Mel RedWolf - Проклятие Крылатых. Цена мира

Плеча Дорэль коснулась маленькая ладонь, что принадлежала Улии. Она единственная сейчас могла отрезвить разум наследницы, что уже сотню раз прокляла себя за то, что сотворила, за то, что не уберегла младшую от такого позорного конца.

– Ваше Высочество, Вам пора…

Тихо произнесла крылатая и только её слова разобрала теперь уже единственная наследница царицы Рефаль. На фоне, где-то совсем далеко, раздался голос Небесной Девы, что судила этот бой. Она говорила что-то о доблести, что-то о чести и славе. Говорила совершенно неуместные вещи о том, что Дорэль была избрана и теперь поведет свой народ к процветанию. Но разве важны были сейчас эти пустые слова для той, что потеряла дорогую сестру?

Дорэль поднялась на ноги и покачнулась. Печать со спины пропала, а из груди Ларвэль вынули меч, который с шумом откинули на землю. Тело второй принцессы скрыл густой туман, пряча от всех этих безжалостных взглядов.

На плечи Дорэль опустилась ткань рубашки, которую накинула посол и наконец принцесса под поздравления крылатых отправилась прочь от места, на котором пролилась кровь её сестры.

Мертвое тело осужденной окутал туман, скрывая его от посторонних. Дорэль не желала, чтобы Ларвэль видели слабой. Не желала, чтобы кто-либо вообще смотрел на павшую принцессу. Так, мягко подняли клубы серые над землей вторую принцессу и дурфа покинула поле, сопровождаемая лишь тишиной.

Казнь свершилась и этот факт уже было не отменить. Не исправить, как и не унять боль, что сотрясала разум. Словно в состоянии парестезии, Дорэль пребывала прежде, не ощущая всей бушующей лавины чувств, а теперь она накрыла. Слетела маска наследницы правящего рода, открыв Дорэль ее отражение – слабой, полной раскаяния о содеянном, жалкой, ведь она не могла простить себе сделанного. Даже не могла представить, как придется смотреть матерям в глаза. Сама себя презирая, дурфа хотела оказаться на месте Ларвэль, но другая часть говорила об обратном. Где-то отдаленно в разуме еще теплился луч трезвого мышления. Он то, как сухой голос наставницы, говорил, что все было сделано правильно, что Дорэль жива и это хорошо. Более того, ей нужно жить, ей нужно вести свой народ к миру, закончить начатое и искупить свои грехи в становлении достойной правительницей.

Но слабость духовная говорила за себя. Оставшись наедине с новым ударом судьбы, наедине со своей утратой, как сестры Ларвэль, одной из своей семьи, Дорэль потеряла контроль. Ведь сейчас ушла та, кого любили. Это ведь была девочка, кого Дорэль помнила с самого маленького возраста. Помнила, как водила ее за руку, как вместе сбегали с уроков, как эта сестричка радовалась мелочам – бабочкам, птицам, кошкам. Ларвэль ведь не всегда была алчной до власти. В юности девушка очень тянулась к простому, живому, теплому, нежному. Сама, как лучик, она согревала Дорэль своим взглядом, а теперь…

Перед глазами принцессы зависло другое видение. Остекленелый взгляд родных глаз, такой чужой, неестественный, дикий. Угасающая ненависть и хрип «ты ужасна». Да, Дорэль чувствовала это. Она ужасна. Дхаргски ужасна от того, что не смогла спасти, забрала жизнь своей сестры и ее кровь навсегда въелась в плоть той, что поведет народ дальше. Только бы хватило сил… А их не было. Хоть печать уже утратила действие и крылья, и магия теперь были подвластны принцессе как прежде, но их не было. Сил сделать шаг вперед, взглянуть в будущее с улыбкой и верой, что все наладится.

