Елена Авинова - Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2

Несмотря на свою болтливость и неугомонность, Незаяц всегда повышал настроение. Он согревал сердце Иви. Весь Лихоград был ее семьей, но Иви не хватало близкого друга, которого можно взять в небольшое путешествие вглубь леса, к его секретам.

В день первого заморозка Иви пришла к мельнице, повидать Хюгге. Для местных было удачей встретить мудрого рыжего Лося. Хюгге всегда выслушает и даст совет, а в редкие солнечные дни в отражении его рогов можно было увидеть свое будущее. За доброе слово Хюгге просил приносить ему книги и брусничную настойку. Но для Иви он был просто другом.

– Привет. Что беспокоит тебя? – протяжно спросил Хюгге.

– Начинается психоанализ. Лось, это ж я!

– О, Иви! Прости, я по привычке. Как твой питомец?

Незаяц стремительно запрыгнул на рога Хюгге и вскричал, грозя желтой лапой:

– Э—э—э, дружище! Я кочевой Незаяц, а никакой не заячий питомец, запомни-ка.

– Вы хотите поговорить об этом? – без малейшего раздражения проговорил Хюгге.

Но эффект от солнечного существа, скачущего по медным ветвям, оказался неожиданным. В отражении рогов Иви вдруг различила образ пустого камина. Она резко отвернулась. Иви никогда не встречалась с Лосем в солнечные дни, не хотела ничего знать о будущем.

– Хюгге…

– Прости, Иви. Это все карманное солнце твое.

– Что там, Ив? – скакал туда-сюда Незаяц, пытаясь что-то разглядеть. – О, Ив, тут я с какими-то детьми! Ух ты, мы идем в лес ночью! Нет, дружище. Я авантюрист, но не настолько. Это то самое северное сияние? Вот это кайф!

Видение растворилось в отражении возбужденной заячьей морды.

В конце осени солнце все реже появлялось на горизонте. Незаяц стал больше спать, бурлящая в нем энергия немного утихла. Иви боялась, что он впадет в спячку и не проснется. Или уйдет от нее. Она все чаще вспоминала медные видения о будущем. Быть может, эти дети уже в Лихограде.

Иви с Незайцем часто бывали в «Северном уюте», тут всегда сладко пахло и кипела жизнь. Это была лавка белобрысого богатыря, Архипа Хельтена. Незаяц наблюдал, как он выписывает виньетки глазурью на торте. А Иви следила за движением города из окна лавки, как за беспокойным зверем. На площади Брюнуста лихоградцы сбивались в группы и снова рассыпались, словно бильярдные шары. Все оживленно что-то обсуждали.

– В город приехал зодчий по приглашению мэра, церковь восстанавливать. – Мрачно сообщил Архип. – Привез семью. Народ думает, что он тут все снесет.

Вдруг Иви увидела на площади двух детей в непривычной для Лихограда черной одежде. У них был потерянный вид, и местные бросали на детей обжигающие взгляды. В руках девочка держала яркие канареечные перчатки, видно, из лавки Моронтрета.

Мимо пробежал мальчишка, задев ее плечом, и перчатки упали на брусчатку. Следом подлетел местный хулиган. Он потоптался на желтом и что-то крикнул, удаляясь. Девочка заплакала, мальчик прижал ее к себе.

У Иви что-то сжалось внутри, мысль пронзила ее. Грустная, но правильная. Она посмотрела на Незайца, такого родного и веселого. Перед глазами встал образ пустого камина, а потом их застелила влажная пелена. Она утерлась и тихо сказала, улыбнувшись:

– Незаяц, как думаешь? Может, тебе наведаться в семью этого зодчего? Познакомиться с детьми, поприветствовать их от лица города? – было видно, что слова даются Иви с трудом.

– Да? А что, может быть! Я буду гонцом!

А потом старушка долго смотрела, как желтое пятно бодро скачет через площадь, становясь все мельче и мельче.

