Андрей Глущук - Миллионер

– Как прикажете, сэр, – кубик иронично кланяется и, не торопясь, направляется ко мне. Я стою по колено в сугробе и с тоской думаю, что нужно было заниматься не спринтом, а восточными единоборствами. В ситуации, когда некуда бежать, знание приемов каратэ может оказаться намного полезнее.

– Разрешите вашу сумочку, сэр – он протягивает левую руку и крепкой пятерней хватается за ручки сумки. При этом ствол пистолета разглядывает меня с прежним интересом и отслеживает мой лоб так же верно, как стрелка компаса – Северный полюс.

Кубик тянет сумку на себя. Я не уступаю. Не то что бы жаль вещи или не жаль жизни. Скорее просто по инерции и от оцепенения.

– Ты че, не понял? – черные глаза теряют веселость и превращаются в пулеметные амбразуры. Он дергает сумку еще раз, уже давая почувствовать свою силу. Я поддаюсь. Почти поддаюсь. В конце – концов, что мне сумка? Несколько старых тряпок, бритва, щетка. Даже из тех десяти тысяч зелеными, что я прихватил с собой, в сумке нет ни бакса.. Но в последний момент, когда противник уже уверен в победе, я передумываю и всем телом дергаю за ручки на себя. Я стою в сугробе, он – на подтаявшей дороге. Кроме того, взрывное усилие – моя коронка. Со старта я «делал» и мастеров спорта. Легко.

Парень теряет равновесие. Ствол уходит вправо. Он успевает нажать на спусковой крючок, но пуля гулко бьет в полупустой помойный ящик, а я, шагнув вперед, пинаю черноглазого, с левой, между ног. Я всегда считал себя скрытым левшой. И теперь уверился в этом окончательно. Мне везет: пальто у визави расстегнуто и носок моего ботинка мягко входит в тело противника. С интересом наблюдаю за тем, как сужаются черные амбразуры глаз: чем выше поднимается моя нога, тем уже становятся его глаза. Ботинок упирается в кость, амбразуры «кубика», миновав стадии «европа», «азия», «ненависть самурая», закрываются полностью. Он отпускает сумку и сгибается пополам. Успех нужно развивать до полной победы. Удар кулаком сверху по затылку довершает разгром. Черноглазый падает на колени. Шикарный черный драп накрывает, взметнувшимися крыльями, лужу. Пистолет плюхается рядом и, захлебнувшись грязной водой, тонет с позором.

Мне в очередной раз везет. Но времени на чествование победителя, вручение наград и торжественный марш в исполнении духового оркестра, к сожалению, нет. Мой балкон пуст, а из-за дома в проезд на бешеной скорости выскакивает 99-я. Веселенькая такая голубая машинешка. Водитель не справляется с управление и на повороте «девятку» заносит. Влетев передними колесами в сугроб, преследователи из него сразу выбраться не смогли. Скорее на подсознании, нежели по здравому размышлению я впрыгиваю в БМВ-шку. Мотор тихонько урчит. Ноги сами ложатся на педали. Первая передача. Газ. Вторая передача. На ходу захлопываю дверку. Врубаю третью и, не сбавляя хода, вылетаю в переулок.

Сзади слышны выстрелы. Не жизнь – кино.

Стрелка спидометра перепрыгивает через отметку 100. Приятная, приемистая машина БМВ. Умеют немцы делать технику.

Из переулка врываюсь на магистраль и едва успеваю увернуться от «ЗиЛКа». Тот резко тормозит, а я мысленно извиняюсь. Но спасение собственной жизни все же достаточный повод для оправдания нарушения правил дорожного движения. Тем более, что нынче правила не нарушает только ленивый.

За спиной раздается смачный удар. Голубая «девятка» втыкается в бок грузовика.

– Два ноль в мою пользу. – Кричу я, глядя в зеркало заднего вида. Сбрасываю скорость, сворачиваю во дворы и петляю до ближайшей остановки транспорта.

Я трясусь в старом трамвае. Трясусь в никуда и без цели. Бандитскую машину бросил во дворе, за дом до остановки. Солнышко пригревает. В салоне жарко. На улице ясно, но прохладно. Ощущение такое, что природа никак не может решить куда качнуться: то-ли вернуться к зиме, то-ли растопить остатки сугробов и дать зеленый свет зеленому цвету.

Ничто так не убаюкивает как стук колес по стыкам рельс и покачивание вагона на разбитой колее. Только в весеннем трамвае можно воспринимать жизнь так, как воспринимают ее груднички, слипающимися глазами из детской коляски – сонно и доверчиво.

– Молодой человек, а кто за вас билет покупать будет?

«Ребенка» грубо и бесцеремонно будят

Кондуктор, видно, была в другом вагоне, когда я садился в трамвай, и дала мне вздремнуть пару остановок.

– Сейчас, секундочку. – Автоматически засовываю руку в правый карман. Он оторван и, как следствие, пуст. Экскурсия в левый карман не дает никаких результатов кроме жуткой боли в пораненном пальце. Забираюсь за пазуху. Нащупываю в нагрудном кармане стопку купюр и, наконец, проснувшись, понимаю, что ничего кроме долларов у меня нет.

– Ну, я жду! – Кондукторша смотрит на меня торжествующе, предвкушая мои извинения, униженные объяснения. «Тетенька, простите, я забыл денежки дома» или что-то в этом роде. Словом цирк на колесах, где роль клоуна отводится «зайцу», то есть мне, а роль героического укротителя – ей. Худенькие ручки, тоненькие ножки, злое личико, выглядывающее из лат нового зеленого китайского пуховика. Фурия в доспехах рыцаря.

Трамвай почти пуст. Бабулька, из тех у кого «перестройка» отняла цель жизни и кому не дала средств к ее, жизни, продолжению, вступается за меня.

– Да не трож ты его, сердешного. Видишь, с запою он. По такой жизни со всяким может статься.

– А мне-то что? Ты хоть сдохни, а за проезд плати! Если всех за так возить, кто мне зарплату даст? А пропил все – ходи пешком.

– Да не пью я. – вяло сопротивляюсь напраслине. Не объяснять же, что бежал из собственного дома по балконам. Что где-то зацепился и оторвал карман с кошельком. Что, вообще, меньше всего думал о деньгах, так как мне, мертвому, кошелек нужен не больше чем бедуину в пустыне «Кадиллак».

– А не пьешь, так тем более плати!

– Да бомж он, разве не видишь? – встревает в разговор угрюмого вида мужик с переднего сиденья. – Разуй глаза: вон какой грязный, щетина во всю рожу, сам не мыт. Какие у него деньги, вшей бы не натащил…

Я совсем готов обидеться, но, глянув на свои руки, черную, замусоленную повязку на пальце, брюки и куртку со следами скоростного спуска по пыльным балконам, начинаю понимать, что вид мой на самом деле особого доверия вызывать не должен.

– А ведь и правда бомж – с горечью констатирую вслух. Жить то мне негде. Кстати и паспорта с собой нет. Остался в квартире, которую я потерял на неопределенный срок. И как оказалось, денег – то тоже нет совершенно. Не будешь же в трамвае или магазине расплачиваться долларами. Размеренный спокойный быт последних трех лет взорвался и этим взрывом выкинуло меня на улицу, без документов и средств к существованию.