Борис Ковальков - Прогулки по Каэнглум. Книга первая. Алиби убогого дракона

НАВРАП

– Новые ворота? Ага, новое сооружение. Человеческий торс? Портновская пандора. Бесстрашный зодчий. Фу, опять половина сикось-накось. Что с ними делать… А что там рядом? Золотой автомобиль! Нет, серебро. Обман… опять обман, иллюзии – рудименты тонкого ума. Легкий желудок не трезвит. Что бы там ни говорили, голод – отец заблуждений…

«Трехэтажный дом вытянули в башню… Все же не трещина и не разошедшийся шов, а разрез платья, – глядя на светящуюся линию окон, подумал Любке. – Слышал о нем – зодчий и портной Бодри… Интересно посмотреть на его платья, на что похожи они, если дом похож на портновский манекен».

За гостиницей – темень и чуть угадывались дома нового района, такого же темного, как и Опустевшая часть, но темнее и менее каменного. У серебряного автомобиля плоская высокая фигура. В чем-то длинном. Стройный силуэт. Плотно укутанная красным голова. «А ведь это женщина», – понял Любке. Стояла неподвижно, опустив длинные руки. Любке остановился, фигура не шевелилась. «Может, такой куст или часть забора? А какой здесь забор?» Потянуло подойти поближе, разглядеть лицо, отсюда оно выглядело серым пятном. Пересилил себя и пошел дальше, но оглянулся: «Такая плоская? Снега нет ни на прямых плечах, ни на голове. Словно от нее остался только вертикальный срез, но бывают только горизонтальные… Да что ж за мысли?!» Пробежала маленькая собачка. Породистая. Забавная. Такая маленькая – только кисточка хвоста и две кисточки ушей. Любке улыбнулся и успокоился. Вот только показалось, тень гостиницы сдвинулась, опять вернулась на место; снег посветлел и погас. «Светлые тени? Свет облаков? Разве так бывает?»

Пусто и светло. Дежурный разохался, позвал кого-то, пришла горничная, приняла у Любке женщину и увела. Дежурный подал ключ. Рассказывал о багаже. Все делал медленно, будто хотел досмотреть кадры занимательного фильма.

Горничная вошла. Стройная, худенькая девушка. Ее явно предупредили. Зашла под надуманным предлогом – нет салфеток на столе для позднего ужина. Дверь в ванную комнату открыта. Увидела клубы пара и кого-то белее пара, белее кафеля. Кто-то заполнял всю ванную, в высоту от края ванны до потолка, смывал с себя туман, снежную пелену… Алые глаза, большие и строгие. Очень тихий, но внятный голос. Горничная стояла как столб, несмотря на то что голос мягко предложил ей покинуть помещение, закрыв за собой дверь номера.

Вылетев, она запомнила все же: голос попросил ее не закрывать дверь ванной комнаты, что она собралась было сделать.

В коридоре, пустом, сквозном – от одного торца здания до другого, тихом и стерильно светлом, ее ждал дежурный с тележкой.

– Ну как?

– Ох… – только и могла выдохнуть горничная.

– А я что говорю! А мне туда еще идти, понимаешь?

– Да.

– Так-то… – Дежурный покатил тележку к номеру. «Кого к нам заносит? Жили мы, жили…»

Горничная, совсем молодая девушка, стояла у окна в конце коридора. Скошенное окно высотой от пола до потолка; девушка смотрела на снег, на город. За темным провалом Опустевшей части светилась Ратушная площадь. Сетка огоньков вязалась по улицам из темени и сходилась в неяркое пятно неправильной формы. Выше сверкали иллюминированные дворцы Вышгорода.

Ей не было страшно.

Было непривычно.

Ей стало непривычно.

Думала и улыбалась… Она увидела внизу серебряный автомобиль, разглядела филигранные узоры. Девушка и им улыбнулась…

Подъехали к площади.

– Обидно немного. Как ребенку. Когда фантастические предположения проявляются таким образом, – вздыхал Стивен.

