Елена Надежкина - И всё это просто Жизнь (сборник)

Но ненависть бабок друг к дружке с годами, казалось, становилась только сильнее. В деревне к их вечным склокам давно уже привыкли и не обращали на старух никакого внимания. Пока не подросли их правнуки.

Юлька, правнучка бабки Мани была хороша собой, старожили поговаривали: «Вся в прабабку уродилась». Девчонка выучилась на медсестру и вернулась обратно в свою деревню, ещё в школе она дружила с рыженьким пареньком, Колькой Чубатовым, но пока училась, тот успел жениться на девушке из райцентра, и теперь жил там своёй семьёй. Сама Юлька мало о том тужила, но прабабка, помня свои давние переживания, жалела её.

– Ты, дочка, почаще к людЯм ходи, сердечко успокоиться и нового женишка найдешь. Ты у нас девка видная, одна не останешься.

– Да, я, бабушка, давно забыла Кольку, да и не любила я его вовсе. А замуж выйду за самого лучшего. Ты у меня ещё на свадьбе плясать будешь.

– Ох, голубка, отплясалась я уже, – заулыбалась бабка Маня, довольная словами правнучки.

– Нет, ты уж, бабулечка, пообещай мне сплясать, – не унималась Юлька.

– Да, ладно уже, тряхну стариной, даю своё слово, – пообещала бабка Маня, – только ты со свадьбой-то сильно не затягивай, а то ведь я и помереть могу, через годок девятый десяток разменяю.

И, надо же было так случится, чтобы стал для Юльки тем «самым лучшим» правнук бабки Натальи Роман.

Парень, и впрямь, был хорош собой, высок, плечист, а голубые глаза до того лучисты, что казалось, светятся изнутри. В это лето он вернулся из армии, и как только Юлька появилась в первый вечер в клубе, сразу же выделил её среди других девчат. Они стали встречаться, вскоре первое чувство переросло у обоих в большую любовь. По деревне уже судачили, но сказать что-либо Наталье или Мане побаивались.

И вот к концу лета Роман пришёл к родителям.

– Мам, пап, я это, чего сказать хотел, жениться я хочу, – сказал Роман, побаиваясь реакции родителей.

– Это дело хорошее, – поднял на него глаза отец, – только не спешишь ты?

– Нет, батя, люблю я её, – смелее сказал парень.

– Так, кто ж она, сынок, к кому сватов засылать? – спросила мать, вытирая передником набежавшую слезу.

– Юлька Самохина.

– Кто? – в один голос спросили родители.

– Я всё знаю, что вы мне сейчас скажите, но это же прошлый век. Бабки старые ругаются по дури своей, а вам то что плохого сделали.

– Ой, боженьки, – завыла мать, – Роман, опомнись, да в их змеиное логово только сунься. Да, что ж это люди скажут. Ох, горюшко. Опутала она тебя, подлая.

– Мать, не смей Юльку трогать, ты же её совсем не знаешь, – взорвался Роман.

– И знать не хочу, и видеть, и тебе не дам больше с ней видеться, – закричала мать.

– Ладно, ладно, мать, поостынь, тут подумать надо, – сказал, молчавший до этого отец. – Девчонка она смазливенькая, с образованием, да и самостоятельная, работает, не то, что другие.

– Да вам мужикам лишь бы смазливенькая была, а там хоть змея, хоть ведьма, – закричала мать на мужа.

В тот же вечер состоялся семейный совет во главе с самой бабкой Натальей. Все уговаривали и отговаривали Романа от такого шага, но точку во всём поставила бабка Наталья.

– И не правнук ты мне тогда будешь, вон из нашего рода пошлю.

– И плевать мне на такой род, если вы против моего счастья идёте, – прокричал Роман и выскочил из дома.

В это время Юлька секретничала на кухне с матерью.

– Доченька, родная моя, и угораздило же тебя в него влюбиться, ведь знала, что два рода эти в третьем поколении грызутся, что ж тебе, ребят других не было?

– Не было и не будет никогда, мамочка, – плакала Юлька, прекрасно понимая, что счастье своё им придётся выбивать. А уж, сколько голов полетит, страшно себе представить.

Мать пыталась, как могла, уговорить дочь, но ведь сердцу не прикажешь.

– Ладно, доченька, – наконец сдалась она, – коли любишь, борись за него. А парень он хороший, будешь жить за ним, как за стеной. В крайнем случае, уедите куда-нибудь подальше.

Мать и дочь обнялись и долго сидели молча, думая каждая о своём.

А на утро деревня взорвалась. Каким образом просачиваются здесь новости, одному только Богу известно. Родня бабки Натальи на каждом шагу поносила бабки Манькиных, а те в свою очередь орали на Натальиных. По каким то нелепым обстоятельствам, то к тем, то к другим присоединялись соседи, и к вечеру вся деревня переругалась вконец. Только наши «Ромео» и «Джульетта», как звали их теперь в деревне с чьей-то лёгкой руки, лежали на берегу реки, вдали от глаз и мечтали о своём будущем.

– Плохо так, когда родня ругается. И свадьбы большой у нас с тобой не будет.

– Да ладно, Юль, уедем, распишемся с тобой, а они потом смиряться.

– Я тут хотела, места наши люблю, думала, всю жизнь свою здесь проживу. Обидно так.

– Я так бабке Наталье и сказал, ты ругалась, а я за тебя расхлёбывать должен.

– Ой, а мне бабушка Маня на свадьбе сплясать обещала. Ну, чего они не ладят, ведь баба Маня хорошая, она же меня вырастила.

– Да, глупые старухи, баба Наташа то же хорошая, властная немного, но знаешь, как она с нами в детстве играла, а сказок сколько знает, в нашей библиотеке, наверное, столько и книжек нету.

– Слушай, Ромка, а давай их как-нибудь помирим, – Юлька приподнялась, волосы её заструились в лунном свете.

– Какая же ту у меня красивая, Юлька, – потянулся к ней Роман.

– Нет, подожди, Ром, я ведь серьёзно, – не унималась она, – давай скажем, что покончим с собой, если они не помирятся и не разрешат нам пожениться.

– Слушай, а это идея.

На утро в двух концах деревни появились «гонцы» с письмами, как только первые строки были прочитаны, поднялись в обоих домах женские вопли и плач.

– Ах, господи, сгубили змеи нашего мальчика, – металась по дому бабка Наталья.

– Уморили, уморили ироды мою лапушку, как же я жить теперь буду? – орала бабка Маня.

И не до одной из них не доходило пока, что дети-то живы, и всё, что нужно, примириться наконец, и дать возможность своим правнукам соединиться.

От таких расстройств у одной и у другой прихватило сердце, фельдшер Мария Петровна, металась от одного конца деревни к другому, выслушывая пульс старух и делая им уколы, в больницу ехать обе отказались.

– Помереть хочу дома, – заявили и та, и другая.

Роман и Юлька понеслись по домам, как только узнали, что случилась с прабабками.

Деревня притихла, давненько не случались здесь такие бури.

– Баба Наташа, прости, я живой, – плакал над бабкой Натальей Роман. Та гладила его по голове ослабевшей рукой и все твердила:

– Ничего, внучёк, ничего.

А Юлька рыдала над бабкой Маней:

– Бабулечка, миленькая моя, прости меня, смотри, со мной всё в порядке, только не умирай, ты же обещала на моей свадьбе сплясать. Ой, прости, о чём я.