошло, чтобы для самой себя казаться сильной женщиной, но голос по-прежнему немного дрожал:

– Мне сегодня звонила мисс Грейс. Она хочет, чтобы ты завтра зашла к ней помочь разобрать вещи Мэгги после актерского мастерства.

Недолгая пауза. Я коротко кивнула и еще раз обняла ее, поставив на нашем разговоре точку.

Я поняла, насколько это больно – узнавать тяжелую новость о смерти близкого человека, но не думала, что еще тяжелее – ее преподносить.

Когда Шекспир только дал начало истории Джульетты и Ромео, он наделил девушку большим сердцем и умом. Она была весьма рассудительна. Но со временем, когда одержимость своим чувством к Ромео стала расти, ее рассудок в это время перестал мыслить здраво. Даже когда она узнает о смерти брата, то упрекает за это Ромео. Злость улетучивается очень быстро, и девушке даже становится жаль за эти упреки.

Любовь к своему возлюбленному для Джульетты важнее жизни брата и своих родителей. Она настолько окунается в свои чувства, что рассудительная девочка, которую мы видим до встречи возлюбленных, исчезает. Она становится наивной, не думает о последствиях, находясь во власти слепой любви.

Не думаю, что когда-либо еще встречалась с подобным примером таких сильных чувств. И я не могу представить, с каким усердием Шекспир вложился в эту пьесу. И мне очень обидно, что наш спектакль, возможно, не сможет передать зрителям эти эмоции Джульетты, потому что со стороны я вижу: девушка, которую мистер Ламберте выбрал на роль главной героини, явно не подходит.

Место, в котором я находилась, походило на театр. Все было большим, ярким, но пустым. Сиденья пусты, повсюду грязь и беспорядок, будто здесь за последний год не появлялась нога человека. В свете софитов сияла только сцена. Но даже если попробовать сфотографировать ее, то на кадре ничего не будет видно, кроме тьмы и слабых отблесков деревянного пола.

Я пришла на сегодняшний урок, чувствуя себя здесь чужой. Наша группа репетировала пьесу в актовом зале, на последних рядах которого сидела я. Сегодня я не участвовала в их подготовке, а сидела в конце, все еще создавая атмосферу того, что я с ними. Я еще здесь. Может, я уже ни на что не годна, но я хочу, чтобы вы знали: я все еще с вами. Сижу, делая вид, что записываю важные заметки в блокнот, с умным видом наблюдая за сценой. Короче говоря, участвую в процессе.

– Эта роль не для нее, – послышалось сверху.

От неожиданности я чуть не уронила свой блокнот, но ловко удержала в руках и повернула голову на звук. Уловив мой взгляд, Остин растянул рот в широкой улыбке и подмигнул мне. Твердо державшись на высокой лестнице, он настраивал софиты с таким видом, будто это самая ответственная работа в мире.

– Все, что Абигейл может, – запоминать текст.

Остин из тех парней, которые выглядят в младших классах как гадкие утята, над которыми все насмехаются, а почти что к окончанию школы становятся такими симпатичными, что уже никто не может сказать им ни одного плохого слова. Я к этим людям не отношусь, так как его образ тех времен все еще у меня перед глазами каждый раз, когда он со мной заговаривает.

Как только Остин впервые меня встретил в младших классах, я ему понравилась. Он бегал за мной и ждал взаимности, несмотря на то, что я вежливо объясняла ему, как мне не нужно его внимание, что мне не нужны новые знакомства, но он будто меня не слышал. Отталкивала тогда меня не только его внешность, но и надоедавшая навязчивость. Все дошло до того, что он начал следить за мной с других страниц в социальных сетях, создавая фейковые аккаунты, с надеждой, что хотя бы так я буду с ним переписываться. А когда правда всплывала, он искренне не понимал, почему я так злюсь.

Мэгги советовала мне послать его, потому что нормальные люди себя так не ведут и с этим парнем явно нужно что-то делать. Но я не могла. У меня просто не было духа как-то по-настоящему грубо ему все высказать.

В конце концов я не выдержала, и мы с ней состроили план действий.

В седьмом классе я согласилась сходить с ним на свидание, но сама не пришла на него. В результате бедняга простоял под ужасным ливнем пару часов с букетов цветов в руках, до последнего ожидая моего прихода. Мэгги засняла его отчаянное под конец лицо на камеру, сделав пару снимков, в то время как пряталась под крышей местной заправки, находясь неподалеку. Фотографии она подписала как «Дождливый червь». Я получила их только ближе к вечеру. В ту ночь меня мучили угрызения совести, но единственное, что меня успокаивало, – план сработал.

После этого случая он перестал за мной следить, разговаривать и вообще попадаться на глаза. Я иногда встречала его в коридорах нашей школы, замечая, как он меняется, заводит друзей и начинает выглядеть как нормальный человек. Но какой-то осадок, ненависть к этой персоне все-таки остались, и похоже, что это на всю жизнь. Стараясь негромко хлопать своим шкафчиком, я исчезала в толпе учеников, чувствуя спиной его взгляд, но, не подавая виду, уходила все глубже.

С того неприятного случая прошло четыре года, и мне было крайне удивительно снова услышать его голос. Я довольно резко отвернула голову, неряшливо взмахнув длинными локонами, и снова устремила свой взгляд на сцену.