Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

– Сд… Сдохнешь, слуга Алой Девы, – простонал Айрус.

– Ох, это уж навряд ли, солдатик. Передавай привет моей госпоже, если свидишься с ней.

Айрус ничего не ответил. Жизнь покинула его тело, а остекленевшие глаза смотрели на удалявшегося человека в стальной маске, которого скрыла из глаз снежная пелена.

Разгулявшийся на плато Заката буран не мог проникнуть за полог просторного шатра. Стоявшие у входа латники молча кивнули ему и пропустили вперёд. Нагрудники воинов покрывала тонкая ледяная корка, и человек в стальной маске мог поклясться, что слышал перестук зубов.

Лик одёрнул второй, расшитый золотом и жемчугом полог и скривился, почуяв запах благовоний. Деревянный настил укрывали дорогие ковры, стенки украшали гобелены, изображающие святых, держащих в руках щит, на котором проступало изображение косы под колоколом. Пламя жаровен, стоявших по углам, освещало окованные серебром и золотом сундуки, отбрасывало багровые отблески на большую резную кровать с балдахином. Над одним из украшенных изящной резьбой столов склонился высокий человек.

Длинные смоляные волосы спадали на отороченный мехом плащ. На чёрном шелковом сюрко* серебряными нитями рядами были вышиты косы. Длинные рукава покрывали буквы, складывающиеся в надпись «пожнём силу». На белоснежной котте* проступал герб. С серебряного, украшенного драгоценными камнями пояса, свисал десяток колокольчиков.

– С возвращением, Лик. Ты исполнил моё поручение? – голос мужчины был ровным и холодным, будто свежевыпавший снег. Высокий человек указал на убийцу правой рукой в белой перчатке. На тонком указательном пальце покоился массивный серебряный перстень с ониксом.

Лик замялся и взглянул на безмолвную фигуру, закованную в латы, которая стояла подле лорда. Открытый шлем демонстрировал уродство телохранителя лорда Эшераля: постепенно отслаивающаяся серая кожа и ужасные шрамы выдавали в нём больного серой хворью.

– Оно, вроде как и да, а вроде как и нет, лорд Эшераль, – произнёс вслух убийца, а сам подумал: «Вот же ж, напридумывали себе правил. Нет бы перчатку и на вторую руку натянуть, чтобы не мёрзла, так нет же. Лорды и леди Гербов передают сервусам лишь благодетели. Ну что за чушь!»

– Дай однозначный ответ. Твой трёп мне ни к чему. Да или нет? – лорд прошёл к шкафу, и на столе оказался серебряный графин вместе с парой искусно сделанных кубков. Телохранитель шагнул следом, звякнув металлическими пластинами. Казалось, каждое движение доставляло этому человеку невыносимую боль, но он каким-то образом держался. Рука в латной перчатке лежала на рукояти широкого клинка.

– Не тяни. Как говорил Блефаро Пороки Порицающий: «Нерешительность – есть источник отравления души». Верно я говорю, Фелиций?

Воин лишь кивнул. Без языка ему трудно было что-то ответить. Так поступали со всяким больным серой хворью, думая, что его слова могут перенести проклятие на других.

– Я-то с солдатиком встретился, да он, окаянник, не захотел Тираля продавать. Преданным, ублюдок, оказался. Ну, теперь-то досточтимому лорду преданность мертвеца ни к чему, – Лик по обыкновению хотел сплюнуть, но, взглянув на телохранителя, сдержался.

– Весьма прискорбно, что этот солдат проявил такое редкое качество к отпетому мерзавцу. Военные заслуги очень часто застилают глаза подчинённым, и они готовы превозносить своего командира только за кровавые дела, которые он творит, – Эшераль вздохнул и разлил вино по кубкам. – Присаживайся, мой верный Лик. Вино из левантийских погребов доказало свою полезность при разговорах с тобой. Надеюсь, что нынешним вечером твоя светлая, в отличие от души, голова, начнёт работать уже после первого глотка. Не хочется изводить такой чудесный напиток полностью.

