Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе

Мои неприятные раздумья прервал тихий, бессильный стон. Оторвав взгляд от самой обители, я уже не смогла сдержать крика, созерцав колодки, в которых билась девушка. Бедняжка казалась такой тонкой, покинутой, несчастной. Рваное платье клочьями спадало с ее истощенного тела, волосы разметались в разные стороны.

– Кто это?

– Монахиня, засмеявшаяся во время богослужения. За это матушка уже два дня держит ее в колодках без еды и воды. Говорят, завтра утром ее должны освободить. Эту девушку, конечно, жаль всем, но спасти ее никто не решается.

– Как зовут эту несчастную? – движимая каким-то пороком, спросила я.

– Женевьева. Она, девятилетним ребенком, была найдена у ворот монастыря. Девочка была обессилена голодом и жаждой. С ней не было никаких вещей, но одета она была в изысканное платье, а на шеи у нее висел медальон. К ее руке был привязан маленький листочек с одним словом: «Женевьева». Когда малышка пришла в себя, она ничего не помнила о своей прежней жизни, будто сам дьявол стер с ее памяти события последних лет. Девушка выросла в монастыре, но до сих пор не было пострижена в монахини, ибо настоятельница считает, что, возможно, когда-то приедут ее родные и заберут домой, – я судорожно сглотнула и на миг мне показалось, что все, что связывало меня с внешним миром, превратилось в тонкую нить, которая оборвалась, издав при этом оглушительный звук. Женевьева… первая и старшая дочь графа и графини, моего приемного отца и матери… Женевьева, пропавшая из графства в возрасте…девяти лет… Неужели это она?

– Вивиана, с тобой все в порядке? – рука Сарасвати скользнула по моему плечу, будто пробуждая от обморочного сна.

– Да, все…, все хорошо. Миссис Уотерс, вы можете показать мне ту одежду и медальон?

– Да, конечно, могу. Вещи Женевьевы хранятся в сундуке, который более десяти лет не открывался, – кивнула Идета, как-то подозрительно поглядывая на меня. Сделав несколько неуверенных шагов, я почти в плотную подошла к колодкам, запрокинув голову и смотря в мертвецки-бледное лицо девушки. Густые, светло-рыжие, с золотым оттенком волосы, полуоткрытые, голубые глаза, нежные, персикового цвета губы. Она так была похожа на ту девочку, которую мне описывала Амелия в своем рассказе. Неужели это правда? Неужели судьба сыграла с нами злую и беспощадную шутку? Женевьева издала еще один пронзительный хрип, после чего ее голова повисла на груди.

– Если эта девушка и вправду Бломфилд, настоятельница пожалеет о своем жестоком поступке, – прошептала я: – Миссис Идета, покажите мне немедленно вещи Женевьевы! – потребовала я, понимая, что, возможно, перехожу некую границу, приказывая сестре-казначей.

Женщина лишь кивнула, жестом поманив нас всех за собой. Идя по гладкой поляне, нам нередко встречались любопытные монахини, которые, шепчась между собой, оглядывались и хихикали. Замечая такие жесты, не свойственные тихим монашкам, Идета не раз повышала голос, заставляя девушек возвращаться к своим обязанностям. Я понимала, что все жительница обители уважают эту пожилую даму и бояться ее. Но почему же тогда Идета, не воспользовавшись своими возможностями, оставила Женевьеву мучатся в колодках?

Перед нами показалось низкое здание с деревянной крышей, укрытой соломой. Сняв с пояса огромный, ржавый ключ, монахиня открыла железную дверь, пропуская меня вовнутрь. Оглянувшись на Сарасвати и Ашлинг, которые остались на улице, я подошла к казначее и взяла у нее узел. В старой ткани лежало темно-розовое платье и…медальон с гербом дома Бломфилд…

Я до крови сжала в руке кулон, не понимая, какие чувства мной овладевают. Толи то была радость, толи ненависть и зависть. Пытаясь успокоиться, я глубоко вздохнула, закрыв глаза. Перед внутренним взором крутилась картина, на которой богатая наследница всех земель Понтипридда мучается в колодках, умирая от голода и жажды.

– Мисси Уотерс, я должна вам кое-что сказать. Только поклянитесь, что об это никто не узнает, – попросила я, подняв умоляющий взгляд на женщину. Идета нахмурилась, но потом кивнула: – Если сказанное вами не будет осквернять божественные законы и заповеди, я обещаю, что никто больше об этом не узнает.

