Владимир Савич - Арфио. Все или ничего…

– Я хоть и не лучший сантехник в районе, но кое-что умею. Так есть у вас инструменты?

– Например, какие?

– Ключи, пассатижи, отвертки…

– Кажется, что-то такое есть. Вот здесь. Катя открыла дверь в кухонном шкафу.

– Так, так. – Копаясь в ключах и гайках, бурчал себе под нос Яблонский. – Это нам не нужно… это не подходит, а вот это в самый раз.

Катя вышла из кухни, а Григорий нырнул под раковину. Заскрежетал, метал. Донеся стук молотка.

– У меня все готово, – войдя через несколько минут на кухню, сообщила Катя.

– У меня тоже, – вытирая, тряпкой руки, заверил ЛжеДмитрий. – Можете пользоваться.

– Не может быть?

– А вы попробуйте.

Катя открыла кран. Из него упругой струей полилась вода.

– Невероятно! И не поломается?

– Гарантия на сто лет!

– Вы тоже можете пользоваться. – Девушка протянула Григорию рубашку.

– Ух, ты сухая! Даже суше чем была. – Засмеялся Яблонский. – Да вы просто волшебница!

– Да нет, это вы маг! Спасибо вам…

– А что это мы с вами на вы. Может, перейдем на ты?

– Почему бы и нет. – Согласилась Катя и предложила. – А давайте – как мы выпьем с вами чая…

– Чай на брудершафт? Оригинально!

Катя, смущаясь, выдвинула альтернативный вариант:

– Ну, можно и покрепче. Вы как к этому относитесь?

– Признаться, я не почитатель крепкого, но по такому случаю… За знакомство! Наливайте! Если есть?

На столе появился пузатый запотевший графинчик водки, сухая колбаса, голландский сыр, баклажанная икра, свежий бородинский хлеб.

ЛжеДмитрий наполнил рюмки, протянул одну из них Кате, и сказал:

– За знакомство, Катя. Молодые люди выпили.

– Целоваться будем? – держа опорожненную рюмку в руке, поинтересовался

Яблонский. – Или обойдемся протокольной улыбкой?

Катя придвинула свои губы к лицу Яблонского и ответила:

– Будем, а почему нет!

«А пошлю-ка я на хер этого Дмитрий Алексеевича, – подумал, целуя девушку Яблонский, – да и действительно женюсь на ней. Она, судя по всему уже вполне готова отдать мне свою руку, сердце и квадратные метры этой огромной профессорской квартиры! Определенно женюсь. Ерунда, что она крокодил. Как там говорил ректор. Вам с ее лица воду не пить. Конечно, нет, а года через два можно развестись, да еще и метры квартирные отсудить…»

Уже покидая квартиру, Григорий произнес:

– В следующий раз, если ты позволишь, я приду с инструментами и настрою ваш рояль.

– Ты и рояли можешь настраивать! – воскликнула Катя. – Да, ты просто бесценный

кадр.

– Я не только рояль могу, – Обнимая девушку за талию, шутливо сказал Яблонский,

– настроить, но кое-что еще. Яблонский потянулся к ее губам.

– Только не это. – Запротестовала Катя. Яблонский, разумеется, отпустили бы девушку, но протест был какой- то уж очень слабый. В нем скорее угадывалось «Да», чем

«Нет»

Картина седьмая

Прошло три недели со дня знакомства. Они встречались на квартире у знакомого Яблонского – студента института кино Евгения Румянцева. Яблонский, когда-то починил ему (отвергнутую всеми специалистами) любительскую кинокамеру. И за это Румянцев брал с него за «комнату свиданий» трешку, а не пятерик, как с прочих.

– Мы совершаем с тобой непоправимые ошибки. – Сказала как-то Катя, лежа в кровати и гладя Яблонского по его густым волосам. – И должны их исправить.

Яблонский улыбнулся и спросил:

– Как же можно исправить непоправимое и, что ты вообще подразумеваешь под ошибками.

Поясни?

– То, что мы с тобой делаем.

– Мы делаем с тобой любовь, но она не ошибка, а благо, дарованное нам для понимания прекрасного.

Екатерина отреагировала на это витиеватое определение требовательным заявлением:

– Тебе нужно познакомиться с моей мамой.

– Зачем? – обалдело глядя на девушку, поинтересовался Яблонский.

– Потому что я рассказала ей о наших отношениях.

– Все? – Уточнил Яблонский.

– Все.

– Зачем?

– Потому что она моя мама.

– И что она должна знать каждый твой шаг? Ты же взрослая девушка у тебя должна быть частная жизнь и личные тайны.

– От мамы тайны? Какие от мамы могут быть тайны!? Тебе нужно с ней познакомиться!

– Но зачем?

– Как зачем? Нам ведь нужно оформить наши отношения.

– Что значит оформить?

– Пожениться.

– Ах, вот как. Через три недели знакомства жениться! Не рановато ли?

– Ты, против?

– Нет, что ты, напротив! И с мамой я твоей обязательно познакомлюсь, – заверил девушку Яблонский, а сам подумал: « С одной стороны, знакомиться с ее матерью

рискованно. Вопросы, выяснения общих знакомых и т. д. и т. п. на всем это можно и погореть, как швед под Полтавой, но с другой стороны, это расширяет мои возможности стащить книгу и остаться вне подозрения. С другой стороны, если ее хватятся, то под подозрение попаду в первую очередь я. И тут выяснится, что я никакой не Дмитрий, а впрочем, какая мне уже будет разница ЛжеДмитрий я или вещий Олег. Влез в эту кашу, так уж нужно хлебать ее до конца»

– Ты, правда, согласен познакомиться с мамой?

– Ну, разумеется, да… Ведь чего хочет дама, того же желает и Бог!

– Это кто сказал?

– Что?

– Ну, про даму и Бога. Вольтер?

– Бог его знает! – Яблонский почесал затылок. – Может и он, а может – я сам придумал.

– Тогда ты уже на полпути к великим! – Рассмеялась Катя. – Лет через надцать будут говорить, как сказал, Дмитрий… Кстати, как твоя фамилия?

Вопрос этот застал Яблонского врасплох.

«Черт подери, почему я ей раньше по фамилии не представился. Какую же теперь ей назвать?

…на ум идут все, какие-то Петров, Иванов, Сидоров. А почему собственно пошлые? Они распространенные попробуй, отыщи Дмитрия Иванова или Диму Сидорова. Жизнь потратишь – не найдешь».

– Как разве я тебе не называл свою фамилию? – Округлив глаза, спросил Яблонский.

– Нет.

– Иванов моя фамилия. Иванов!

– Что ты говоришь!? – Изумленно воскликнула девушка. – Никогда бы не подумала!

– Почему?

– Потому что ты не похож на Иванова! Я, например, думала, что твоя фамилия

Раневский или Яблонский.

Григорий вздрогнул. Он бы непременно рухнул на пол, если бы лежал не у стены:

– Почему ты так решила? – Поинтересовался он тихим голосом.

– Что?

– Что я Раевский или Яблонский?

– Просто в твоей внешности есть что-то аристократическое и ей подходят именно эти фамилии.

– А.

Григорий успокоился и перешел на дурашливый тон:

– А Ивановы, по-твоему, менее аристократичны?

– Почему менее? Вовсе нет. Хотя, по правде говоря, все знакомые мне Ивановы имели довольно простоватый вид слесарей и водопроводчиков.

– Вот видишь, я соответствую своей фамилии Иванов.

– Почему это?

– Потому что я тоже умею чинить водопроводы.