Александр Дендиберя - Под покровом тьмы. Легенды Эруада. Книга первая

– Да никто толком ничего не знает, – резко перебил его Джорджио, – все всполошились, поставили на уши Даллор-Кур. Два дня назад только Мадо вернулся – отвозил убитых судей. Какой-то странный, ни слова не вымолвил, заперся у себя в резиденции и не впускает никого. Очень странно…

– Что значит два дня назад? – как-то робко осведомился Флаури. – Я что, валялся все это время?

– Четыре дня! Все похороны проспал. И что только сделали с тобой? Ни с кем такого не произошло, кроме тебя! – негромко произнес последние слова Джорджио, а затем добавил: – Ладно. Пойду, скорее сообщу матери, что ты в порядке, а то она надумала уже невесть чего.

Он вышел из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.

Как-то странно спокойно казалось за окном. Разве что чем-то встревоженные коровы временами мычали во дворе. В деревне словно все притаилось. Веорна отдыхала, переживала случившуюся на днях трагедию.

Флаури, поднявшись, внезапно ощутил, как проклятая боль практически отступила. Осталось лишь неприятное давление в висках – все же лучше, чем бессильно валяться в кровати, чувствуя себя совершенно беспомощным. Что-то было в этой странной боли. Что-то нечеловеческое, неестественное, словно внедренное извне. Такая адская ломка не могла взяться на пустом месте, из ничего. Каким силам понадобилось навлечь проклятье, порчу, сглаз? Флаури не понимал, как это назвать. Жуткая боль будто выполняла какую-то миссию, приказ неизвестного – остановить, парализовать, не дать противостоять.

«Хватит. Слишком много вопросов», – устало потер ладонями лицо Флаури.

В желудке вдруг дико заурчало, и он, схватив легкую куртку, вынырнул в коридор. Почти четыре дня без еды и движения неумолимо сказывались на самочувствии, так что с лестницы пришлось спускаться, опершись на перила. Ноги слегка подкашивались, но продолжали двигаться. Отекшие мышцы начали постепенно восстанавливаться.

Спустившись в кухню, Флаури увидел завтракающего брата и мать, которая стряпала что-то у плиты. Заметив сына, Эмилия радостно бросилась его обнимать и целовать.

– Как ты себя чувствуешь? – воскликнула она и принялась заботливо осматривать его с ног до головы в поисках травм, ушибов и ссадин.

Флаури отмахнулся:

– Мам, все в порядке! Нет… Ничего не сломано. Просто легкая слабость, – сказал он и уселся, словно старый дед, плюхнувшись на стул.

– Дак, я сейчас тебе отварчику налью! Вот, держи! – Эмилия налила в кружку дымящийся горький напиток, пахнущий, правда, весьма приятно. Флаури не стал пререкаться и выпил все до капли.

Раньше он недолюбливал домашние настои, отвары и другие лечебные напитки, которыми его поили, и часто незаметно выливал их в окно, до тех пор, пока отец Варнор не заметил выплескиваемую со второго этажа в огород жидкость. И в тот же вечер после доброй взбучки Флаури уже буквально мечтал о пусть даже горьком и противном, но все же исцеляющем напитке, успокаивающем любую боль. Теперь он понимал, что лучше выпить и поморщиться, но потом со спокойной душой и здоровым телом приниматься за работу, чем работать и корчиться от страданий.

Флаури не решался что-либо еще спрашивать по поводу произошедшего, да и Джорджио дал ему знак, поднеся указательный палец к губам. Видимо, за прошедшие дни мама чуть успокоилась, и не было смысла вновь напоминать ей о смерти отца.

Опустошая третью тарелку сладкой пшеничной каши, Флаури почувствовал приятную тяжесть в животе, которая предвещала как минимум еще два часа безделья на кровати, поскольку двигаться с таким пузом он уже не мог. Крепко обняв и поблагодарив мать за вкусный завтрак, он, волоча ноги, поплелся все же не в свою комнату, а в конюшню. Там, наверное, совсем заскучал красавец Сириус.

Флаури отворил тяжелые, слегка перекошенные деревянные ворота и медленно вошел в просторное, на десять лошадей, помещение конюшни, где в дальнем конце друг напротив друга в стойлах находились Сириус и Арнаур, на котором часто в Даллор-Кур отправлялся отец. Услышав приближение неизвестного, кони взволнованно заржали. Но как только Флаури оказался в поле их зрения, тут же успокоились. Мальчик потрепал по загривку Арнаура, налил ему свежей воды и насыпал овса. Недовольный Сириус замотал головой.

– Сейчас, сейчас, дружок. Не беспокойся. Не забыл тебя. Как же можно забыть такого красавца! – весело бормотал Флаури, загребая вилами сено.

Сириуса ему подарили на десятилетие. Отец возил Флаури в Даллор-Кур на представление заезжих музыкантов. Проходя возле большой торговой палатки, где продавались лошади, мальчик заметил одиноко стоящего жеребца. Темно-коричневая масть с белой гривой и хвостом; причудливые уши изогнуты внутрь – маврари был великолепен. Он лениво жевал заботливо положенную торговцем траву.

Флаури не стал умолять отца купить его. Не стал дрыгать ногами в истерике, он был воспитан совершенно по-другому. Мальчик всего лишь посмотрел сначала в глаза отцу, потом в сторону коня, не говоря ни слова. Варнор, до этого ломавший голову, каким подарком осчастливить сына, долго думать не стал. Он лишь поторговался с минуту, и обратно Флаури возвращался уже верхом на собственном жеребце.

– Но ухаживать за ним будешь сам! – наказал сыну Варнор, и Флаури довольно закивал.

– Как ты тут, Сириус? – уныло вопросил Флаури, расчесывая густую гриву своего любимца. – Скучаешь? Это еще что. Нам вот последнее время скучать совсем не приходилось.

Конь вдруг поднял на мальчика черные глаза, исполненные искренней скорбью и сочувствием, и ткнулся мордой ему в грудь.

«Ты все понял! Мой красавец! Как же я тебя люблю!» – мысленно подивился Флаури, и по лицу прокатилась крупная слеза не то радости, не то грусти.

Слишком много за последнее время случилось с ним, много беспричинного и странного. Но самое страшное это… Флаури больно было вспоминать произошедшее, и он старался не показывать подавленность своего состояния. И все же, как бы он ни пытался скрыть чувства, животное понимало его без слов.

Как замечательно, когда у тебя есть настоящий друг, рядом с которым не страшно, рядом с которым спокойно и легко, которому можно все поведать и выплакать наболевшее. И никто не скажет, не упрекнет тебя в слабости, бесхарактерности и трусости.

Друг все поймет, не отвернется от тебя в нужный момент, будет рядом в самую трудную минуту, подставит широкую спину и унесет от всех бед и опасностей. Не было у Флаури, никогда не было, настоящих друзей. Только он, Сириус, ближе всех на свете.

Не один раз Флаури испытывал на себе отношение мнимых товарищей, но единственное он знал наверняка – Сириус на такое не способен, ему чужды человеческие предательство, ненависть и корысть.