Андрей Вейц-Ветер - Пламя в парусах. Книга первая

Дезертир отнял руку от живота, оглянулся на соратников, и подступился к находке чуточку ближе. Потянулся к ней, дабы получше рассмотреть. И тут, прямо ему навстречу, не потревожив ни единой веточки, выступил Такеда. Взявшись за рукоять меча, он произнёс что-то на своём чуждом для местных языке, и, затем, с громогласным кличем обрушил на беднягу единственный всесокрушающий удар. Дезертир коротко и обрывочно вскрикнул; лишь от страха, ибо боли он так и не почувствовал. Одним ударом – одним косым штрихом, – чаандиец рассёк несчастного надвое, а мощи его замаха с избытком хватило, чтобы отбросить останки долой от себя. Немало выплеснувшейся крови тотчас же подхватил ветер и понёс её прочь, алой дымкой марая валуны, листья и травы.

Жизнь покинула беднягу прежде, чем его выброшенное в лагерь тело коснулось земли. И если среди ближайших дезертиров оставались ещё всамделишные смельчаки, то и они дрогнули от одного только вида этой страшной расправы. Увы, никто не собирался давать им времени опомнится. Из-за спины одинокого мстителя с перемазанным кровью клинком тотчас же выплеснула целая толпа кхортемских дикарей, орудовавших секирами и широкими мечами с той же лёгкостью, как если бы то были обычные ветви; а сверху на буйные некогда головы посыпались ещё и стрелы. В тот же миг и с другого конца лагеря донеслись звуки жестокой рубки. Тихая до поры логовина обратилась в бурлящий котёл.

Ричард выругался, вскинул арбалет и прильнул к ложу щекой, щуря левый глаз. Он уже дважды успел выстрелить. И, походу, оба раза промазал. А всё потому, что легче было у ростовщика гальку выменять на монеты, нежели отличить посреди этой свалки своих от чужих! Чёрт его знает, как это охотники с такой уверенностью посылали стрелу за стрелой. Эта Энилин так и вовсе била без промаху – только свист в ушах стоял… Но вот Ричарду наконец-то удалось наметил себе цель. Один из дезертиров схватил с земли что-то, до боли напоминающее сигнальный рожок. Не иначе как собирался оповестить всех остальных; а значит, были ещё и «остальные»! Ричард прицелился в него и выстрелил. Дезертир едва успел приложить рожок к губам, как тот выбило из его руки арбалетным болтом. И сразу же вслед за этим чья-то стрела выросла у него поперёк горла. Ричард вновь выругался и принялся взводить арбалет по новой. Только сейчас он осознал, что никогда прежде не видел столько крови и смерти зараз. А ведь то ли ещё будет.

Брут, окружённый друзьями и сотоварищами, ворвался в толпу неприятелей, коля, рубя и отшвыривая каждого, кого не признавал в лицо. Все его односельчане здесь, а значит каждый незнакомец впереди – это враг; ну а с врагом у него разговор короткий. Старые привычки забываются с неохотой. Один из дезертиров – видимо, тоже бывалый, – сумел организовать строй и изготовится к обороне. Брут подобрался и двинулся на него; а все его соотечественники едва ли не точь-в-точь за ним повторили. Именно так они и условились действовать: бывший сотник в центре, а остальные к нему плечом к плечу, дабы держался строй. Никаких проволочек, трусости или сомнений – умри, но сделай, ибо если не сделаешь, падут и все остальные. Брут до сих пор не знал, сколькие из его людей ранены или уже погибли; не ко времени ему было оглядываться. Он поднял щит, защищая голову от удара, а сам уколол противника в живот. Тот умело парировал, – контратаковал! Вражий клинок, высекши искру, потянулся к Брутовой груди, но тотчас же он обрушил на него кромку щита. Выбил меч и раздробил ловкачу лучезапястный сустав. Хороший солдат, если хочет прожить достаточно долго, обязан знать строение тела не хуже лекаря. Негодяй взвыл, образованное им звено рассыпалось, и в тот же миг обычные лесорубы и плотники смяли врага, как покатый валун приминает сколь угодно высокую траву.

– Ближе! Ровняй строй! Теснее, теснее! – заревел Брут, лупя палашом по щиту. Плохих солдат не бывает, а ему нынче попались очень хорошие. – Ровнее! Копьё вперёд!

Те, у кого в руках были копья, рогатины и вилы, выставили их на всю длину. Да, однозначно, из этих людей вышли бы отличные солдаты. Брут сделал шаг, и остальные двинулись с ним вровень. Для победы предстояло сделать ещё очень и очень многое.

Дезертиры превосходили атакующих трое к одному, однако стремительное и внезапное нападение, подкреплённое благородной целью и праведной яростью, почти уровняли соотношение сил. Ненадолго, впрочем. Те из мерзавцев, кто не мог сражаться на равных, но избежал жалящих стрел и разящих клинков, укрывался под сенью скального выступа, где лучникам было его не достать. Там же стоял и дезертирский капитан, красный от гнева, но тем не менее руководящий своими людьми умело и жёстко.

И там же, в тени и прохладе, неспешно вооружался наёмник по имени Сэндел.

Эффект внезапности рассеялся так явно, будто кто-то щёлкнул пальцами или сорвал полупрозрачный покров. Каждый это ощутил. Все, кому суждено было погибнуть – уже лежали бездыханными. Остальные же вернули себе самообладание и изготовились к затяжному бою. Рисунок короткого и кровавого марша выделялся теперь на земле столь отчётливо, что, взгляни на него с возвышенности, и увидишь первые мазки смелого живописца; который, впрочем, быстро утратил к своему начинанию всякий интерес. Сражающиеся как-то сами собой распались на небольшие группки, бодаясь друг с другом уже не столько за собственные жизни, сколько по принуждению. «Меня бьют, значит я должен ударить в ответ!». И абсолютно никакого энтузиазма. Только усталость и боль.

Кто-то посреди этого побоища опрокинул в костёр бочонок со смолой, и к небу устремился столп удушливой копоти. Озорной ветерок тотчас же принялся играться с ней на свой безмятежный манер, раскрашивая багровый и алый лишь в неприметный серый.

Себастиан тем временем так и стоял у столба, связанный. Стоял и терпеливо ждал. Ему было ведомо, что в пылу битвы про него все позабудут, но вот появления чёрной копоти он не предвидел. А значит, всё пошло не так как он ожидал! Значит, он вовсе не в безопасности! Как будто в подтверждении этого из копоти вынырнуло двое молодчиков: один с мечом и щитом, другой с кинжалом и факелом. Дезертиры. Оба в неразберихе искали, на кого бы напасть. И оба они, увидев Себастиана, двинулись прямо на него.

Ричард выщелкнул зацепный орех и потянулся к подсумку. Подсумок опустел; в нём оставался ещё только один, последний болт. Все остальные, которых и так-то было немного, он истратил; а попал, от силы, раза два или три. «Будет счастливым», – подумал Ричард, взвёл арбалет и вложил болт в бороздку. Протёр слезящиеся глаза и уставился на поле боя. Его так и подмывало выстрелить хоть куда-нибудь; пустить снаряд в молоко и вроде как выйти из этой кровавой игры. И тут копоть перед ним по воле слепого случая чуточку раздалась, и Ричард разглядел беднягу Себастиана, всё ещё пленённого, но живого. К нему как раз подступали двое. А выстрел у него только один. Ричард вскинул арбалет и все свои силы бросил на то, чтобы уж на этот-то раз прицелиться наверняка.