Спустя месяц Иви вновь привыкла к тишине дома. Иногда она встреча Незайца с Илмари и Лил. Они даже приходили как-то в гости на чай. Незаяц познакомил детей с местными и рассказал, что к чему. В его стиле. С Иви он болтал по-прежнему, но жил уже с детьми, и в путешествия больше не просился.

В декабрьский вьюжный день она собирала картины из сухих цветов, тишину нарушал только треск огня. Иви сморило, и она заснула за столом. Когда сон схлынул, было еще темно. А в камине по-домашнему спал Незаяц.

Неужели ты могла подумать, что я про тебя забыл? – сказал он потом, – Я твое карманное солнце, Иви.

Они встречали весну. Незаяц топил лапами снег на крышах, а Иви следила, как вода напевно стекает на мостовую. Это был первый по-настоящему теплый день после долгой суровой зимы. Они шли на встречу с друзьями, Илмари и Лил. Незаяц трещал без умолку, иногда переходя на пение. На его фоне Иви казалась гималайским монахом. Одного взгляда на нее хватало, чтобы наполнится спокойствием и тишиной. Всем, кроме Незайца.

Михаил Андреевич вставал рано. С тех пор как умерла его супруга, Лариса Семеновна, он перебрался в проходную гостиную и старался ложиться последним и вставать первым, чтобы не докучать домочадцам. Домочадцами, не считаю кота, были сын Андрей, его супруга Светлана и их дочка, его внучка, Маша. Андрей был маленький, когда Михаил Андреевич получил эту трехкомнатную квартиру от государства на излете СССР. Тогда им было в ней просторно. Михаил Андреевич с супругой занимали одну комнату, Андрей другую, а в гостиной они собирались смотреть телевизор и на торжественные ужины, которые, как в любой семье, в ней время от времени случались. С тех пор Андрей вырос и стал очень ценным, но малооплачиваемым, сотрудником одной торговой структуры, специализирующейся на импорте. На работе его ценили за исполнительность, надежность и хорошее знание английского. Супруга Андрея, находя эти качества удобными, считала их слабой компенсацией за его неспособность снять отдельное жилье. Когда родилась Машка, это еще было не так критично потому, что Лариса Семеновна по максимуму взяла заботу о внучке на себя, но по мере того как она росла, напряженность в отношениях между женщинами только нарастала. Лишь болезнь Ларисы Семеновны и ее быстрый уход разрядили атмосферу. После этого Михаил Андреевич и предложил сыну с супругой переехать в его комнату, оставив другую пятнадцатилетней Машке в полное распоряжение.

Михаил Андреевичу было 66, и год назад он вышел на пенсию по возрасту. Он был еще крепок и пытался найти подработку по квоте, выделяемой на пенсионеров. Другой работы пенсионерам не давали, чтобы они не конкурировали с молодыми. Конкуренция была высокой и места не нашлось. Он думал как-то посвятить себя внучке, но та уже не нуждалась в той опеке, которой всегда окружал ее дед. Она выросла и уже самостоятельно ходила на все кружки и секции, со своими новыми друзьями. Она по прежнему любила деда, но у нее теперь был собственный мир, со своими интересами, куда Михаилу Андреевичу путь был заказан.

По утрам Михаил Андреевич всегда прогуливался до булочной-пекарни за свежим хлебом, но сейчас он пошел в сторону метро. Обычно дорога занимала у него минут 15 неспешным шагом, но сегодня он шел особенно долго. Вот странный раздвоенный ствол у дерева, который он раньше не замечал, а вот небольшая вывеска «Цветы», которая затаилась за «Ремонт», «Интим» и «Пивной Замок». Подойдя ко входу в метро, он минуту постоял осматриваясь, а затем набрав в легкие свежего воздуха, нырнул в подземелье. Выйдя на платформу, он обнаружил стоящий там поезд. Припустив, он успел вскочить в вагон, двери только зажали полу его куртки. Он дернулся и вытащил ее оттуда. «Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий», – прохрипел в голове голос из отцовского магнитофона. «Н-да, чуть помедленнее», – сказал Михаил Андреевич сам себе вслух и оглянувшись, сел на свободное место.