Их встретили: постовой Вайно, фонарщик Снайге и советник магистрата Мауриц. Они стояли на краю белой заснеженной площади под фонарем, не вступая на белое поле. От них в сторону мусорных баков по диагонали тянулся пунктир следов. Ни одного огня в окнах. Вдоль улиц ни человека. Александер отметил, что рядом со Снайге нет непременных тележки и ослика.

Александер подошел к группе стоявших. Поздоровался и замолчал, выжидая. Стивен обходил площадь по периметру. Подсвечивал себе под ноги и вокруг карманным фонариком. Старым, прямоугольным, зеленого цвета. С тремя светофильтрами. И баловался по пути, меняя цвет.

– Там! Второй бак слева! – крикнул Вайно и уже тише – Александеру: – Проходил по Кельдер вдоль площади, заметил неладное и подошел посмотреть. Не хотел идти по снегу, но пришлось. На улице встретил Маурица и дядю Лойта. Они возвращались из театра. Сообщил им о случившемся, а они попросили позвонить тебе в магистрат. Вот и позвонил. Потом подошел Снайге. Калояна 8 8 Калоян, житель района Фисетто, мастер музыкальных инструментов, иногда помогает в театре. По совместительству комиссар магистрата. Было замечено, что его знаменитая гайда иногда играет сама по себе. Стивен не раз сидел в засаде, но так и не увидел того, кто надувает мех Калояновой гайды. Это не редкость среди знаменитых вещей Каэнглума, таких как револьвер Стивена или туфельки госпожи Овит. Или драгоценностей Вышгорода, например венец княгини Ирене. все равно нет на месте, он гостит в Гадрау. Дядя ушел, Мауриц остался.

«Откуда позвонил Вайно?» – удивился Александер.

Стивен обошел площадь, встал на углу, осветил баки.

Человек по пояс перегнулся через край внутрь бака, крышка закрыта, заметно выгнута.

Он… передавлен? Стивен был так ошеломлен, что продолжал играть сменой фильтров, освещая место, пока Александер, подойдя к нему, не отобрал фонарик. Так не хотелось Александеру подходить по белому снегу к тому баку…

– Он жив! Вайно, Снайге!

Матиас уже подкатывал автомобиль, Вайно и Снайге осторожно вносили раненого в кузов. Вайно оглянулся: «Телефон старый уличный, на углу Кельдер и Ласкумине, у цветочного магазина. Звонил оттуда».

Маурицу привычно этакое насвистывающее выражение на лице, но сегодня он будто потерял мелодию и пытался найти подходящую. Мауриц теребил ворот мехового пальто; мелькало белое и золотое под красным кашне.

– Я был один. Я пошел в театр один, как хорошо, что я был один. Что это, Александер! Как понять? Зачем?

Александер не отвечал, осветил фонариком снег возле баков со стороны улицы. Баки стояли в гряде темноватого сугроба, наметенного с тротуара, как башни в стене. Странные следы обнаружились, припорошенные снегом. «Везли санки? Две полосы… Двое людей по бокам, ступая нога в ногу мелкими шагами… Стараясь идти ровно, по одной линии. Маленькие следы. Дети? Две маленькие женщины? Или очень маленькие люди в клумпах… Как весело они стучат по брусчатке летом… Маленькие копытца? Вот следы остановились возле бака, того самого… и что-то там произошло… Где Снайге оставил своего ослика и тележку? А Вайно? Вайно… такой предупредительный». Александер огляделся вокруг; в этажах дома, окружавшего площадь прямоугольной скобой, и в глубине улиц, выходящих на площадь, ни огонька… Дом без названия стоял как глухой забор. Шум Стоступенной улицы сюда не доносился. «Никогда не заглядывал во двор дома Новой ратуши или дома без названия, как его чаще называли. Странной дорогой возвращались из театра господа советники. Странные приключения перед Праздником, какие-то не такие. Странные мысли лезут, не предпраздничные. Но может быть, такими они должны быть? Три раза или больше я произнес слово „странно“?» – думал Александер.