Надежда Черпинская - Ворон и радуга. Книга четвёртая

Казалось, Дэини сейчас расплачется от переполнявшей её искрящейся радости, глаза уже блестели подозрительно, она снова обняла его за шею, прижалась к груди.

– Э-э-эл…

Полжизни бы отдал, чтобы она вот так всегда встречала…

Эл улыбался, как безумный, и настойчиво отгонял мысль, что обнимает-то она ласково, и радуется искренне, да только крыльцо это не их дома, а чужое. Да и наплевать!

– Не боишься вот так, на виду у всей улицы, непонятно с кем миловаться? – Эл от поучительной насмешки не удержался, но из рук своих так и не выпустил. – Ты этак репутацию загубишь, миледи Дэини! Высшее общество судит строго.

Она оценила шутку – отстранилась немного, усмехнулась, столь же язвительно, рукой махнула:

– Ой, не смеши! Я уже месяц живу в доме мужчины, с которым мы не обвенчаны. Это ещё при том, что он официально с другой помолвлен. Какая уж тут репутация?

Вот так!

Честно. Сразу. В лоб.

И никаких недомолвок. В этом она вся. Бьёт прямо в сердце, и даже не замечает.

А что ты хотел, Эливерт? Она никогда от тебя не скрывала, что все её мечты лишь о Северянине. Самое время поздравить друзей с обретённым счастьем…

А вот, что там с этой Соур, он так и не понял, хоть уже и слышал несколько раз.

На это Ворон сейчас и внимание переключил, чтобы от главного не взвыть.

– Ага, слышал что-то такое… Да не поверил, по правде сказать. Решил у тебя самой спросить. Что за странная сплетня?

Настя со вздохом развела руками.

– Нет, это правда. Не врут. Но так, в двух словах, не расскажешь… Лиэлид, зараза, подгадила. Прав ты был, Эл. Стерва она!

– Я всегда прав, – самодовольно кивнул Ворон.

Настя состроила рожицу, выражающую согласие, и тотчас всплеснула руками:

– Ой, что ж я тебя на пороге держу? Заходи! – она вцепилась в него и потащила в дом. – Мы как раз ужинать собрались. Эл, как здорово! Какой ты молодец, что приехал!

– Ну, а как иначе? – улыбнулся он, ведь иначе действительно невозможно, жить без неё просто невозможно. – Я соскучился.

– Я тоже!

Она улыбнулась так светло и тепло, что Эливерт отвернулся поспешно – вроде как, дверь прикрыть. Надо держать себя в руках, надо держать себя в руках, надо держать себя в руках!

– Кайл! – звонко крикнула Настя, остановившись у лестницы, убегавшей на второй этаж. – Кайл! Иди скорее сюда! Ты не поверишь, кто к нам приехал!

Эливерт только зубы стиснул – готовься, Ворон, сейчас тебя ждёт ещё одно испытание!

Северянин, однако, на зов Дэини не спешил.

Эл по этому поводу, ясно-понятно, совершенно не огорчался. Разглядывал беззастенчиво свою огненную девочку, заглянуть хотел в самое сердце.

«Свою»… Ох, Ворон, Ворон, опомнись! Не твоя она теперь, не твоя. Да и, была ли когда твоей?

Ты придумал себе мечту, сказку о любви. А ей-то рассказать забыл. Она ведь и не знает, что ты её столько лет ждал, искал, верил, любил.

Она рада тебе, бесконечно рада, но лишь как старому доброму другу, как родному человеку, с которым столько испытаний вместе прошли. Она смотрит своими чистыми, светлыми глазёнками и даже не смущается, искренне не понимая, в какую бредовую ситуацию они втроём угодили.

Улыбается солнечно и, волнуясь, засыпает его вопросами с чисто детской непосредственностью:

– Ну, рассказывай! Рассказывай скорее! Как ты? Ты когда вернулся? Светлые Небеса, мне ведь тоже столько надо… Ты не представляешь, что там было на Севере.

