Роман Корнеев - Боги Иторы

Сверкающий вихрь взметнулся вокруг него подобно полупрозрачному облаку смерти. Это не поможет в сражении, но отразит атаку на нижних уровнях бытия. К тому же, гляди, точно такой же призрачный клинок замелькал и напротив, прорубаясь сквозь сияющую сеть мироздания. Хорошо, очень хорошо… Вот он, показался, потускневший, но не менее всевластный, древний свет. Таким же живым ключом питающий непреодолимой волей чужую телесную оболочку. Кристально-чистый, непорочный… а он-то рассчитывал суметь побороть это в самом себе. На такое не хватит сил и безмозглому камню, у которого нет ни капли собственных обид и разочарований. Слабина найдётся у каждого, и эту трещину поспешит заполнить враг. Ты как бы станешь цельным, всемогущим, всеведущим… почти Богом.

Теперь понятно, чего так боялись Боги… о, они боялись даже не появления новых конкурентов в своём стане… они боялись, что кто-то из них, Сильных поддастся его пламени. И станет… чем? Новой Иторой Многоликой? Вторым Врагом? Или шагнёт в неизведанное вместе со своими рабами, пришельцами-людьми, чтобы сотворить из них новых Древних? Впрочем, неважно, сейчас все они уже вне игры. И цель ясна, как никогда.

Его собственная воля, его собственная уверенность должна заполнить ручьи и протоки чужой боли. Вытеснить эту силу , оставить её без основы, вывести наружу, а там – сокрушить, смять, усыпить, запечатать в сосуде неизбывной пустоты. Стереть из памяти поколений. Забыть Проклятие на долгие круги.

Он бросился в бой.

Уже в полном одиночестве.

Ксанд, тяжело опершись о посох, склонился над поверженным Тсорином. Невыносимая боль в колене не отпускала, мешая сделать даже малейшее движение, да и остальные, старые и свежие раны теперь покрывали его тело столь плотным узором, что изрубленные доспехи казались запёкшимся в кровавую кашу хитиновым панцирем походя раздавленного на дороге жука. Глаза застила дурная багровая мгла, отводя взгляд, туманя сознание. Но разглядеть проигравшего схватку товарища Ксанд всё-таки сумел. Надо же, ещё жив. На неподвижном лице угасают глаза. И шепчут губы.

– Бард, ведь ты был прав… человеку лучше держаться от Игры подальше.

– Тсорин, как давно… это в тебе?

– Не помню, с нашей встречи, наверное. Так ли это важно?

– Нет. Я просто не знаю, что ещё сказать.

Запёкшиеся губы Тсорина чуть заметно дрогнули. Его шёпот стал почти неразличим.

– Спеши, бард, докажи, что этот путь не был не напрасным. Оставь меня в покое.

В общие кладовые ненависти к Богам старого барда прибавилась ещё одна тяжкая ноша. Он узнает, кто из них не внемлил его доводам и посмел перечить в столь тёмный для всей Средины час. Узнает и тяжко отомстит. Но этом будет потом.

Ксанд, Серый Камень сделал свой ход, и пространство послушно метнулось навстречу боли его движения. Зал с частой колоннадой по периметру, на полу – вековая пыль, плотная, скользкая, расслаивающаяся крупными волнами коросты вокруг человеческих следов.

Их тут было совсем немного, три цепочки уверенных подкованных отпечатков. Первая, самая короткая – всего-то полдюжины шагов – заканчивалась большим тёмным пятном напитавшей каменную пыль крови. Серый дорожный плащ тоже закаменел бурыми разводами. Ксанду понадобилось время, чтобы узнать в этом посиневшем лице ещё одного участника достопамятного Совета – некогда Первого синнея Марки Клавдия. Вот так заканчивают свой путь лучшие из лучших. Смотри, эта судьба ждала и тебя, Ксанд.

Странно, но именно о Клавдии Ксанд почти ничего не мог припомнить. Быть может, дело было в том расстоянии, что лежало между Западным побережьем и Алатайским хребтом, а может, в нелюдимости Клавдия, необычной даже для Игрока. Те три раза, что они с ним виделись… Ксанд мог припомнить только хмурое выражение лица да привычку повсюду таскать с собой в клетках целый выводок мелких прирученных животных и птиц, отличных разведчиков. Здесь бывший синней оказался один.

Дальше.

Ещё один пожертвовавший собой в горниле чужой борьбы. Он не был Игроком, Ксанд чувствовал это так же верно, как и то, что неведомый воин был абсолютно мёртв. Возможно, они также были знакомы, но не время и не место обращаться к воспоминаниям. Ксанду нужно было идти дальше, туда, за возвышающийся посреди зала алтарь, но что-то его словно схватило за плечи, не давая ступить и шагу. Бард склонился на одно колено, припадая к земле, и через силу протянул руку, дотронулся до расколотого наплечника. Показался ли этот узор чеканки чем-то знакомым? Где-то он его уже видел?

От лёгкого прикосновения скорченное тело повалилось навзничь, из груди торчала резная рукоять кинжала, обе ладони сжимали её, застыв в последнем стремлении вогнать острие в самое сердце… что ж ты так, хранитель. Да, Лострин, не послушал ты меня, увязался за Клавдием… а ведь видит Итора, Ксанд хотел избавить парня от подобной судьбы.

Заскорузлые пальцы провели по мёртвым векам, закрывая эти безумные выкатившиеся глаза, в которых навеки застыл потусторонний ужас. Смерть редко выглядит красивой, но такая смерть – тем более. Прости, друг, и тебе я не могу уделить должного внимания. Вперёд.

Не останавливаться, не бояться, не думать.

Древняя пыль – волнами от его ног, тело привычно рычит от боли, но боевой посох уверенно попирает камень. Ксанду важно было не замечать подозрений, пока длится эта цепочка следов.

Раз. Два. Три. Привычный мерный отсчёт бытия. Алтарь, весь в такой же пыли, что и всё вокруг. Круглый отпечаток посреди жертвенника. И опустевший сосуд, откатившийся чуть в сторону. Пустая оболочка хранившегося здесь с незапамятных времён.

Дальше.

Воительница лежала, бесчувственная, слепая, на ступенях, что обрывались у самой стены. Куда вели эти ступени? Ужели эта стена, сколь бы монолитной она ни казалась, была всего лишь вытесанной в камне вертикальной поверхностью, а не порталом куда-то ещё? Неважно. Теперь она таковой не является, просто стена. Поэтому следует выкинуть из головы мысли о возможном финале этой затянувшейся песни, и вернуться к самому её началу. Девочка, ты не послушала моих уговоров, решила продолжать мстить за гибель своего отца, но тем самым ты обрекла сам лик Иторы на такую гримасу, что никаких человеческих сил не хватит представить.