Mel RedWolf - Ветер Перемен. Волчица

Сама баргустка пару часов провозилась с ранеными и только потом, убедившись, что среди тел павших бесов, не осталось дочерей, опустилась на выступ между зубьями. Ветер обдувал успокаивающе. Нос просто сходил с ума от запахов, но они обещали развеяться только когда их сожгут в пепел, как и сон обещал вернуться не раньше, как луна начнет убывать. Пока царица сама включилась в малочисленный караул. Слушала ночь и тихие речи тех, кто был здесь, размышляя о жизни, что поворачивалась с новых сторон.

Тела сестер приходилось переносить на себе и Лари уже подумывала о том, что выстоять осаду не так тяжело, как разбираться с её последствиями. Последнюю для нее ведьму приняли в лазарет, но, вместо отдыха, она юрко проскочила вновь на стену. Она возвышалась над землей, её обдували ветра Переменчивой, под ней в пламени Огненной сгорали тела бесов. Здесь было спокойнее и, конечно же, можно было найти собеседника.

Ламэль приняла просьбу царицы. Не впервой ей было будить засыпающих воительниц, а порой и просто следить за царицей. С появлением луны она вела себя также забавно, как и те, кто торопился покинуть крепость. Тогда целью Ламэль было замылить взгляд наблюдательниц, чтобы сестры могли без лишнего шума оказаться за пределами стен. Правда привлек ее иной клубок беспокойства в лице дочери дурфы. Лаэлари взглядом зацепила фигуру царицы, к которой подбежала, приложив кулак к груди.

– Царица, могу я потревожить вас? Вы наверняка устали, и я могу быть не вовремя…

Девушка сильно напоминала обеих матерей, порой ее решительность перетекала в смущение.

– Я… ах, царица, позвольте перейти обратно к Слушающим Ветра и Дышащим Пламенем!

Не в меру громко выпалила баргустка, когда комок тревоги уже начал приближаться к горлу и готов был застрять, что вообще бы не позволило ей ничего сказать.

Аэль обернулась и лунный свет заиграл бликами на волосах. Причудливо они остались в серебре локонов, затерявшись в рыжих потоках. Взгляд не выдал удивления, но баргустка в следующий миг улыбнулась.

– Сейчас ночь, Лари. Можешь обращаться ко мне без условностей. Сейчас я тебе, как хал буду. Зови просто Аэль.

Баргустка постучала по камню рядом, но совсем осторожно. Порой царица забывала, что протез должен лязгнуть, а значит следовало двигать левой рукой для такого жеста, а удобнее было иной.

– Не вижу в этом ничего ужасного. Ты долго была среди ведьм, твой дар Слушающей Ветра, как и Дышащей Пламенем возвысит тебя в будущем. Я царица кланов бескрылых. Сама понимаешь, Лари, у нас есть жрицы, те, кто ушли и не вернутся, есть ведьмы, кто родились с даром, и они для нас жемчужины. Есть воительницы, что восхищают всех своей храбростью и доблестью. То, что крылатые решили тебя забрать в Дев связано с тем, что открылся твой дар, но это твоя жизнь. Ты можешь принять вызов и пойти по собственному пути.

Лари переминалась с ноги на ногу. И то верно. Лора была хал для неё и Альфи, и Аэль тоже. Мог еще кто похвастаться тем, что так хал много? В эти времена неспокойные и одной не было. Лаэлари устроилась рядом, подобрав подол одеяния Девы. Сколько восхищения отразилось во взгляде гута, когда она обратила его к царице. Воистину хал. Такая же добрая и понимающая. Крылатая опустила глаза, коснувшись меток на животе.

– Я не избирала этот путь. Я чувствую, что отдаляюсь от хал, от хар, от девочек. Этот дар уводит куда-то, и я не могу понять, как это выходит. Противиться воле Великой. Это так сложно. Я боюсь, что расстрою халушку, что подведу. Мне привольно в небе, но тревожно среди Дев. Спасибо.

Царица разрешила. Больше эта вредная Карла не будет мешать! Больше не будет говорить, что так надо, и что она должна. Ничего она теперь никому не должна! Однако, всеми своими мыслями она смогла поделиться только с Аэль. Хал будет переживать, а хар сложно приходится с близняшками.

– Ммм, хал, скажи, вы ведь дружны с халушкой с самого принятия мира, да? А с хар и вовсе с гутства, верно? Какими они были? Какой была ты? Вы все были уверены в том, что выбор сделан верно?

– Могу сказать честно, что нести волю Великой, как и противиться ей одинаково сложно. Путь, что начертали тебе, все равно тебя настигнет. Слушай сердце. Оно тебя не подведёт и не страшись.

Аэль улыбнулась мягко. Черты, что уже разгладились, но все ещё помнили морщины войны на лбу. Они были мягкими, но отзывались прежними тревогами. Девушку выслушали внимательно. Нет, царица сейчас была чуткой, как и с Алифеей, возможно даже больше, ведь свою дочь понимала без слов. Чувствовала по связи хал.

– Да. Мы с Лорой подружились довольно скоро. Не было причин не дружить, хотя и странно было видеть и принимать ее интересы, но так уж повелось. Воинов тянет в сечу, к клинкам, а ремесленниц к теплу и уюту дома. Хотя к теплу всех тянет, спустя годы.

Аэль улыбнулась уголками губ. Гутство вспоминалось ярко, даже через толщи прожитых годов.

– С Каской мы давно и это долгая история. Если ты не уснешь от неё, я расскажу.

– Нет, я как огурчик!

Весело отозвалась дочь Каски на вопрос царицы. В отличие от своих сестер ведьм, что спали, свалившись друг на дружку, Лари и правда казалась свежее. Двое суток битвы сказались, но не до состояния, когда тело и разум готовы обмякнуть и провалиться в объятия сна.

– Хар рассказывала, когда девочки шалили и халушка волновалась, что вы тоже устраивали разные забавы. Что наставницы ругались, а то и наказывали.

В глазах гута плясало любопытство и Лари даже пододвинулась, готовясь к долгому рассказу. Это ведь не день, не два, а целая жизнь!

– Тогда приготовься. Это будет наша маленькая с тобой тайна.

Царица подмигнула, словно общалась всего лишь со своей подругой. В прочем была эта черта в Аэль. Лёгкость в общении, как с сединными дочерьми клана, так и с совсем юными. Все равны и важны. За них дочь Великих отдаст свою жизнь скорее, чем за свои собственные цели.

– Мы с Каской были с самого гутства. Когда нас хал учила всему. Ходить, писать, правильно держать ложку. Там была и Ганхе, Илаэр. Мы не сразу сдружились и это было единственно правильно. Я прибыла из другого клана. Точнее привезла Фаврир на луке своего коня гута и отдала верховной хал и так распорядилась судьба, что все мы росли вместе. Нас объединяло многое. Каждая из нас не знала своих хал и хар. Почти один возраст. Интерес и ранимость, хотя последнее сложно заметить, но с возрастом ты поймёшь, что даже воины ранимы. Они привыкли полагаться на клинок и силу, потому что раны тела заживают, а души – почти нет.

Аэль сделала паузу. Воспоминание прихода Ириль ожило в глазах, но до него было рано. Пока это были комнаты гутов. Полные битком маленьких кроватей, где как в полках спали гуты, порой по двое, ведь так засыпалось легче. Так и к Аэль приходила Ириль. Она часто обнимала подругу сзади и засыпала только чувствуя тепло. Щекотала уши дыханием. Может от того их и бередило любое дуновение.