Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

– Спасибо, спасибо! – она чуть ли не кричала от радости. – Что бы было с моим бедным Гариусом, если бы не вы? Хвала Скорбящему, что послал спасителей в ночной час! – пряха принялась сотворять двуперстия.

– Теперь, когда ребёнок проснулся, давайте опустим подробности недуга, добрая женщина, – сказал Валеад, откладывая шило в сторону. – Если в вас сейчас говорит искренность, то, прошу, дозвольте нам остаться на ночь. Мы неприхотливы. Вам даже не нужно будет кормить нас ужином. Мы будем трапезничать у Зориса, – круциарий вновь поклонился.

– Эвона как, значится? Токмо с ним осторожнее, он давно забыл, что такое совесть, а добродетель-то и в глаза никогда не видел. Ну и не задерживайтесь, а то не добудитесь потом меня, сколько ни стучите. Ежели с Гариусом всё в порядке, я как убитая спать буду. Ну, вы идите, я вам постелю рядом с печью, – Лорка ещё раз сотворила двуперстие и занялась приготовлениями.

– Что ж, мастер Грис, отужинаем? – Аристея ещё раз потрепала мальчугана по волосам и улыбнулась. Впервые за весь день.

– Отужинаем, девочка.

Тёмная душная комната дома Зориса походила на погост: несколько масляных ламп чадили, распространяя едкий удушающий смрад, а с потолка свешивались пожелтевшие от времени черепа. По стенам вились лиловые лианы с широкими листьями и белыми цветками, которые были призваны отгонять грехи. Столы же заменяли выщербленные от времени каменные надгробия. За одним из таких надгробий сидел невысокий человек в серой робе паломника и пил из пузатой глиняной кружки. Единственным, кто прерывал неуютную тишину, был горбатый карлик, который вырезал на стойке молитвы. Кроме круциария, его ученицы, карлика и незнакомца живых в таверне не было.

Зато мёртвых было хоть отбавляй. Почерневшие скелеты, облачённые в саваны, тут и там сидели над тарелками с протухшей едой. Стоявший рядом Валеад наконец решился прервать маленького человека.

– Прошу меня простить, да благословит Скорбящий эту обитель, – кашлянул круциарий. – Сготовит ли радушный хозяин ужин гостям? Мы люд неприхотливый, похлёбки хватит.

Карлик оторвался от вырезания по дереву и посмотрел на Валеада широкими водянистыми глазами. Выступающие из-за верхней губы зубы заходили ходуном, будто он перемалывал просьбу путника.

– Хто в ночь на погосте шум да гам устроил? – писклявый голос хозяина заставил Аристею поморщиться. Девушка стояла рядом с Валеадом и с интересом рассматривала накарябанные маленьким человеком надписи.

– Скромные лекари, что помогают всякому люду в нужде. Не делайте вид, что не узнали мастера Гриса, – Аристея сотворила двуперстие и дотронулась до тонкой, покрытой наростами, руки карлика. Он хотел было гневно завопить, но встретился взглядом с зелёными глазами Аристеи. В них плескалось чистое сострадание к бедному уродцу. Вытерев рукавом рубахи выступившую слюну, Зорис встрепенулся и убрал руки со стойки.

– Так это… Знаю я вашего Гриса. Вот токмо я сам-то и есть людь, и я в нужде, ежели зенки у вас не для красоты на личиках намалёваны, – прошипел карлик. – И шо вы мне хочете сказать? Я денно и нощно молитвы возношу властителю нашему, Скорбящему, дабы убрал он с моей спины ношу проклятую. Он ко мне во снах приходил и сказал выстроить трапезную во славу его, дабы все окрестные святые пили да ели вдоволь, а горб мой нихренашеньки не стал меньше. Даже на мизинчик, – он показал толстый палец с закрученным в спираль ногтем. – И уж ты, девка, явно не похожа на Лорею Миропомазанную, потому как вон она сидит, вино пьёт в кампании Нироса Истоптанного и Руроса Светоча, – карлик указал на трёх скелетов, что восседали в тёмном углу и таращились пустыми глазницами друг на друга.

Аристея отпрянула и спряталась за Валеадом. Учитель вздохнул и как можно мягче сказал:

– Не каждый получает исцеление от недугов тела или души, но я знаю одного Зориса, который, в свою очередь, знает, что у мастера Гриса есть кошель. Ещё я знаю, что благой звук излечивает многие недуги разом, – с этими словами Валеад достал небольшой мешочек и позвенел им. Карлик облизнулся и потянулся, насколько позволял его рост, за деньгами, но Валеад покачал головой:

– Однако, – сказал он строго. – Благой звук обретает лишь тот, кто идёт путём праведника. Не утаивает от добрых лекарей… – Валеад понизил голос. – Ни слова благого, ни слова дурного, ни то, как давно сюда явился тот человек, – круциарий указал на единственного гостя Зориса. Карлик затрясся, жадно глядя на деньги. Из открытого в предвкушении барыша рта закапала слюна. Где-то скрипнула балка, а крысиный писк вторил мерзкому хихиканью хозяина.

– Ой-ой-ой, дак где ж вы сыщете человека праведнее, чем Зорис? Ой-ой-ой, нигде же, нигде! – он потрясал кулаками и брызгал слюной в раздражении. Аристея предусмотрительно обогнула Валеада, чтобы перекрыть обзор незнакомцу за столом. Тот, казалось, не обращал на них никакого внимания, но глаза под капюшоном были направлены отнюдь не на плескавшийся в кружке эль. Валеад положил мешочек на стойку и накрыл рукой.

– Ежели нет человека праведнее в этих краях, тогда он не будет пятнать себя молчанием?

– Не будет, ой-ой, не будет! – зашептал Зорис. – Пришёл этот странник с востока. Говорит, с самой Левантии идёт, с благословенного града! – карлик озарил себя двуперстием. – Сказал, что по святым местам, по всем эклессиям путь держит. Наказали ему на запад идти, от самого святого понтификара благую весть принести! – он воздел к прокопчённому потолку кривой палец. – Так что теперь дорога ему на запад, в твердыню Альмадор, чьи стены защищают нас от еретиков.

Валеад убрал руку с кошеля, и карлик сразу же схватил его. Упрятал под рубаху и, посмеиваясь, сказал:

– Будет вам похлёбка мирская, да элю налью, бо вода в этих топях порченная, проклятая, как и все мы. Я спросил у этого Соркаса – как себя прозвал паломник тот – мол, когда ж Скорбящий избавит нас от тяжкой ноши? Когда перестанем мы терпеть злоключения? – Зорис захныкал.

– И что же ответил Соркас? – Валеад почти касался кривого лица карлика носом. Мерзкий запах немытого тела вызывал желание опорожнить желудок.

– Сказал, что скоро явится сюда сын Скорбящего! – Зорис захныкал пуще прежнего. – И с ним вместе очищение придёт. Всякого, кто грех на душу не брал, он с собой заберёт и избавит от страданий всяческих.

– Так почему же ты роняешь слёзы, добрый хозяин? – сочувственно произнесла Аристея. – Может, обуяла тебя внезапная радость, что мессия сей возьмёт тебя за руку и уведёт к сонму святых? – она старалась говорить как можно более чувственно и заботливо, но внутри у неё разливалось отвращение. Девушка едва сдерживала себя.