– Девушка, что мучается в колодках, старшая дочь графа Нишкона Бломфилд Понтиприддского и графини Кевен Бломфилд. Она та самая девочка, которая пропала много лет назад и о поисках которой знала вся Англия, – Идета непонимающе смотрела на меня, и в ее глазах мелькали разные отблески чувств.

– Я прошу вас, мадам, ничего у меня не спрашивая, доложить графу, что его дочь жива и здорова. Я прошу вас, миссис, не называйте моего имени, – я взяла похолодевшие руки казачьей в свои ладони, умоляюще смотря ей в очи.

– То, о чем вы меня просите, леди, противостоит закону. Я служу Господу, но также не могу отвернуться и от правил английского общества. Да, почти все считают, что монастырь находиться внегородской суеты и устоев, что в обители свои правила и законы, в которые не смеет вмешиваться правительство. Но это далеко не так. Монастырь и его служители – неотъемлемая часть закона и если я совершу то, что не должна делать, наказание очевидно. Мне не нужны объяснения, миледи, я давно все поняла. Вы и есть та сбежавшая фрейлина ее величества – Вивиана Бломфилд, за поимку которой назначены две тысячи фунтов. Ваша матушка-графиня сходит с ума от волнения в Уэльсе, отец волнуется в Германии, вы же спокойно разъезжаете по городам вместе с индуской. Это противоречит всем людским и божьим законам. Сейчас для вас есть только один выход: исповедаться, покаяться в своих грехах на Библии и смиренно ждать, когда за вами приедут люди монархини. В другом случае вы никогда не искупите свой грех. Что до Женевьевы, мое слово беззвучно в этой ситуации. Все решать должна настоятельница, а она, пускай и строгая и может показаться бессердечной, все же богобоязненная женщина. Примите решения здесь и сейчас, – я горько усмехнулась, понимая, что сама судьба заключила меня в ловушку. Да, пускай казалось, что у меня нет выхода, но выход был и очень очевидный.

– Миссис Уотерс! Вы говорите, что всю свою жизнь нужно жить по божественным и людским законам, придерживаться тех устоев, которые создал Всевышний и король страны. Но кто такой Генрих? Может ли он вершить судьбы людей? Ведь он не Бог и не может забрать те жизни, которые дал сам Господь, – выпалила я, на секунду пожалев о своих словах.

– Замолчите! Это звучит, как государственная измена, как предательство, адресованное его величеству! Это грех! Монарх – это тень Иисусу Христа на Земле, это Его посланник! Помазанный на троне король не может ошибиться, поскольку его действиями движет воля Бога, Отца Нашего!

– Нет, мистрис. Монарх – это лишь правитель, обычный смертный. И знаете, чем отличается король от своих подданных? Тем, что он может забирать жизни, не попадая под суд. А человек, будь он хоть аристократом высшего общества, не может лишать жизни вольных людей. Увы, такая абсолютная власть порой убивает людей, делая из них беспощадных зверей, готовых броситься на хорошую добычу. Простите, но даже если я и умру, то хочу получить смерть не от руки короля и его супруги, а по велению Божьему. Высшая власть – это Суд Господа, а не Парламент Лордов, – Идета Уотерс подняла на меня свой взор, и я заметила, как в уголках ее глаз блеснули слезы: – Да, порой воля монарха несправедлива, но мы ничего не можем с этим поделать, не имеем права. Хорошо, графиня не узнает о вашем пребывании здесь. Я посоветуюсь с матушкой и постараюсь ее уговорить написать письмо Бломфилдам. Но я не уверена, что настоятельница последует моему совету. Да и ее светлость может не узнать дочь. Слишком много времени прошло с их последней встречи. Да и Женевьева давно смирилась с мыслей, что ее мать – это аббатиса, а друзья и близкие люди – сестры обители. Девушка давно хотела принять постриг и до этого шага ее не пускает лишь твердое слово матушки-настоятельницы. Идемте, я отведу вас в келью, где вы и ваша подруга сможете отдохнуть и перекусить. Но завтра до рассвета, до утренней молитвы, вы должны покинуть монастырь. Утренняя месса требует присутствия всех монахинь и в их отсутствие происходит обыск всех келий. Матушка боится, что в скудных комнатках девушек будут принадлежности, запрещенные в монастыре.