Владимир Савич - Арфио. Все или ничего…

Девушка указала на высотное здание.

– Как ваш?! – Изумился Яблонский. – Это же министерский дом.

– Да, мой папа замминистра строительства. Ну, что пошли гонять чаи? Яблонский подумав, ответил:

– Да как-то неудобно.

– Что испугались? Ну, вот, а в речах своих вы такой смелый, решительный, категоричный…

– Да, не я не испугался… просто… чай… в первый день знакомства…

– А какая разница, в какой день приходить пить чай. В первый или десятый? И потом в нашем случае важен не чай, а разговор. Правильно?

Яблонский прошелся руками по волосам. Поправил галстук и объявил:

– Ну, что ж раз вы называете меня смельчаком, то нужно этому соответствовать. Быть, так сказать, смелым до конца. Пошли. Надеюсь, ваши родители меня не скушают?

– Да, что вы, – засмеялась девушка, – наоборот, накормят. У меня мировые родители! Молодые люди вошли в подъезд:

– Как поживаете, Татьяна Ивановна? – лакейским голоском поинтересовался швейцар.

– Прекрасно, Михалыч.

– Ну, и, слава Богу.

– Это со мной. – Кивнула на Яблонского Тата.

– С нашим удовольствием…

Швейцар нажал на кнопку лифта. Молодежь на быстроходном лифте взметнулась на десятый этаж.

Дверь им открыла простоватого вида женщина. Яблонский подумал, что это домохозяйка.

– Мама, познакомься, это наш сотрудник Григорий Яблонский. А это моя мама. Нина

Тимофеевна.

– Очень приятно, – улыбнулся Яблонский.

– Добрый день. Добрый день. – По-волжски округляя «О» заговорила Нина Тимофеевна – милая, словоохотная, хлопотливая женщина. – Да вы проходите. Проходите. Я как раз самовар поставила. Прошу.

Яблонский вошел в огромную гостиную и впрямь увидел на столе пузатый, сверкающий золотыми боками самовар.

– А я думал, вы шутите! Про самовар. В шутку называете так чайник.

– Что вы милый, у нас всегда только самовар. Я с детства привыкла чай из самовара пить. Это нынче из чайников пьют, а разве ж это чай. Да, вы приходите к столу, попробуйте мой чаек и булочек наших попробуйте. Я их сама делаю. Да, я вообще все сама делаю. И пеку и убираю. Другие, знаете – ли, домохозяек держат, а я сама. Я из трудовой семьи. Как же я буду заставлять других на себя трудиться? Правильно я говорю, Григорий?

– Правильно!

– А вот Таточка говорит, что я должна нанять домработницу…

– Я так говорю, – вставила реплику Тата, – потому что у тебя больное сердце, и тебе нельзя перенапрягаться.

– Пере —пере прягать.. Тьфу ты, слово какое выдумала. Я знаете, Григорий, пока за Ивана Николаевича замуж не вышла и на стройке работала, и на фабрике, да и замужем сложа руки не сидела. Теперь вот по состоянию здоровья дом веду, а у нас ведь большой дом. Да, вы садитесь к столу. Чая выпейте с пирожком. Вы, какой любите с капустой, с грибами, у меня всякие есть. Закусывайте, а как придет Иван Николаевич мы и покушаем. У меня гречневая каша с котлетами и борщ красный. Любите борщ?

– Разумеется, люблю.

Не успел гость съесть и двух пирожков, как дверь гостиной распахнулась, и в квартиру валкой походкой вошел медведь. Разумеется, не медведь в чистом виде, а плотно сбитый и какой-то весь волосатый – Иван Николаевич Альков.

«Откуда у таких простаков такая изящная дочь?» – взглянув на Ивана Николаевича, а потом на его жену, подумал Григорий.

– Здравствуй, Иван Николаевич, – обратилась к мужу по имени отчеству хозяйка дома. -А у нас гость.

