Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

– Думаешь, что я предам своего господина за жёлтые кругляши, Стальной Лик? – мужчина нервно перебирал пальцами по стоявшему рядом шлему. Тот отзывался глухим звуком.

– Я думаю, что зря у тебя вторая рука на рукояти меча лежит, солдатик. Буран за пологом, драть его в сраку, как и поганых еретиков, не даст разглядеть, что тут у нас происходит, будь у дозорного хоть шесть глаз. Так что бросай играть храброго святого воина и подумай головой, – человек в маске перегнулся через стол и указал на гербовый щит, который Айрус прислонил к табурету. На левой половине всходило белое солнце, на правой же – чёрная луна. – Думаешь, своей добродетелью уравновесишь грешки лорда Тираля? Вот только, друг мой, твои собственные грешки уравновешивать некому, – Стальной Лик развёл руками.

– Я слышал, что в стане лорда Эшераля завёлся болтун, который слишком много возомнил о себе, но не думал, что он пригласит меня на дружескую беседу, – усмехнулся Айрус, демонстрируя гнилые зубы. – Грешки лорда Тираля? Любопытно даже, что это за грешки. Твой господин просто хочет убрать его, потому что наш легион ближе к позициям еретиков, вот и всё. Выслуга – дело, конечно, хорошее, но своего командира я не продам.

Злобный северный ветер ворвался в палатку, пригоняя вместе с собой волны снега. Пламя единственного факела заметалось, отбрасывая рваные тени на стенки.

– Уж кому не пристало говорить о грехах, так это грешнику Алой Девы. У тебя её глаза, – он быстро сотворил двуперстие. – Свезло тебе, что тебя под крылышком патриарх пригрел. Остальных-то эклессия пожгла, я слыхал.

– О, грехов у меня как шлюх во всём Понтификуме, солдатик, а может, даже и больше. Да вот только не обо мне разговор. У тебя же есть дочка в твердыне Альмадор, верно, упрямый ты осел? – красные глаза за маской сузились, зрачки полыхнули огнём.

– Откуда ты знаешь, мерзавец? – зарычал Айрус. Тихий шелест вынимаемого из ножен меча подсказал Лику, что нужно торопиться.

– Мне или Эшералю твоя Хелия без надобности, уж поверь. Хотел знать, какие за лордом Тиралем водятся грешки? Если бы он как-нибудь пригласил тебя к себе в шатёр, когда только и видно, что факелы дозорных в лагере, то твоему благородному взору ясно предстал твой обожаемый лорд Тираль в чём он из утробы мамки вылез и девчушка едва за первый десяток вёсен. О, кувыркается он с ними знатно, да вот одна проблема – назад в город девочки не возвращаются, – мрачно закончил Лик. Айрус ударил кулаком по столу, шлем с лязгом покатился по полу.

– Как ты смеешь обвинять благородного лорда Гербов в таком гнусном деянии, ублюдок? – воин поднялся, вынимая меч. Тяжелый фальшион* грозно блеснул в свете факела. – Поплатишься за это головой!

Айрус ударом ноги отправил стол в полёт, надеясь сбить человека в маске с ног. Тот оказался проворнее. Ловко вскочил с шаткого табурета. Зацепив его носком ботинка, тут же отправил в противника. Трухлявое дерево разлетелось на куски от удара о крепкий щит воина. Этого манёвра Лику хватило, чтобы выхватить из-за пояса два коротких клинка. Теперь противники стояли напротив друг друга в боевых стойках. В стылый воздух вырывались облачка пара от частого дыхания солдата и человека в маске. Они выжидали, просчитывали возможности и искали лазейки в обороне друг друга.

– Ох, клянусь юбкой святой Гиниты, не хотел я до этого доводить, – прошептал Лик и, развернув клинки, быстрым движением резанул себя по предплечьям. Мечи упали на грязную солому. Крови не было. Вместо неё у ран зависли вязкие, будто из смолы, нити.

– Думаешь напугать меня чёрным колдовством, мерзавец? Не выйдет! – Айрус перескочил через стол, рубанул фальшионом, но Стальной Лик уже отскочил к стенке палатки. Солдат встал в стойку. На широком лбу выступили липкие капли пота. Зубы в унисон с сердцем начали отстукивать бешеный ритм. Не от холода, но от страха, который медленно обволакивал опытного воина. Он услышал шёпот на незнакомом ему языке, а в следующий миг увидел, как вязкие чёрные нити пропали. Затем перед его глазами будто из ниоткуда начала сплетаться тёмная фигура: изящная женщина, облачённая в изорванное платье. В воздухе поплыл аромат роз. Кровь застыла в жилах Айруса, когда он услышал голос. Тихий, будто молитва в полночь, нежный, будто первый весенний цветок. Голос той, что была ему близка.

– Айрус, милый, почему ты больше не приходишь в дом удовольствий в Альмадоре? Почему не ласкаешь меня? – она медленно приближалась к застывшему воину, а Лик стоял, раскинув руки, и едва заметно шевелил пальцами.

– Ситэя, нет, не может быть, это наваждение! – фальшион снова взвился в воздух, рассекая силуэт. Звонкий смех разнёсся по палатке, когда две рассечённые половины вновь образовали единое целое.

– Этой рукой ты задирал мне подол и проникал внутрь, мой грозный воитель, – вот уже призрачная рука тени лежит на запястье, которое держит клинок. Айрус кричит, пытаясь вырваться, но прошлое не торопится отпускать.

– Что ты за тварь? Отпусти меня, отпусти-и-и! – орал воин, бешено молотя щитом по призрачному лицу, по тонким рукам, по распоротому животу, но всё тщетно.

– Я – твой грех. Грех похоти, мой милый Айрус. Прекрасная Ситэя, блудница, продажная девка. Как сладко тебе было заниматься со мной любовью на вонючих перинах. Как улыбался ты, когда вспорол мне живот, чтобы твоя дорогая жёнушка ничего не узнала. Этой самой рукой, которая и сейчас держит меч, – губы убийцы шевелились под маской, подыскивая нужные слова, которые ранят больнее всего.

Всё произошло в мгновение ока. В воздухе зависла кровь, когда оторванная рука Айруса ударилась о полотняную стенку, оставив красное пятно. Воин завыл, отшвырнул щит и бросился прочь из палатки в ужасную бурю, пятная снег кровью. Обернулся, пытаясь найти взглядом невесомую чёрную фигуру. Не нашёл.

Боль захлестнула сознание, когда что-то распороло кирасу и выставило на обозрение серым тучам его внутренности.

– Редеморум*, – прошептала стоявшая над ним Ситэя.

В следующий миг её губы тронула печальная улыбка, и грех начал истончаться, распадаясь на отдельные нити, которые подхватил жестокий ветер и унёс с собой к далёким горам. Глаза Айруса стекленели, жизнь утекала из тела красными ручейками.

– Редеморум, солдатик, – рядом с умирающим присел на корточки человек в стальной маске. Вязкие нити всё ещё свисали с ран на руках, постепенно возвращаясь в тело убийцы. – Сраные принципы, солдатик, сраные принципы довели тебя до смерти в снежной пустоши на плато Заката. Ради чего? Ради защиты конченой мрази, а мог бы сейчас проставить подчинённым эля, чтобы те выпили за своего нового командующего – лорда Эшераля. Упрямый ты, солдатик, – Стальной Лик вздохнул и поднялся на ноги, глядя сверху вниз на умирающего. В красных глазах не было ни сожаления, ни упрёка, ничего.