Ох, лучше бы он действительно ничего не представлял. Лучше бы не было тех снов, разговоров с Ушастиком и Данкалнау, да и собственных догадок. Но слишком редко в его жизни бывает так, как лучше.

– Да… знаю уже кое-что, – Эл поспешил объясниться, – я Наира встретил. Он поведал кратенько, как вы злобного лэдрау на куски порвали. Любопытно мне теперь на эту чудо-девочку лэфиарни посмотреть.

– Ну вот, всё выложил! – Настя скорчила огорчённую гримаску и снова продолжила расспросы. – Ты в Лэрианоре был? Там его видел?

– Я был, – кивнул Эл, подтверждая, – но мы по дороге встретились.

Ворон замолчал, припомнив эту незабываемую встречу, когда друг Ушастик ему сердце вырвал, сам того не желая и не замечая.

А Настя, прикинув по времени, качнула рыжей головушкой.

– А, ну да… Я немножко потерялась, – она безмятежно улыбалась, заглядывая в глаза. – Ты… Неожиданно всё так!

Такая красивая! Такая красивая, что ком в горле… Как жаль, что слёзы не для мужчин – самое время разрыдаться над своей самой большой потерей.

А её изумрудные глаза лучатся дивным светом, улыбка не сходит с лица, аромат любви и уюта окружает её дивным облаком.

– Ты выглядишь счастливой… – признал он вслух, почти не слыша, о чём она щебечет.

– Это потому, что я очень счастлива, – и улыбка, такая улыбка, что невозможно усомниться в этих словах.

Вот ответ на все твои вопросы и сомнения. Так, Ворон? Ты же желаешь ей счастья? Она счастлива. Счастлива с ним. Значит, остаётся только уйти. Уйти и дать им жить дальше, долго и счастливо.

Но пока он ещё здесь, и может смотреть в эти глаза, запоминая её такой, счастливой и влюблённой. Как жаль, что причина этого счастья не он.

– Я рад это слышать!

Эл был честен – ведь за неё он действительно рад. Это за себя он не рад, а за неё очень даже. Найти своё счастье, своего человека… Это ведь так важно! Остаётся только поздравить с такой находкой.

– Я, собственно, за тем и приехал… – усмехнулся Эл. – Убедиться, что ты действительно счастлива здесь.

– Спасибо! – её ладонь легла на плечо, и сама подалась к нему, с ума сводя своей близостью. – Я действительно счастлива. Особенно сейчас! Я… Я всё думала, как ты там…

Эл бросил взгляд за спину Дэини и досадливо скрипнул зубами.

– Вот это да! Ворон прилетел! – звонкий окрик Кайла не дал ей закончить фразу, а ведь Настя хотела своими мыслями поделиться, что терзали её в разлуке.

Полукровка мгновенно оказался внизу, улыбнулся непривычно тепло и обнял за плечи крепко, добавив:

– Здравствуй, друг дорогой!

– Ещё один! – откликнулся Эл добродушным ворчанием. – Хватит меня пытаться раздавить! Я уже не тот стальной атаман.

На душе было отвратительно: Эл умел приврать, если надо, но сейчас он самому себе врал, и от этого было гадко. А хуже всего, не понимал даже, в чём именно врал.

Вот женщина, которую он любит, которой желает счастья. Он готов умереть за неё, не раздумывая. Но ещё… иногда ему хочется убить её за то, что она сделала.

Вот его друг… Друг, друг! Как ни крути, а всё-таки они друзья. И даже больше! Они сражались вместе, прикрывали спины друг друга, вытаскивали из передряг. Боевое братство… это вам не…

И сейчас этот друг ему рад, и эта женщина ему рада, и он рад их видеть.

Но при всём при этом на сердце лежит стылая, липкая тень, от неё на душе так мерзко – ведь это фальшь, притворство. За улыбкой, как нож за пазухой, он прячет ненависть и ревность. Можно ли продолжать считать другом того, кто отнял смысл твоей жизни, пусть и невольно, но лишил тебя самого ценного, самого дорогого, единственно важного?