– Я вижу. Вижу. Иван Николаевич. – Хозяин протянул свою крепкую ладонь

Яблонскому.

Яблонский пожал руку хозяина и представился:

– Григорий

– Наша, рука, крепкая рабочая! – Похвалил пожатие Яблонского хозяин. – Да, вы присаживайтесь. Ну, что у нас, мать, сегодня на обед? Мечи все на стол. Я голодный, как медведь после зимней спячки.

– Сейчас, несу Иван Николаевич. Несу, дорогой.

Хозяйка проворно выбежала на кухню. Вначале Нина Тимофеевна вынесла огромный поднос, заставленный различными закусками. За ними огромную фаянсовую миску с дразнящим ноздри красным борщом. За борщом последовала огромное блюдо с развалистой крупинка к крупинке гречневой кашей. Потом появилась гора, с золотистой корочкой, домашних котлет. За ними явился графинчик домашнего, как объявила хозяйка, изготовления, водочкой. За водочкой на стол взбежали: вишневый, грушевый,

клубничный компот, а уж за ними взобрался густой черничный кисель. Ко всему этому компото-кисельному раздолью были поданы. 1.Сдобные булочки. 2.Пирожки. 3. Пирожные. 4.Кремовый торт.

– Ну, Григорий, за знакомство. Употребляете? – Указав на графин, поинтересовался

Иван Николаевич.

– Да.

– И правильно! – Обрадовано воскликнул хозяин дома. – Рабочий человек может и должен выпить!

– Папа, но Григорий Ильич не рабочий человек, а научный сотрудник. – Возразила

Тата. – Он работает в моем НИИ.

– Какая разница, где он работает. Главное – работает. Значит человек рабочий. Правильно я говорю, Григорий?

– Правильно!

– Тогда поехали!

Иван Николаевич опрокинул маленькую рюмку в свой огромный рот и принялся за

еду.

Такого зверского аппетита гость никогда прежде не встречал. Иван Николаевич,

комментируя блюда, что походило на урчания голодного зверя, с молниеносной скоростью поглощал в себя и закуски, и борщ, и кашу. Пока Яблонский ковырял еще первую котлету, Иван Николаевич проглотил их уже добрый десяток. Пока гость все еще посматривал на свою невыпитую рюмку, хозяин дома выдул уже весь графин.

– Ну, кажется, что и ничего! – Похлопывая себя по животу, объявил Иван

Николаевич. – Спасибо, мать. Подойди, а то мне трудно встать, я тебе поцелую.

Хозяйка подошла к Ивану Николаевичу, и тот смачно чмокнул ее в красную от беготни щеку.

– Ну, что, Григорий, пока тут женщины буду убираться, пойдем-ка ко мне, брат, в кабинет. Выкурим по сигаре. Наш сотрудник привез мне с Кубы отличные сигары. Ты куришь – то?

Григорий, хотя и не курил, ответил:

– Так, балуюсь.

– Вот тебе на! И я тоже балуюсь – засмеялся хозяин, тяжело поднимаясь со стула. —

Ну, значит пойдем, побалуемся вместе!

Они прошли в рабочий кабинет Ивана Николаевича. Своей простотой он скорее напоминал артель, чем кабинет: на полу валялись лыко и ивовые прутья, стояли плетеные корзины, в тазах лежали куски глины. У одной стены Яблонский увидел гончарный круг, и столярный верстак, а у другой небольшой токарный станок.

– Не удивляйся, Гриша, люблю в свободное время поработать руками. Руки-то зачем человеку нужны? Не онанизмом же заниматься, правильно? – грубовато пошутил

замминистра. – Вот я и работаю, то сплету, то состругаю, то смастерю чего из металла. Ты, так как насчет руками поработать? Можешь чего?

– Могу, почему не мочь. Мы с матерью вдвоем жили, отец от нас ушел, когда я маленький был. Поэтому приходилось все делать самому, и починять, и поправлять. Многое могу…