Ольга Раудина - Обряд. Песня русалки

– Ты! Ну конечно ты! Ты будешь проводить обряд!

Злата приготовилась, протянула руки, ждала, что её тут же сгребут в охапку и заобнимают до смерти. Но Саша не шелохнулся.

– Я?

– Ты.

Злата испугалась, опустила руки, сделала шаг назад.

– Ты, ты, ты! Что такое? Ты же так этого хотел. Теперь…

И в следующую секунду Саша прижал Злату к себе. Он обнимал её, гладил по мягким волосам и ничего не говорил. Она улыбалась, обвив руками его талию, и слушала, как гулко и часто стучит его сердце.

***

Воды Серебрянки приветливо поблёскивали на солнце, и Ярослав, сидя на песке, жмурясь, наслаждался переливами и силой, в которой его щедро купала река. Она понравилась ему сразу, стоило прийти однажды утром, когда солнце едва-едва поднялось над горизонтом. Она текла серым металлом с белыми отблесками, спокойная, тихая, не сравнимая с бушующим опасным морем на его родине. Море было ближе Ярославу. Он вырос рядом с бесконечной водной гладью и штормами. Но эта река. Река, рядом с которой росла его бабушка, где долгие годы жила после свадьбы с дедом, где узнала, что у неё родится ребёнок – его отец. Когда приехал Ярослав, Серебрянка словно приняла его в свою семью. Рядом с ней он чувствовал, будто вернулся в старый дом, который столетиями принадлежал его семье. Он чувствовал родство с этой рекой, с посёлком, с людьми, которые здесь жили. Даже если эти люди не признавали в нём своего.

Плеск воды. Ярослав рывком поднялся и быстрым шагом поспешил к части пляжа, укрывшейся под ветками древней, разросшейся ивы. За ней начинался маленький островок с чистым песком, окруженный камышами и высокой травой. Там стоял большой камень. К нему Ярослав, опустившись на корточки, прислонился спиной. Прогретая солнцем твёрдая неровная поверхность приятно грела кожу.

Из воды показалась сначала макушка, потом длинные чёрные волосы с запутавшейся в них ряской, потом, когда волосы были откинуты в сторону, лицо. Молодое, но неестественно бледное лицо, шея с голубыми следами чьих-то пальцев, часть груди, выглядывающая из воды. Белая кожа собирала все оттенки окружающего мира – серо-зелёная вода, салатовая трава и кувшинки, жёлтая ряска, прибившаяся к берегу. Девушка казалась искусственной куклой, фарфоровой фигурой, зачем-то погруженной в воду на поселковом пляже. И только глаза, неестественно яркие, но живые, медовые, даже ласковые глаза отличали её от игрушки. Глаза, встречи с которыми Ярослав старательно избегал.

– Прости, я опоздала, – её голос звучал слишком просто и приземлённо для такой внешности.

– Я сам недавно пришёл.

Ярослав смотрел на мерзко дрожащую из-за волн трясину, на влажный край берега в том месте, где песок соприкасался с водой, но взгляд сам то и дело скользил по тонким девичьим рукам, по узким плечам, по бледным губам. В Ярославе зарождалось странное, неясное для него самого чувство. Это был не страх. Скорее, то же, что он чувствовал рядом с Серебрянкой, но извращённое, вывернутое наизнанку.

– Ты что-то узнала? – спросил Ярослав, в очередной раз прикрывая глаза, чтобы избавиться от навязчивого образа.

– Да. Я никогда, никогда так часто не ходила в гости! – девушка кокетливо поправила чёрные волосы, оголяя правое плечо. Она приподнялась на локтях, стараясь подобраться ближе. Ярослав, понаблюдав за её стараниями пару секунд, снисходительно наклонился к ней. Она заговорила тихо-тихо, разделяя слова и едва задевая его ухо губами: – Ни одна. Русалка. Не знает. Что случилось.

Ярослав резко выпрямился. Девушка расхохоталась и, оттолкнувшись от берега, окунулась в воду спиной. Вскоре она снова выплыла. На её губах играла довольная улыбка.

– Есть другие варианты? Узнать у кого-то ещё? – спросил Ярослав.

– Не-а, – девушка покачала головой, – я проплыла всю Сребрянку, поспрашивала у всех, даже у Евы. Никто ничего не слышал. Может быть, тебе лучше поговорить с наземной нечистью?

– Да, может быть, – кивнул Ярослав и поднялся на ноги.

– Уже уходишь? – в голосе слышалось разочарование. – Ты и так приходишь слишком редко, посиди со мной ещё немного.

– Мне пора, – отозвался Ярослав, замер, подумав, и присел на корточки у самой кромки воды. – Спасибо тебе за помощь.

Он обворожительно улыбнулся, прекрасно зная, как его улыбка на неё подействует, и нежно заправил мокрые длинные волосы за её ухо. Пальцы задели кожу. На них осталась липкая влага и холод неживого тела.

Потом он резко поднялся, заметив присутствие чужого колдовства. Последнее, что он услышал, выбираясь из своего укрытия – плеск воды, сомкнувшейся над девичьей макушкой.

Едва Ярослав выбрался из кустов, как встретился взглядом с незнакомой девушкой. Она смотрела так, будто понимала, с кем он встречался, о чём говорил и какие «запрещённые приёмы» использовал. Понимала и не боялась.

– Я никому не скажу, не беспокойся, – поспешила заверить она, улыбаясь.

– О чём не скажешь?

Девушка усмехнулась.

– О том, что ты встречался с русалкой, конечно.

У неё был мягкий звенящий голос, сияющие светло-зелёные глаза, совсем детский и в то же время пробирающий до мурашек, проницательный взгляд.

– Спасибо, – кивнул Ярослав и подумал, что именно таким голосом должна обладать русалка, с которой он только что встречался. – А ты с кем тут разговариваешь?

– Ни с кем. Я изучаю реку, часто сюда прихожу.

– Я здесь бываю каждый день и ни разу тебя не видел.

– А я видела тебя. Утром ты убежал с девочкой с золотистыми волосами, огневичкой. Я прихожу сюда последние пару дней, я недавно приехала.

– Ты, наверное, дочка Белозёровой?

Девушка кивнула.

– А ты, наверное, Ярослав Королёк, который так легко подчиняет любую воду. Я много о тебе слышала. Я Марина, – она протянула руку, и Ярослав пожал её.

Окна Белозёровых выходили на маленькую площадь с крохотным круглым фонтаном и четырьмя лавочками. Её «пронзала» неширокая асфальтированная тропинка, вдоль которой были высажены кустарники и уже цветущие бархотки. Дальше начинался ряд магазинов и жилых домов, ютились в одном здании банк и швейная мастерская – всё, что казалось слишком бытовым и простым. Когда Марина стояла на балконе на четвёртом этаже, площадь с фонтаном выглядела зелёной жилкой, бьющейся в такт большому сердцу посёлка. Даже на высоте она чувствовала воду, струями бьющую из ржавых труб, и ей постоянно хотелось схватиться за краешек из брызг и потянуть вверх. Особенно вечером, когда включались фонари и тёплые оранжевые отблески впитывались в прозрачные капли. Потянуть вверх. Свернуть в фигуру, тут же перестроить в другую. Ощущать через воздух приятную влагу и текучесть. Потом сделать лёгкое, но точное движение – рассыпать капельки по воздуху, заставить замереть – и…