Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе

Вечером, когда багровый закат опускался на город, мы были готовы уезжать. Вещей было немного, лишь несколько потертых сари и безделушек Сарасвати и два скромных платья. Путь обещал быть недолгим, но утомительным, ибо придется спать в повозке, поскольку денег на таверны не хватало. Лиан выехал еще днем, даже не попрощавшись со мной. Разумеется, рана его еще беспокоила, но индианка сказала, что самое страшное миновало и кровотечение больше не потревожит. Перед отъездом, камердинер сказала Сарасвати: – Передайте миледи, чтобы она не искала моего обидчика, ибо человек, нанесший мне удар кинжалом, был мужем турчанки Тангюль. Я не знал этого и поэтому согрешил, ибо по – мусульманским законам женщина, поехавшая с чужим мужчиной, совершила супружескую измену. Я расплатился за свою ошибку кровью. Где теперь Тангюль, мне неизвестно, но ее увез супруг. Прощайте, госпожа. Чтобы я не говорил, мое сердце наполнено лишь одним чувством: безмерной благодарностью вам. Вы, подобно ангелу, спасли меня от смерти. Пусть звезда счастья засияет на вашем горизонте, – я стояла за портьерой и слышала каждое слово, отчего мое сердце рыдало, но глаза оставались сухими. Лишь одно лилось бальзамом на душу: турчанка теперь не заполучит Лиана, никогда, ни за что…

Выйдя во двор, мы осмотрелись. Теперь предстояло найти человека, согласившегося отвести нас в Оксфордшир. Квартал находился в шести лье от Лондона, и суета столицы была чужда этим спокойным и мирным местам. Дом Сарасвати стоял в глуши, посреди зарослей и высоких деревьев. Прошло два часа, но никто нам не встретился. Поселок будто вымер. Не было никаких звуков, кроме шелеста деревьев и легкого свиста ветра. Внезапно раздались какие-то странные звуки, похожие на стук копыт и ржание лошадей. Звук становился все громче и отчетливее. Спрятавшись в углубления за кустом шиповника, мы с замиранием сердце смотрели, как по узкой тропинке мчаться десятки вооруженных до зубов людей. Впереди, на черном, как смоль, коне ехал молодой человек в серебряной кольчуге. Его лицо скрывало опущенное забрало, но серые глаза казались нечеловеческими.

Меня обдало колючим, призрачным холодом. Эти вооруженные люди были будто призваны дьяволом. В них читалась не только мощь и сила, но и коварство и кровожадность. Рыцарь, присягнув на верность своему сеньору, был обязан до конца дней своих служить ему верой и правдой, но, увы, никто из воинов не клялся убивать лишь виновных и порой под острые клинки несправедливости попадали и невинные люди, ставшие жертвами судьбы.

Будто из пустоты появился старик, опиравшийся на деревянную трость. Недолго думая, старец бросился прямо под копыта лошадей. Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. К счастью, воины успели натянуть поводья. Старший, спрыгнув с коня, недовольно пробурчал: – Эй, ослеп что ли? Не видишь рыцарей на лошадях?! – незнакомец, с трудом поднявшись, ответил: – Простите меня, сэр, но в наших краях давно не было вооруженных людей. Зачем вы приехали сюда с таким войском?

– Тебе какое дело?! Но, если хочешь знать, тогда слушай: по приказу его величества короля Англии Генриха VIII, мы обязаны найти сбежавшую фрейлину королевы – Вивиану Бломфилд. Девчонка будто испарилась и если в течение следующей недели ее не найдут, то Королевский Совет будет считать ее преступницей и наказания за это – казнь. Не видел ли ты в этих краях новую девушку?

– Подождите, – старик потер свою седую бороду: – Если мне не изменяет память, то вчера здесь была некая незнакомка. Я ее видел впервые.

– Как она выглядела? – серьезно спросил рыцарь, открывая забрало. И тут у меня в глазах потемнело, а воздух показался ледяным. Нет, Господи, только не это… Если этот старик что-то расскажет, меня найдут!

– Стройная, темноволосая, с необычными, фиалковыми глазами. На вид, лет шестнадцать. Не ее разыскиваете? – я больше ничего не слышала, ибо в ушах шумела кровь, а мысли путались, как паутина. До крови стиснув зубы, я невидящим взглядом смотрела туда, где простиралась длинная полоса войска. От них мне убежать точно не удастся. Лучше сразу броситься под копыта коней. Но я понимала, что если меня найдут, пострадает и Сарасвати. Индианку, помогавшую беглянке, ничего хорошего не ждет. Я со страхом посмотрела на девушку, которая была белее мела. Она уже давно все поняла и сейчас меня мучала лишь одна мысли: не выдаст ли меня эта женщина?

И будто прочитав мои мысли, Сарасвати ответила ровным и не дрогнувшим голосом: – С рождения индусов учат главной заповеди: не предавать того, кто тебе поверил. Не бойся, я буду молчать, ибо ты спасла меня от родной тети, ты рисковала собой ради меня. Решая бежать с тобой, я выбрала тот путь, что выбрала ты. Теперь у нас одна дорога и если тебя схватят, то и меня тоже. Но даже под свистом стрел я буду идти с тобой, – я молчала, ибо понимала, что слова онемели на губах. Сердце этой смуглой девушки не очерствелость под тяжестью одиночества, а, наоборот, расцвело, подобно розе под солнцем.

И тут произошло то, что могло случиться лишь в страшном сне: – Да, это она! На самом деле, девчонке четырнадцать лет, но выглядит она старше! Слушайте меня все! – закричал рыцарь, обращаясь к своему войску: – Обыщите всю округу, все кусты и заросли и найдите мне эту девку, сумевшую сбежать из дворца короля!

Я будто через сон ощутила, как кто-то схватил меня за руку, потащив за собой. Лишь когда острые ветки расцарапали лицо, я будто очнулась. Сарасвати, крепко держа меня за руку, бежала по сухой траве, не позволяя мне ни на шаг отстать. Я чувствовала, как по лбу и вискам струятся капли пота, а сердце бешено стучит, но я не останавливалась. Лишь одна мысли двигала нами: уйти от войск. Когда листья стали смыкаться у нас над головами, а стволы деревьев была расположены на каждом куске земли, мы остановились, понимая, что забежали слишком далеко, в самую глубь леса. Я села на влажную траву, пытаясь отдышаться: – Куда теперь?

– Мы убежали на достаточно большое расстояние. Надеюсь, здесь нас не найдут люди короля, – ответила индианка, пытаясь говорить спокойно и уверено, хотя я прекрасно понимала, что она ни грамма не верит в свои слова. Лес был густой, но небольшой. За сутки легко можно было обыскать каждый кустик и каждое дерево. Спасти могли лишь глубокие ямы, которых здесь было очень много. И сейчас, сидя в одной из них, мы, затаив дыхание, прислушивались к каждому шороху. Даже шелест листьев раздражал и пугал. К несчастью, наступала ночь, сумерки постепенно окутывали все вокруг. А сидеть ночью в этой сырой яме, бояться каждого звука мне совсем не хотелось. Но была одна привилегия в темноте: воинам будет тяжелей искать нас ночью, в этой кромешной тьме.