Андрей Глущук - Миллионер

– Раз бомж, так и вылазь. – Почти миролюбиво говорит кондуктор, брезгливо отступая от меня. Видно мысль о вшах ей пришлась не по нраву.

– Да выхожу я. Прямо сейчас и выйду. Не волнуйтесь.

– И шмотки свои забери. А то и правда вшей напускаешь! – кодукторша уже успокоилась, мысленно смирилась с моей» заячьей» сущностью и ее напутствие звучит почти по отечески.

– Вшей у меня нет. Доллары есть. Хотите, долларами проезд оплачу?

– Вали, вали, братец Мавроди.

Я не обижаюсь. Жизнь еще раз доказала, что люди в большинстве своем обожают фантазии и не уважают правду.

Выпадаю из дверей трамвая и, конечно, оказываюсь в центре огромной черной лужи с урбанистической пенкой из нефтепродуктов. Впрочем, сегодня иначе и быть не может. Все как в том анекдоте про деда с бабкой: вечно куда-нибудь вляпаюсь, то в говно, то в партию. Но хватит философии и самобичевания. Нужно решать, что делать дальше.

Присаживаюсь на скамейке в тихом дворике деревянной двухэтажки.

Устроиться пожить у знакомых? Можно, конечно, но уж больно опасно. Знакомые, как известно, бывают хорошие, плохие и общие. Нарваться на общих знакомых с тем милым типом, который стрелял в меня через дверь, в мои планы никак не входит. Три раза за день, испытав все прелести переживаний дичи, на празднике открытия охотничьего сезона, я решаю впредь к своей персоне относиться бережнее.

В гостиницу без документов и денег соваться бессмысленно.

Я действительно, настоящий, ядреный бомж. Правда, очень богатый. Но это утешает слабо.

Кстати о богатстве. Долларов у меня, конечно, предостаточно. Не то, что проезд оплатить, трамвай купить можно целиком, вместе с пассажирами. А может и на целый трамвайный парк хватит. Но как без паспорта превратить зеленые в деревянные? Да еще и не засветиться на этой операции. Не перекрашивать же их? Вообще-то это было бы верхом изощренного извращенчества – подделывать рубли из долларовых купюр! Тут бы все эксперты-криминалисты в городе перестрелялись. А у кого тяму застрелиться не хватит – наверняка в психбольнице остаток жизни проведет. Эта идея – розовая мечта российского Минфина. Я не про криминалистов, я про доллары.

Ладно, шутки в сторону. Передо мной два пренеприятных вопроса: где жить и на что?

Конечно, можно попробовать вернуться домой за паспортом. Дверь, я более чем уверен, после всех сегодняшних приключений, распахнута настежь. Если вообще осталась на петлях… Но почти наверняка меня там ждут. Причем, скорее всего сборная бригада из бандитов и этих, в маскировочной форме, при активной поддержке правоохранительных органов, естественно.

Да и соваться с моим паспортом в банк можно только в расчете на безалаберность милиции и глупость криминала. Кроме того, баксы могут вообще оказаться поддельными. Времени их как следует разглядеть, у меня пока что не было.

Барахолка! Вот идеальный выход из положения. Во-первых, у меня рядом садовый участок. Буквально в двух шагах. Домишка, правда, хиленький. Летом в нем жить еще можно. Зимой, да и весной, щели в стенах гарантируют отсутствие тепла и комфорта на все 100%. Но, при нужде, день – два перебиться можно. Печка, во всяком случае, есть, электричество тоже. Кровать, одеяла, кое какие тряпки – словом логово для загнанного зверя. И, главное, на барахолке всегда можно поменять доллары на рубли. Торговый люд намертво повязан всемирным эквивалентом, универсальным ключом экономики – $ USA.

Надо поспешить. Через пару часов барахолка закроется, а я останусь голодным. Минимум до утра.

Первая ночь дачной жизни показалась бесконечным кошмаром.

Я успеваю на барахолку. Я успешно и на удивление легко меняю триста баксов. С чавканьем, как настоящий дикарь, уминаю пять шампуров горячих сочных шашлыков. Шашлычник смотрит на меня, оборванного, голодного до неприличия, и с видимым удовольствием повторяет:

– Ай, хорошо кушаешь!. Ай джигит! Купи еще!

С пухлой пачкой купюр (такого количества рубликов я мои руки не держали ровно столько, сколько существовали) очень довольный собой и почти успокоившись, я прогуливаюсь по ближайшим магазинам. Набив пакеты едой и герметиком, отправляюсь обустраивать быт.

Я восхищен своим умом и своей предусмотрительностью. Дачная жизнь обещает быть приятной. Как у всякой настоящей совы к сумеркам у меня наступает пик активности. И это несмотря на насыщенный событиями день. Я одновременно протапливаю старенькую буржуйку, готовлю ужин и шпаклюю герметиком щели. В домике постепенно становится все теплее. Мне же, уже, просто жарко. К девяти вечера моя бурная деятельность приносит первые результаты: сгорает жаркое. Щели заделаны настолько удачно, что черная едкая сажа, забивает все помещение, а плотность дыма достигает стадии пригодной для резки ножом. Дым приходится буквально выталкивать из домика через дверь, как выпихивают разбуянившихся гостей. Освободившись от дыма и тепла, я усаживаюсь ужинать тем, что не успело превратиться в уголь.

После стаканчика «Перцовки» жизнь начинает казаться вполне приемлемой, а будущее не таким безрадостным, запутанным и опасным.

В три часа ночи просыпаюсь. Мартовский морозец (вероятно ближе к 30 чем к 20 градусам со знаком -) бесследно растворил все последствия моих трудов кочегара-любителя. Тепло торопливо покидает садовый домик, мое одинокое ложе и, без сожаления, чумазого меня. Старые пружины кровати звенят и поскрипывают очень точно и в такт, аккомпанируя лязганью моих зубов. Концерт ансамбля шумовых музыкальных инструментов надоедает очень скоро. Я не выдерживаю и встаю.

Печка охотно разгорается и даже нагревает воздух вокруг себя. Но требует, как капризный ребенок, постоянного внимания. А жечь, собственно, нечего. К утру я готов спалить домик вместе с собой, ради счастья пробыть в тепле, в настоящем тепле, хотя бы десять минут.

Я дождался рассвета, ясного и морозного. Сутки жизни настоящего искателя приключения отмечаю, обнажив донышко бутылки. Перцовка кончилась. Не заметил даже как. Не согрелся с нее, не захмелел. Впрочем, мне уже все равно.

Случайно взглянул в зеркало. Сказать, что я изменился, значит не сказать ничего. Моя внешность больше не требует дополнительной маскировки. Идентифицировать эту грязную, синюшную личность невозможно даже с помощью компьютерного анализа. Если мои отпечатки пальцев выглядят так же как лицо, то меня не найдет уже никто и никогда. А ведь еще вчера эта рожа была частью вполне приличного мужичка, претендовавшего на звание интеллигента.

Никогда не думал, что современный человек так уязвим и зависим от привычных благ цивилизации.

Я готов молиться на то самое паровое отопление, которое включают с месячным запозданием, которое постоянно недодает три – пять градусов до положенной нормы, которое в мае, когда температура за бортом многоэтажек перепрыгивает за отметку 20 градусов по Цельсию, вдруг, срывается с цепи и раскаляет батареи чуть не до красна, выжимая из нас пот и нецензурные выражения. Я готов молиться на Великого Бога Теплосети и апостолов его ТЭЦ, ГРЭСС и даже на Маленькие Вонючие Котельные.