Майк Лебедев - Облачно. Но не более

– Мить, что ж не играете-то? Чего орете?

– Да ты понимаешь, пап… – вытер пот со лба, потер разбитую коленку, – Все было хорошо, играли, мы вели, я гол забил! Но тут пришел один говнистый мальчик и начал…

– Какой мальчик?

– Ну, такой мальчик, начал на всех орать, что неправильно, что его подковали, что пенальти должен был быть, что поделились не так… Ну и вот…

– Понятно. А закончилось чем?

– А закончилось тем, что подошел Карен и дал ему пи… Ой! Пап, то есть я хотел сказать дал ему по! Дал ему по жо… Ой, пап, ну то есть не так, а….

Вздохнул.

– Сынок, да я понял, что ты хотел сказать. Продолжай.

– Но игра так и не возобновилась…

– Понятно. Ты с Кареном дружи, он парень правильный. С подобными мальчиками только так и надо, потому что один такой может запросто испортить игру двадцати другим. Это, кстати, малыш, не только в футболе, но и в жизни…

– Пап, в смысле?

– Ну так. В прямом смысле. Потом поймешь!

И подмигнул.

Ну в общем, имел место тот самый случай, когда один нехороший мальчик сумел испортить жизнь большому количеству хороших, да и девочек тоже… А может, если подойти с философских позиций – и наоборот, дал стартовый толчок и команду на взлет. Ну и достаточно.

Процесс полюбовного расставания уже проходил пресловутую «точку невозврата», когда ко мне подошла старшая коллега Лариса Борисовна и отвела в закуток для интимно-деловой беседы.

– Ты бы сходил в бухгалтерию. Ты же заявление об уходе не писал еще?

– Не писал.

– Вот и хорошо. Тем более сходи, как напишешь. Пусть тебя на наше новое место оформят переводом.

– Каким еще «переводом»? – недоуменно спросил я, будучи в тот момент крайне неискушенным в тонкостях делопроизводства в части вопросов найма сотрудников и выдачи им «вольной».

– Таким переводом, – терпеливо пояснила свою мысль Лариса Борисовна, – Как будто ты не сам увольняешься, по собственному желанию, а тебя как ценнейший кадр по служебной необходимости переводят с одного места на другое.

– А какой в этом смысл?

– А смысл такой, что трудовой стаж в этом случае не прерывается. Смотри, мы тут официально с конца сентября, а сейчас уже апрель. Полгода с лишним!

– Лар, разница какая мне, прерывается он, не прерывается?

– Такая! Когда на пенсию будешь выходить, тогда узнаешь, какая разница? Ты о пенсии вообще думаешь или нет?!

Я совершенно искренне расхохотался. Практически до слез. Ну какая к чертовой матери пенсия, ну о чем вы. Я тогда еще о личном полете в космос думал, и он, кстати, представлялся мне делом гораздо более реальным, нежели какая-то там «пенсия»! Нет, а что такого, разрешите узнать? Вот, скажем, знаменитый выпускник нашего Физико-технического института Юрий Михайлович Батурин (между прочим, и моего же факультета!), вот взял же человек – да и полетел в космос. Хотя с позиции советника первого Президента России вылетали порой и по совсем иным баллистическим траекториям… Вот что значит – была у человека Мечта! Физтех сказал – физтех сделал, так я доложу. Вот, вот о чем надо думать, а не о каких-то там стаже и пенсии.

– Нет, Лар, – честно сознался я, – О пенсии я не думаю.

– Напрасно, – сообщила Лариса Борисовна с высоты своих целых тридцати лет, – Оглянуться не успеешь, а она хлоп – и уже рядом. Уж поверь.

– Лара Борисовна, возможно, ты и права. И ты, допустим, единственная женщина на этой земле, которой я еще готов поверить. Но согласись, что когда мы с тобой доживем до пенсии – все еще сто тысяч раз поменяется, и все эти стажи и непрерывности будут никому не нужны. Вот же и Президент страны клятвенно пообещал: «Возврата к прошлому не будет!» Было такое дело? Было. И потом, ты знаешь: я вот, несмотря ни на что, твердо уверен, что к двадцати пяти годам заработаю уже миллион… ну ладно, пусть не к двадцати пяти, но хотя бы к тридцатнику – а потом брошу все к чертовой матери и займусь каким-нибудь по-настоящему интересным и полезным делом. Творчеством, например…

(Да? А вроде только что говорил – в космос хотел полететь? А на самом-то деле, мечтал, как и все, приземленно и буднично – о «миллиончике»… Ну ладно, хоть про «творчество» вспомнил. Уже хоть что-то – прим. авт.)

– Поменяется… – с сомнением покачала своей точеной головкой Лариса Борисовна, – Только так поменяется, что спохватишься потом, вспомнишь меня – да поздно будет.

Строго говоря, и в этом житейская правда была на ее стороне. Приведем характерный, поучительный пример. Перейдем от первого Гаранта Конституции к третьему, известному также как Дмитрий Анатольевич Медведев. Спору нет, хороший парень, молодой, энергичный, продвинутый и поклонник вокально-инструментального ансамбля Deep Purple, что в любом случае его весьма положительно характеризует, хотя лично я в битве титанов хард-рока отдаю безоговорочное предпочтение коллективу Led Zeppelin. Но что, помимо должным образом прогретого места и большого человеческого спасибо, осталось от прекрасных лет его правления?

Ровным счетом – НИ-ЧЕ-ГО. Зимнее время ко всеобщему удовлетворению – вернули обратно, нулевое промилле к радости любителей в меру накатить перед поездкой – отменили, и что же в сухом остатке? Декоративное переименование милиции в полицию, окончательно поставивший набекрень так называемый «российский футбол» переход на систему «осень-весна», да еще запрет на продажу спиртосодержащих напитков после определенного вечернего часа в зависимости от региона, хотя данная мера начала свое победное шествие по стране еще до официальной инаугурации. Вот, собственно, и все.

Кстати, о запрете.

Подлетаешь тогда к кассе, удерживая на весу и стремительно отсчитывая мелочь свободной рукой – и вдруг слышишь:

– Молодой человек! С этим можете даже не подходить, у меня – уже одиннадцать!

Замираешь, как подстреленная влет птица. Да неужто? Неужели? Такой удар… Но потом – смотришь внимательно, анализируешь… нет, нет – не все еще пропало! Времени не много – но оно есть!

– Но позвольте! Как это – одиннадцать? Без трех минут еще!

– А у меня по кассе – уже ровно!

И голосом таким печальным:

– Хозяюшка, ну как же «ровно», когда вот еще ровно без трех минут, ладно, без двух-тридцать, но все равно. У меня часы, между прочим – атомные, с лазерным напылением, по курантам Спасской башни Кремля откалиброванные, мне их читатель подарил, им цены нет… у них погрешность – наносекунды за столетие…

– А у меня – одиннадцать! Ты где раньше был, не мог пять минут назад подойти, только сейчас что ль вскипело?

Вздыхаешь, голову повинно опускаешь.

– Ну где был… У меня работа, семья, дети… двое… там и был.

– Тем более – дети!

– Ну я уже как-то настроился…

– У меня – уже двенадцатый час.