Ирина Щеглова - Йоха

Как остановить время? – спрашивала она себя.

Ранним утром раздался звонок в дверь. Разбитая бессонной ночью, воспоминаниями и полная светлых и грустных мыслей, Наташа вздохнула и пошла отпирать.

Она даже не посмотрела в глазок, пробурчав:

Кого еще несет в такую рань!

Она распахнула дверь… На пороге стояли и улыбались те, о ком она думала эту ночь. Наташа тихонько вскрикнула, ее летняя непорочная любовь смотрела своими удивительными глазами откуда-то издалека в Наташкину московскую жизнь.

– Уау! Ребята! – Наташка прослезилась, повисая у каждого на шее. – Ну вы даете! Это же чудо! Ведь я все время только о вас и думаю!

Сенька, Йоха и Андрей радостно смеялись. Грязные, черные от солнца и дороги, счастливые и такие же замечательные, как там, у костра, на песчаном берегу, под звездным небом.

Гости столпились в маленьком коридорчике и шумно снимали обувь, хозяйка кинулась ставить чайник. Потом все набились в тесную кухню, откуда по очереди ходили в ванную: освежить лицо и вымыть руки.

– Но как же вы! – периодически восклицала Наташа

– Яблок захотелось, – шутил Йоха.

– И чего? – не унималась хозяйка.

– И вот мы здесь!

– Да ты не волнуйся, Натах, будем искать работу, всем деньги нужны, – объяснялся Андрей.

– У вас получится! У вас все получится! В Москве работы много. Надо Федору позвонить, он поможет, обрадую его… Живите у меня пока, потом можно будет снять комнату, или квартиру; на всех это не дорого… Какие вы молодцы! – Наташка была в полном восторге. События развивались с неимоверной быстротой, они и не собирались затухать. Волна, подхватившая друзей несла их все дальше и дальше от привычного.

– Жить нужно легко и весело! – заключил Йоха

Начиналась московская эпопея жизни для каждого из них сегодня абсолютно ясная…

– Влада, сегодня ночью будет звонить Йоха, возьми трубку после второго звонка.

– С чего бы это?

– Он беспокоится, никто не подходит к телефону, меня сегодня мама его просила тебе передать.

– Откуда он звонил, из колхоза что ли? – спросил Митька.

– Нет, – ответила Лера, – кажется из Москвы.

– Я так и знала, – вздохнула Влада.

Две недели после отъезда Йохи, якобы «на яблоки», тусовка просто тихо пила. Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. По дороге домой Денис с Владой взяли в ночном киоске какого-то вина и пошли допивать к Владе. Мешали с коньяком. Жаловались друг другу на жизнь и клялись в вечной дружбе.

Зазвонил телефон. Влада кивнула:

– Раз, – произнесла она, – два, – повторила и сняла трубку.

– Да! Я! Все нормально… Что? Да пьем.. с Денисом… Нет.., – она зажала трубку ладонью, – хочешь поговорить с Йохой?

– Передавай привет, – хохотнул Денис.

– Тебе привет от Дениса… Нет, он тебя не хочет… Давно? Две недели пью, с тех пор.., – она продолжала кривляться над телефоном, не находя чем бы побольнее ударить своего собеседника, с трудом сдерживая слезы; брошенная пьяная женщина, не желающая показать себя таковой. А на том конце провода, сжимая в руке телефонную трубку, побледневший Йоха шептал:

– Я люблю тебя! Люблю…

В Москву ее привез Федор. Тусовка провожала их на вокзале. Никто не верил.

Что помнит из этого времени Йоха? Вереница тел: от балконной двери до самого входа; нищета, ночные тесные посиделки на маленькой кухне; крохотный черный котенок, снятый с дерева и принятый «в семью» общим голосованием И еще: какие-то бесконечные споры и ссоры.

Был еще брошенный Сенька и снова возникший Юрка, было нищенство по электричкам: когда ходили с гитарами по вагонам и пели песни. Росла новая тусовка, на старый костяк слетались разные люди и оставались. Что-то не заладилось, а что, Йоха не знал.

Первой не выдержала Влада. В начале зимы она сняла квартиру, и они вдвоем с Йохой быстренько туда переехали. Остальные были брошены на произвол судьбы. Судьба воспользовалась случаем…

Уехал к матери Сенька. Бросил институт в Орле и явился в Москву Борис, за ним потянулись прошлые друзья и подруги. Образовалась еще одна общность, на этот раз виновником сбора оказался Андрей, по доброте душевной пустивший к себе на квартиру Борьку… Но это, пожалуй, другая история, у которой свои герои.

В некотором царстве, в нашем государстве жил-был спасатель человечества.

Все люди, как люди, а он все рвался спасать кого-то: то все человечество, а то бабу какую-нибудь. Благо недостатка в бабах у него никогда не было.

Далеко ходил, много видел, аж в заграницах побывал. В общем, душа металась и звала на подвиги.

Так и жил, в метаниях души и приключениях тела.

А как вошел наш герой в возраст, так начал он жениться. Как приметит объект спасения, так и под венец ее. Будь он не нашей, православной веры, так давно бы уж гарем имел. Правда, долго возле юбки сидеть не мог, все рвался куда-то. Насыщено жил.

И решил, видно, Господь испытать мужика. Как пошла у нашего героя жизнь, как пошла! Повалили деньжищи, банк свой у мужика образовался! Закрутило его. Автомобили, костюмы иностранные, терема, да земли… Солиден стал. Опять же, деток он себе завел, от очередной спасенной. Он ее из чужих земель вывез. Нашу, русскую, только княжества другого. Она, слышь, доктором хотела стать, тоже вроде спасательница. И пошли у них, стало быть, детки. А чего же и не рожать, коли все есть, да при деньгах?

Только в государстве об эту пору грянул денежный крах. Все людишки, деньги свои в рост дававшие, стали их из банков забирать. Банки и давай закрываться. Чтобы, значит, денег никому не платить. Ничего, мол, не знаем, не ведаем, банкруты!

Вот, самый близкий друг нашего мужика казну общую прихватил и дал деру. А перед тем у лихих людей еще одолжился: на поддержание дела, так сказать…

Ну, лихие люди, им что: им либо деньги назад, либо голова в кустах, а то еще чего и похуже.

И началось тут у нашего мужика смутное время. Все с себя продал, в одном исподнем остался. Жену с детишками в деревню отослал, сам-то гол, как сокол. «Все, – говорит, – все вы с меня взяли, а уж где дружок мой, не знаю, не ведаю.»

Лихие-то люди плюнули с досады, да и отошли, не стали греха на душу брать. Отвел, видно, Господь.

А мужичок наш изменился с тех пор. Бояться стал. Паспорт поменял, жил по углам, с опаской, средства кое-какие с трудом для семьи добывал. Измаялся весь, света белого невзвидел.

Нашлись тут добрые люди. Привели его в заведение, где театру учат. Там все всех представляют, а о себе, вроде, забывают.

«Вот, мол, побудь в разных личинах, попредставляй себя в чужих жизнях, здесь все можно…»

Начал он так-то учиться. Вроде отогрели его, на себя походить стал. К жизни опять потянуло; опять же, девки кругом, молодые да ладные, судьбой не битые. Спасай, не хочу! Правда, больше его спасали. Долго спасали, с чувством, с толком, хорошо!