Ирина Щеглова - Йоха

– Ты завтра уедешь? – догнав ее, спрашивает Йоха, то ли с надеждой, то ли просто так…

– Не знаю, – бросает она.

Исповедь:

– Зачем ты живешь?

– А что, нельзя?

Вопросы.

– Что для тебя «Авось»?

– Возможность не врать!

День пятый.

Объявлен был днем любви и дружбы. Комиссарили Наташка с Владой. С утра моросил мелкий дождик, и никто не хотел вылезать из палаток. Каждому были вручены маленькие записочки с признанием в любви, и лагерь проснулся с улыбкой. После завтрака Йоха с Наташкой пошли в город встречать еще одного гостя – Федора.

Когда ребята привели Федора, Ирина накрасилась, остальные тоже проявили к нему повышенное внимание. Вот так действительно – день любви!

Писали стихи и оды и посвящали их друг другу.

ФЕДОР

«Ничего себе, ребятки!.. Хотя я всегда считал, что в провинции залежи талантов и красивых женщин… Интересно, красивая женщина – тоже талант? Или только умная?

Старый я стал, что ли? Стыдно, хотел спеть песню, забыл… Стесняюсь? Странно…

Эк, Наташка всех заморочила!

Поговорить бы с каждым: вот с Йохой, например.

Это кто? Его женщина? Ну-ну…

О чем это я?

Зачем я ехал? К Наташке, определенно к Наташке! Теперь это не важно… Хотя жаль. Жаль…

Надо бы поближе пообщаться с этой, как ее, ну с женой Андрея. Я ей понравился, по-моему; ишь, как кокетничает!

Да, давно у меня женщины не было. Эдак можно и… Нет, не до того. Хотя, почему, собственно? Жизнь продолжается. Ну не судьба с Наташкой, тяжеловато для меня. Какой, к черту, тяжеловато! Я еще им всем сто очков вперед дам! И стихи нужно свои почитать. Да, непременно!

У меня обеих жен Ирками зовут… Вот, судьба…

День шестой.

Андрей вернулся, и не один, а с Хантером, еще одна Бутурлиновская знаменитость: плотник, поэт, музыкант, ну и алкоголик, конечно.

Весь день был посвящен изучению монастыря в меловой горе. Монастырь начала копать еще в 17 веке монашка, видимо хотела уединения. За ней пришли другие. И скоро вся внутренность горы была прорыта ходами. Монастырь был защитой от монгольских кочевников, служил прибежищем разбойников, которые натягивали через реку канат с колоколом, и, когда проходили купеческие ладьи, колокол звучал, давая знать разбойникам, что пришла добыча. Потом разбойников выкурили, и до самой Октябрьской революции в горе был известнейший монастырь, куда стекались богомольцы со всей России. Большевики разогнали монахов, разрушили часовню и церковь на горе, засыпали подземный ход, что шел под дном Дона на другой берег. Но и в наши дни в закопченных многочисленными факелами сводах угадывается удивительная работа монахов: строителей и резчиков по камню. До сих пор сохранился главный внутренний купол и кельи, колонны и ниши, где некогда стояли образа и иконы. Акустика в горе такая, что голосовое пение может ввести в транс даже самого ярого атеиста. Воздух всегда свежий, древние строители предусмотрели все, вентиляция прекрасная, несмотря на все, что пережил храм. Сейчас туда водят экскурсии, и наверняка храм будет реставрирован.

Вечером, под впечатлением от прожитого и увиденного, народ писал «диссертации». Защитились все, кроме Йохи.

День седьмой.

Решили продолжить лазать по горе. Наташка повисла в осыпях, и ее снимали всем лагерем. Утопили два топора, ведро, веревку; нож потеряли. Но все остались живы.

Соседская лодка почти прописалась в лагере. Неугомонная Наташка, влюбившая в себя всю мужскую часть лагеря, узурпировала чужое плавсредство и уплыла на нем вверх по течению Дона, гребцы очень старались…

НАТАША

Уау! Какие все чипастые! Как я вас всех люблю! Просто весь мир готова расцеловать, до чего я вас люблю!

Господи! Как я благодарна тебе за то, ты нас всех здесь собрал!

Какие глаза у этого Сеньки! Это же чудо, какие у него глаза! Все, я влюбилась!

Юрк, отстань от меня! Ты меня достал уже! Ведешь себя, как ребенок…

Боже мой, это же самородок! Это просто… Чудо какое-то! Таких не бывает!

Но он совсем не обращает на меня внимания. Все обращают, а он – нет. Даже Йоха! Вон, довел Владу до белого каления… Нет, Йоху я не хочу. Я хочу Сеньку…

Стой, Наташенька, ты же знаешь, чем все это кончается!

Нет, это другое!

Хорошо, что мужиков больше. Баб не люблю!

Наташенька, остановись!

Почему? Я так хочу!

Пропал Сенька…

Юрка скис и заболел. Он лежал целыми днями в палатке и чувствовал себя чужим и одиноким. Влада бегала к нему, носила еду и пичкала таблетками из предусмотрительно прихваченной аптечки.

День восьмой.

Стали потихоньку разъезжаться. От грусти играли в молчанку и объяснялись жестами.

Федор прослезился.

На ночь никто не уходил в палатки.

Наташка и Сенька спали у костра в одном спальнике.

СЕНЬКА

«Ты мое лесное облачко…»

Нет больше никого и ничего. Свет закрыт одним образом, одним именем. И весь мир живет и дышит этим, и он – Сенька, вместе со всем миром.

Так проходит детство, так приходит любовь – первая!

Это похоже на рождение птицы, на услышание мелодии…

Нет мыслей, ни одной… Только теплая ладошка в твоей руке, только дыхание сонное рядом с твоей щекой, ночью, у костра, в одном спальнике. Только дорога рядом с твоей дорогой… И уже одна она: и женщина, рожденная дорогой, или птицей, или облаком…

Так уходит песня, так приходит светлая радость, так начинается новая жизнь… Какая она будет – не важно! Важно – здесь и сейчас!

А сейчас – только она: наваждение, сказка, музыка – она!

И мир замкнулся на ней, обошел кольцом и замер до дрожи, до боли… Она звенит в ушах и спирает дыхание… Хочется крикнуть! Или прошептать – «люблю», но не хватает воздуха. В легких огонь, пустота и свет… Откуда ты? Почему? За что?

День девятый.

Остались самые упорные. Ели гороховую кашу и страшно не хотели уезжать.

ЙОХА

– Слушай, поедем жить в Москву? А?

«Очередное желание, вызванное очередной женщиной» – понимает он. Ему смешно, но его уже несет.

Наташка – буря сексуальности – бегает, летает, носится по песчаному пляжу, лазает по горам, и говорит, говорит своим посаженным хрипловатым голосом, вызывая в присутствующих мужчинах забытое чувство охотничьего азарта.

Йоха поддается вместе со всеми.

Поедем жить в Москву, – говорит он Владе. Это значит: «Поедем туда, где произрастает это нечто, зовущееся Наташкой».

Это опасно, поэтому «поедем» с вопросом, для подстраховки.

Йоха уже знает, что есть женщины и женщины, и несть им числа, что на всех его не хватит. Хотя… на его век, все-таки, придется достаточно.

Он пушит хвост, шумит и бегает вместе со всеми. Бурлит адреналин в крови, хочется жить!

Нет, это слишком! Такая головная боль… Э! Да тут Сенька попался… Держись, братушка!