Роман Корнеев - Боги Иторы

Они с Тсорином подняли бледного до синевы Лисея. Так. Вперёд идти некуда, знакомой галереей тоже не вернёшься, там уже вовсю бушует камнепад чужого топота. Значит – в эту неприметную нишу, вырвать из стены чугунную решётку, хорошую, в два пальца толщиной, только слишком долог её век, камень – и тот поддаётся, если как следует приналечь, протиснувшись в узкий лаз, помочь товарищу, в этой норе можно отсидеться… сейчас Ксанд думал только об одном – в бредовых словах Лисея была своя правда. Всё-таки была. Бард наклонился над скорченной фигурой.

– Что там сверкает вверху, что?

– Это… это след Проклятия, но это и нечто иное, мы не знаем, что… только… Боги боятся его почище нас… Они… не пускают, боятся, что мы все… с ним заодно…

Голос совсем ослабел, был едва слышен, но Ксанду почему-то эти невнятные фразы явились настоящим откровением. Так вот в чём дело… он-то, дурак!..

За стеной орали и бесновались, но это не могло ему помешать.

Ксанд, кажется, жалел о том, что Игроку слишком редко выдаётся случай освободить всю мощь своих способностей, развернуться во всю ширь, простереть пылающие ладони от горизонта до горизонта, увидеть звёзды прямо отсюда, из недр древнего Пика Тирен… быть может, именно сейчас настал тот редкий миг.

Грянула тишина, призванная его беззвучной командой. Камни, кольца, ожерелья, тонкая аура, немой плащаницей покрывавшая саму его душу поверх кожи – всё это разом полыхнуло знакомым режущим глаза колючим светом. Умерло движение, зафиксировав бледные маски его товарищей, проявив сквозь толщу стен немые эмоции разъяренных вражеских воинов. В этом свете мерцала пылинка на ладонях недвижимого воздуха, этот свет перебирал своими тонкими пальцами звёздное сияние, этим светом освещалась сама суть происходящего. Вот они, те нити, что тянулись отовсюду за горизонт, разноцветные, туго натянутые, тонкие, острые, как бритва. Побеседуем.

– Вы, Боги, с которыми я привык бороться всеми своими силами! Вы, Сильные Иторы, что колеблют своими помыслами её лик. Один раз за вашу вечную жизнь вслушайтесь в то, что вам говорит пыльный камешек у ваших ног. Тот самый, которым вы всё время пытаетесь играть. Слушайте! Я устал от этой Игры! Я хочу её закончить! Здесь! Сейчас!!!

Эхо металось меж каменных рёбер древней твердыни.

– Вы рвёте нас на части, вы думаете, что мы представляем для вас жизненную угрозу! Вы правы, ибо даже трава разрушает скалы, даже вода точит их основу. Но сейчас… сейчас мы должны понять друг друга, ибо за гранью этого – тот страх, что вы чувствуете при виде огня на вершине Пика Тирен. Вы боитесь, что мы отдадимся во власть этой силы, что мы станем ей теми самыми рабами, которыми вы нас всё время видите. Радуйтесь, мы не хотим этого! Нам это не нужно!! Посмотрите на меня, ужели я похож на человека, способного пожертвовать своей свободой, хотя бы и заплатив за это собственной жизнью? Нет! Дайте моим спутникам покинуть пределы Пика Тирен, пропустите меня к Проклятию, и я покажу вам, как всё исправить!

Тени по стенам гневно заметались, заплясали, жадно потянувшись к его сердцу…

– Вы мне не верите… вы меня не понимаете… Но вы прекрасно знаете, что лишь смертному достанет сил вынести этот тяжкий гнёт, любой из вас будет сокрушён отражением вашей же мощи! Вы не умеете её сдерживать… так поймите же это сейчас! Дайте это совершить тем, кто может!

Все враги вокруг них замерли.

Ксанд двигался вперёд с мрачной грацией бронированной галеры, раздвигая плечом застывший воздух, врубаясь грудью в толпу вооружённых людей. Вперёд, вперёд… бесконечными коридорами на самую вершину, не отворачивая взгляд от колючего пламени.

Как же легко сейчас расступались, становились прозрачнее стекла гранитные перекрытия… вот они, выжившие Игроки Средины, остановились и смотрят на него, укоряя за поспешность, за гордыню, но всё-таки пропуская вперёд. Давая ему свободу идти, куда хочет, и делать, что следовало.

Горнило впереди сверкало ровно, неподвижно, с достоинством принимая свою судьбу. О, уж для него-то ожидание давно стало привычным делом. Попытки взглянуть врагу в лицо ещё последуют, да и в его, Ксанда, случае, главное сражение ещё только впереди… подойти, но не хватать вожделенную силу, не воображать себя выше других. Осторожно приподнять, вынести, а там…

Сообразить, что случилось, ему удалось не сразу. Он слишком ясно видел этот путь, и был слишком осторожен, чтобы сразу пробудиться к действию. Пламень Проклятия разом угас сам собой, но прежде Ксанд явственно почувствовал чужое движение. Как такое может быть… кто-то его опередил… зачем… почему…

Позади раздался шорох. Словно кто-то вынимал из ножен холодное железо.

– Тсорин, ты что?

Но лицо могучего воина уже не выражало ни единой мысли. Он стал истинной, воплощённой машиной убийства. Так вот почему эта невероятная способность драться не хуже подготовленного Игрока, почему такая самоотверженность… Ксанду стало тоскливо, он мог бы вовремя разглядеть этот неуловимый след в чужой душе, он мог избавиться от этого человека, вдали от нечестивого барда интерес чужой силы иссяк бы так же верно, как рано или поздно под лучами Кзарры тает самый глубокий снег…

Если раньше задачей отличного бойца и просто товарища было довести Игрока до Пика Тирен, то теперь он служил исключительно воспрявшему ото сна чуждому, нечеловеческому сознанию. И оно приказывало убрать с дороги помеху.

Ксанд медленно и нарочито стал в позицию. Меч в одной руке смотрит в сторону, боевой посох отведён за спину в положение «крылья дракона». Боевой транс подступил в мгновение ока. Так засыпают усталые люди и маленькие дети.

Ксанд понимал, что сегодня ему придётся убить или быть убитым.

Иного не дано.

Стало темно и пусто. Время послушно остановилось, вознося его над бренной твердью. Едва заметное мерцание пространства осталось лишь на самом краю его сознания, став продолжением его пальцев, исчезнув как суть его существования, но продолжив свой образ за гранью инобытия в роли правил игры, которым до́лжно следовать, но которые дозволено нарушать. Он очистился от сторонних мыслей, сжился со своей незримой ролью в этом мире – ролью Игрока, и сейчас ему предстояло сыграть решающую партию в Игре.

Ладонь сплелась с загустевшим воздухом, превратившись в сверкающий клинок. Не реальное оружие, нет, простой символ угрозы. Но там, по ту сторону символы играли гораздо большую роль, чем хрупкая острота стали в мире реальном.

Загляни в глаза врагу, почувствуй его дыхание, разгляди его тень под этой телесной оболочкой, отдели его сущность от страдающей души поддавшегося соблазну человека. Это не он стремится сейчас в бой – ведь единственный настоящий союзник в предстоящей схватке – вся эта ослабевшая, но не исчезнувшая любовь к свободе, собственная воля, воспоминания, любовь… и ненависть, что остались в этом человеке. О, этого достанет вволю в любом из живущих. Именно ею стоит воспользоваться.