Хотя было за что жить. Дорэль ждал впереди теплый лучик надежды, само воплощение Небесной, принявшее облик бескрылой, но в том, что она – сам дар богини, Дорэль не сомневалась. Уже ряд чудес доказал, что если не по воле Небесной, то только по дару свыше, баргустка свершила столь многое: сохранила жизнь Дорэль и показала ей другую возможность, нежели тропа войны, вынесла жестокое наказание, что ее не сломало и возвысилась над кланом, как достойнейшая, не в расцвете своих сил, а раненая. Принцесса не хотела и не имела воли противиться чувствам, что крепли с каждым днем, с каждой каплей, иссушая сомнения, что обеим суждено изменить жизнь народов. Стать началом нового мира, где крылатые и бескрылые будут едины и дополнят друг друга в равенстве.

Вот только зверь – тревога грыз нутро, что обливалось кровью. По щекам принцессы текли слезы, но они не спасали. Они чувствовались только бесполезной влагой, что солью покрывала раны, заставляя их чудовищно болеть. Как это выдержать? Как не умереть?

Дорэль с радостью бы сейчас подставила голову под клинок, чтобы перестать думать о последствиях. О том, как взглянет в глаза Лоры и скажет, что больше нет Ларвэль. Что она больше никогда не обнимет старшую сестру. Что та, кому Лора и Ларвэль безгранично доверяли, убила ее. Забрала жизнь, будущее, амбиции. Все.

Мысли убивали не хуже клинка, но отличались тем, что не могли отнять жизнь так буквально. Никто не умирает от мысли, если не доходит до действия. Пока же принцесса сидела в своем шатре и выла, словно раненный зверь. Кричала душой, но этот крик никто бы не услышал, так как в горле стоял ком и ладонь сжимала губы, не позволяя голосу разойтись в силу. Черные крылья избранницы крови – правящего рода, теперь казались тяжелыми, тяжелее гор, они прибивали к земле, чужие и естественные одновременно. Принцесса еще помнила время без них, когда их не хватало, но сейчас даже без них могло быть легче. Хотя бы на время забыть, что только Дорэль суждено вести крылатых вперед.

Ведь сейчас Дорэль ужасно не хватало поддержки. Девушка помнила, как прежде ее успокаивали руки баргустки, как в них можно было забыться, но стыд и кровь, что впиталась в руки и, казалось, не могла смыться даже пятью ведрами воды, мешали обратиться к ней. Тем более, что она теперь царица клана Воздуха. Ее мнение также решит вопрос – быть миру между дурфами или нет. Вероятно, ему получится заключиться, даже если не согласятся все кланы, но Дорэль хотелось верить, что избранница откроет объятия для крылатого народа, как прежде открыла сердце для тепла, уюта и заботы о принцессе этого вида в Скрытых Клинках.

Как с неудачами справлялась прежде Рефаль? Сейчас Дорэль с трудом могла предположить это, ведь раньше мать, зачавшая жизнь, рассказывала немного о прошлом, и ее лик становился хмур и печален, порой в глазах четко просматривалось осуждение, вероятно, собственным поступкам былых лет. Но у Рефаль была Анор. Мягкая, нежная и чуткая. Ее тепла и света хватало не только, чтобы развеялись тучи ненастий, но и чтобы осветить будущее, принести свет новой жизни и радости родительства. Возможно, Дорэль сможет забыть горести в будущем также?

Дорэль терялась в горе и не могла совладать с ним. Когда буря чувств взяла верх и была готова растерзать дурфу, брюнетка рванулась прочь. Почти не обращая внимания в ночи кто попадался на пути, а таких было немного, учитывая разрастающийся шум и огни в стороне расположения баргустов, Дорэль нашла приют у Улии. Не знала молодая посол, что принцесса в запале чувств дойдет до такой прихоти, чтобы потревожить вещи своей подруги. Еще меньше могла бы подумать, что она решит опустошить ее священные запасы алкоголя, что Улия держала на самый край, когда затоскует в походе и решит скрасить вечер после тяжелого трудового дня за вкусным дорогим вином. Но сейчас для Дорэль алкоголь был не отравой, а средством успокоения души, что возвращало разуму хотя бы временный покой.