Елена Авинова - Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2

В клинике, куда он приехал, взял талончик в электронную очередь, но долго ждать не пришлось. Вскоре он уже сидел перед красивой моложавой женщиной в ослепительно-белом халате. Оторвав взгляд от монитора, она внимательно его осмотрела.

– Вот, прошел месяц, и я пришел, – первым нарушил молчание Михаил Андреевич.

– Хорошо. Вы точно решились?

– Да, точно!

– Ну что ж, давайте уладим формальную сторону дела. Вот договор, с которым, я надеюсь, вы уже ознакомились. Тем не менее, моя задача в том, чтобы вы точно понимали все его условия. Вас, наверное, прежде всего, интересует сумма?

Михаил Андреевич кивнул.

– С нее и начнем. Итого ваши родственники… Ваш сын, насколько я понимаю, так? Других нет?

– Других нет.

– Итого ваш сын получит два миллиона четыреста пятьдесят восемь тысяч.

– Так мало? Я рассчитывал на большее.

– Не знаю, как вы там рассчитывали. Текст закона опубликован на многих сайтах, а на нашем даже калькулятор есть специальный. Расчет примитивный. Возраст вашего дожития определен как максимальный, 80 лет. Вот и умножайте, сколько бы в виде пенсий вы получили до этого возраста. Да, государство экономит еще и на социальном страховании, но и наша услуга чего-то стоит плюс бесплатные похороны.

– Я думал внучке квартиру.

– Послушайте, я вам так скажу. По инструкции, видя сомнения клиента, я должна вам дать еще месяц на раздумья, а там и медкомиссию по новой проходить придется. Справка только три месяца действует. Я готова пойти вам навстречу и дать шанс успокоиться. Воды хотите?

Михаил Андреевич закашлялся и кивнул головой.

Кашель начал его беспокоить пару месяцев назад. Он по привычке пошел в поликлинику к знакомому врачу, с которым когда-то были соседями по коммуналке. С тех пор они считали друг друга чуть ли не братьями, хоть и виделись только по крайней нужде. Василич, так было отчество доктора, отправил на рентген. Потом, показывая снимок, он ткнул куда-то на нем пальцем и спросил:

– Видишь пятнышко?

– Нет, – честно признался Михаил Андреевич.

– А я вижу, я профессионал. Но могу и не заметить. Не стану тебе говорить на все сто, но, поверь моему опыту, это, скорее всего, он. И если ты думал пойти на прогрессию, то лучше сейчас, месяца через три я уже не смогу на это закрыть глаза. Извини, Андреич, за мой бестактный совет, в таких случаях, при последующей прогрессии только стоимость лечения выплачивают, причем с дисконтом. Так, копейки. А ты на нее точно потом пойдешь, чтобы не мучиться.

Тогда Михаил Андреевич и сделал необходимые обследования. Во всех остальных отношениях его здоровье было лучше возрастной нормы.

Отмочив, присохший к небу язык, Михаил Андреевич сказал тихо, но решительно:

– Давайте продолжим.

– Итак, касательно похорон. За вами резервируется место на Николо-Даниловском кладбище. Да, оно далеко, но участки там хорошие, и подъезд нормальный. В принципе ваши родственники могут за доплату захоронить вас и в другом месте.

– А нельзя ли кремацию?

– Это уже по решению ваших родственников. Понимаете, они в любом случае должны увидеть ваше тело, наши исследования показывают, что так им будет проще горевать. У вас же есть, кому о вас горевать?

– Да, сын и, надеюсь, внучка. Мне бы хотелось рядом с супругой.

– Это все решают родственники, но вы можете оставить им вашу волю. Кстати вы принесли ваше прощальное письмо? Отлично, что от руки написали, а то разные у нас бывают потом претензии. В общем, не беспокойтесь, мы предложим им несколько бесплатных вариантов, а если они выберут свой, то выплатим им компенсацию за неиспользованную услугу. Давайте подпишем договор здесь и здесь и пройдем в бокс.

В боксе, куда привели Михаила Андреевича, были абсолютно белые стены и не было окон.

– Почему здесь нет окон?! – заволновался Михаил Андреевич. Кровь ударила в голову, и тошнота подступила к горлу. С него сняли пиджак и усадили на широкое кресло с подголовником и широкими подлокотниками, стоящее посередине комнаты. Пока две сестры суетились вокруг него, вошла третья, уже в синем халате. Она мельком взглянула в файл.

– Вам удобно в этом кресле? Голос ее звучал заботливо. Михаил Андреевич не ответил. Он лихорадочно скользил взглядом по стенам пытаясь найти какой-то в них изъян, чтобы было за что зацепится взгляду.

– Михаил Андре-е-вич! – снова пропела медсестра, привлекая внимание, – слушайте меня.

– Сейчас мы вам поставим катетер, который подключим к этому аппарату.

К креслу подвезли стойку с оборудованием.

– Вот видите тут две кнопки – синяя и красная. Когда вы нажимаете синюю кнопку, то процедура начинается. Вам автоматически будет введено снотворное. И только после того как вы погрузитесь в глубокий сон, будет так же автоматически введен сам препарат. Вот здесь на стойке есть часы.

Взгляд Михаила Андреевича наконец за них зацепился: да, вот часы, можно на них смотреть.

– У вас будет 15 минут чтобы начать процедуру, если вы ее не начнете, то мы вас отключаем и отпускаем. Если вы уже начали процедуру и передумали, то пока вы в сознании, вы можете нажать красную кнопку, и процедура остановится. После того, как вы проснетесь, мы вас отпустим. Вам все понятно?

Михаил Андреевич махнул головой.

– Нет, нет, нет, вы должны сказать мне словами.

– Мне все понятно, – не узнал своего голоса Михаил Андреевич.

«Когда разогреваешь еду в микроволновке, так же долго течет время. Можно сейчас, а можно ведь и подождать. Минута же ничего не решает, пусть будет еще одна. Вот пройдет 10 минут, тогда и нажму, но почему 10. Надо что-то вспомнить про жизнь, но ничего же не идет в голову, только здесь и сейчас. Сейчас. Точно, сейчас или никогда».

Михаил Андреевич решительно нажал синюю кнопу и через несколько секунд почувствовал расслабление и приятную истому в теле.

– А жизнь-то налаживается. А может все-таки?! Должен же быть какой-то смысл!

Михаил Андреевич на всякий случай положил палец на красную кнопку, но палец с нее предательски соскользнул и безвольно повис в воздухе.

Эжен Серов сидел, откинувшись на стуле, и сосредоточенно покусывая кончик карандаша. Он уже двое суток не курил. Это был вызов, который он бросил сам себе. И был не намерен проигрывать. Нахмуренные брови почти сходились на переносице – он думал.

Это был энергичный брюнет лет сорока с мягкой грацией льва и улыбкой коршуна, если они, конечно, умеют улыбаться. Сходства с птицей ему добавлял горбатый нос и черный пиджак, наброшенный на плечи, напоминавший сложенные за спиной крылья.

Он был не очень высок, но в его голосе и манерах сквозила такая властность, что вряд ли кто-то отдавал себе отчет, что глядит на него сверху вниз.