Лик не мог разобрать в голосе лорда и тени эмоции. Только холодная властность, которая пробирала до костей.

– Уж от кубка левантийского я бы не отказался, даже будь у меня в жопе раскалённый прут.

– Уверен, даже если бы я не вступился за тебя перед понтификаром, ты и на очищающем костре не отказался бы от кубка левантийского, – в голосе лорда промелькнула насмешка. – Однако твои деяния доказывают, что среди остальных ты оказался лучшим.

– Само собой, лорд Эшераль, я – лучший среди грешников Алой Девы, потому как последний, – хохотнул убийца. Фелиций издал странный булькающий звук, который должен был служить смехом. – Так над чем моя светлая головушка должна поразмыслить? – Лик сел напротив Эшераля и немедленно схватил кубок. Над человеком в маске тут же нависла грозная фигура телохранителя. Лик и бровью не повёл. Так было постоянно, когда они с лордом беседовали по душам. В нос ударил приятный ягодный аромат. Нитус сотворил двуперстие.

– «Словами благими, к Скорбящему обращёнными, измените вы жизнь свою к лучшему». Так рёк Эорус, Страж Чистоты. Прежде чем мы перейдём к делам, тост, – Эшераль поднял кубок. – За дела праведные, дабы сталь освящённая и укрощённая мизерикордия помогли уничтожить еретиков, – кубки соприкоснулись, их звон на мгновение принёс в монотонные завывания бурана толику радости.

– Ну и чтоб сапог светлейшего лорда Эшераля дал мощного пинка по заднице вождя этих уродов, этого Хагранда, трижды в жопу траханного! – расхохотался Лик.

– Хотелось бы, чтобы твой тост звучал менее вульгарно, но я с ним соглашусь, – Нитус едва заметно улыбнулся. – Теперь о делах. Времени искать того, кто продаст Тираля, нет. Нужно окончить его жизнь сегодня. Буран дал нам передышку. Даже еретики не настолько глупы, чтобы использовать Певчих в такую ночь, – Эшераль погладил аккуратную бороду и постучал пальцами по столу. – Значит, Тираль будет отсиживаться в своём шатре на западной оконечности лагеря. Я слышал, что вместе с припасами из Альмадора прибыла ещё одна девочка для его отвратительных утех. Поэтому Тираль будет скучать, а если этот мерзавец скучает, значит, он предаётся пороку.

– Зачем убивать хорошего военачальника? Пускай засовывает свой хер хоть в прорубь, нам-то какое дело? Слыхали, как он разбил этих выродков на утёсе Авлия? – Лик откинулся на спинку стула и принялся чистить ногти кинжалом. Клинок Фелиция едва заметно выдвинулся из ножен.

– Вот поэтому ты, Лик, и не можешь увидеть всей картины целиком. Быть может, успехи Тираля в битвах и выглядят многообещающими, но ты не знаешь причин. И дело отнюдь не в его навыках командующего, – Эшераль сцепил пальцы в замок и пристально посмотрел на человека в маске, будто раздумывал, стоит ли продолжать рассказ. Наконец, тонкие губы снова пришли в движение. – Этот мерзавец заключил соглашение с еретиками. Предатели позволяют ему обращать в бегство небольшие силы до поры до времени. Как только за боевые заслуги, за отменное командование, за крохотные потери, ординарий-воитель* пожалует ему звание командора и позволит вести в бой ещё один легион, Тираль заведёт наши силы в расставленную еретиками ловушку. Потеря двух легионов – серьёзный удар для Понтификума. Возможно, мы уже не сможем пробиться к Умбриуму и тем сокровищам, что скрывает эта гора. Да и у тебя работы поубавится, друг мой, – Эшераль вновь разлил вино по кубкам.