Елена Авинова - Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2

Она поправила очки и отхлебнула кофе. Определяющим словом в жизни Марты было слово «дедлайн», который, как известно, приходит к плохим детям вместо деда Мороза. До его прихода оставалась неделя, еще слишком много, чтобы по-настоящему мобилизоваться. Поэтому Марта не спеша совершала свой обычный ритуал: кофе, фейсбук, почта, фейсбук, потом она вдруг замечала, что стол покрыт толстым слоем пыли и работать за ним невозможно, потом оказывалось, что кофе остыл и к тому же кончился, затем она вдруг обнаруживала себя стригущей ногти, поливающей цветы и, совсем необъяснимым образом – моющей плиту. После всех этих приготовлений, наконец, можно было заняться делом. Раньше обязательной частью ритуала была и утренняя сигарета, но теперь, увы, от нее пришлось отказаться.

Эжен принадлежал к завезенной из Англии породе частных детективов. Однако, романтический ореол, окружавший эту профессию, в процессе перевозки несколько потускнел. Работа была довольно грязная и скучная. В основном это были обманутые мужья, брошенные любовницы, попадались и делящие наследство братья и сестры. Последних он отшивал сразу. Он мог позволить себе выбирать. Его звучное имя (каприз родителей) было известно многим.

Он в шутку называл себя семейным психотерапевтом. Ему нравилось нетривиальные задачки. Например, получив заказ от мужа следить за его супругой, он не спешил бегать за несчастной домохозяйкой с фотоаппаратом. Эжен, хорошо зная человеческую природу, понимал, что проблема не бывает односторонней, поэтому, прежде всего, обращал внимание собственно на незадачливого супруга. И обнаруживал иногда такое! Но в конце обязательно было добиться хеппи-энда. В иных случаях он не брал денег.

Четыре неотвеченных вызова: Detishka, BF, Edit, и Ezh. Ну, «детишка», перезвонит сам, BF – ее бойфренд, Микки, ох, он, конечно, дуется, но ему она позвонит попозже. Он немного обиделся, когда увидел, как называется у нее в телефоне, но она удачно сымпровизировала, что BF есть противоположность FB, т.е. личное противопоставлено публичному, и чем меньше она в фейсбуке, тем больше она с ним. Но сейчас она перезванивать не будет, остальным и подавно, каждый час на счету. Марта вернулась за стол и тут сообразила, что так и не налила себе кофе. Пришлось пойти на кухню, чашки заканчивались. Марта взяла красную парижскую с единорогом и его дамой, она любила красивые чашки. Эту они купили вместе с Микки. Марта села за компьютер.

Господи, как же он ей надоел. А, главное, это никому не объяснишь. Скажут, что она придумывает себе проблемы, хочет порисоваться. Скажут, что так нельзя, что она с ума сошла, что рубит сук, на котором сидит. Да многие ей откровенно завидуют.

У него был свой, довольно нетривиальный кодекс чести. В частности, он всегда разделял работу и отношения. А сегодня вдруг поймал себя на мысли, что думает о ней. Эжен нахмурился. Она была совсем не красавица, разведена, сын-студент, волосы с легкой сединой. Носит черное или серое. А этот ее милый жест, когда она поправляет очки. Ну и главное, конечно, как она говорит и как слушает. Он сам был мастером в этом деле, но в ее присутствии размякал и начинал рассказывать ей вещи, о которых не говорил никогда и никому. Эх, ему бы следовало сосредоточиться на взламывании ее почты, а не на ее гардеробе. Но почему-то на этот раз ему было неловко.

Марта почувствовала, что дрожит. От кофе, от бессонной ночи, от работы. Но, она улыбалась. Сначала она испугалась этой мысли, но испуг сменился уверенностью – она убьет его. Да убьет. Красиво. Идеально. В конце концов, она имеет на это право. Но что скажет детишка?!

Она иногда работала в кафе. Выяснить это было несложно. Собственно, об этом Эжену рассказал сам заказчик – ее бойфренд. Дальше он воспользовался привычной схемой, познакомился с ней на фейсбуке, она вначале игнорировала его, но потом, когда у них стало восемь общих друзей, он повторил попытку. Потом «случайно» зайдя в кафе, он разыграл сцену «это судьба свела нас». И сам же влип.

Она вошла в кафе. У нее есть час, чтобы все закончить. Чтобы со всем покончить. Некстати вспомнилась цитатка из школьной программы: «Я тебя породил, я тебя и убью». Марта включила компьютер.

Он открыл дверь кофейни, Марта встала ему на встречу:

– Микки! Все. Я его убила!

– Что?! Кого? Ты о чем вообще?

– Ну, угадай с трех раз.

– Какие у тебя красные глаза, – он обнял ее. – Ты вообще спала?

– Да. Час. Неважно. Ты что не понял? С ним покончено.

– Что, правда?

– Тебе же он никогда не нравился. Ты говорил, что он пошлый и…

– Но ты же уже пыталась когда-то.

– Зато он нас кормил. Да, но тогда Николка очень расстроился, а сейчас он поймет.

– И как? Шальная пуля?

– Нет, любовь. И тромб.

Марта стояла у открытого окна.

Все кончено! Она свободна! А ведь он был в ее жизни дольше, чем Микки. Николке было тогда восемь, она развелась, сидела без денег. Она сразу решила, что это будет чисто коммерческий проект, ее герой будет пошлым, но популярным. Издаваться она будет (если будет), конечно, под псевдонимом. Но она привязалась к нему. Они с Эженом прошли долгий путь от бумажных книжонок до твердых обложек. А как гордился детишка! Однажды он поругался с химичкой, и Марта, чтоб его утешить, назвала ее именем главную стерву в своем очередном опусе. С тех все негодяи получали имена училок или противных одноклассников.

Да, это было смешно. Но персонаж не должен влюбляться в автора, это смертельно опасно.

Я работаю в морге при Тушинской больнице и таскаю из холодильника пакетики с кровью. Моя любимая – третья положительная, сладкая и терпкая, как грузинское «Ахашени». Но ее я беру не всегда, чтобы не заподозрили.

За 75 лет я научился красться по коридору так, чтобы моя кожа бледнела, сливаясь со стеной. Больничным камерам я кажусь штукатуркой. В не очень удачные дни – штукатуркой с помехами.

Это моя четвертая больница и пятый паспорт. Приходится менять год рождения каждые 15 лет, иначе мое тридцатилетие бросается в глаза. Первый участковый, к которому я обратился, отказался меня понять. Его вторая отрицательная была кислой и жидкой, как лимонный сок.

Его коллега оказался покладистей. Третью положительную, текущую по его венам, я учуял с порога, и мне захотелось одновременно выпить его до дна и оставить жить. Я выбрал второе, потому что мне нужен был паспорт. И потому что меня мутило от его одеколона. Я спросил, зачем брызгаться приторной водой, когда пряный аромат твоей крови перебивает все запахи на свете? Он не ответил, только выпучил глаза, как будто этим вопросом я пытался его задушить.