Анастасия Маслова - Midian

Вся компания проследовала за Рейном, прокладывающим путь через толпу. К счастью, в отделённом прозрачной перегородкой помещении бара было не так шумно и людно. Здесь освещение ровное и приглушённое, кирпичные стены с чудаковатыми, пьяными граффити и плакатами любимых исполнителей. Пахло сыростью, плесенью, речной тиной.

Иен смирно сел за стойку, его же примеру последовал и Рейн. Скольд увидел кого-то из своих знакомых и подсуетился уделить им время. Даниэль подал Алессе руку, когда та штурмом брала высокое сидение, а сам пристроился между ней и Авилоном, спиной прислонившись к стойке. Леди Мортен прокомментировала, обольстительно улыбаясь:

– Какой Вы гОлантный, Даниэль!..

– А я хотел ещё сказать… – мгновенно подоспел Скольд к реплике девушки.

– Лучше не надо тебе говорить, – прервала его Алесса.

– Так дельное же! – возразил Скольд. – Вот рассуди: ты дама свободная. И мы давно выяснили, что я тебе почему-то не нравлюсь. Смотри сюда!

И он повернул Алессу на крутящимся сидении прямо к Даниэлю для полной наглядности. И тут же Дикс превратился в прожжённую опытом сваху:

– А вот Дани! Я сейчас устрою смотрины. Он пишет стихи, поёт, пьёт, начитан. Пусть он не умеет починить кран и вбить гвоздь, но как красноречив!

– Ни дать ни взять, руки не из того места, – пожал плечом Даниэль, подыгрывая.

– Симпатичное же «не то место»! – послышался женский голос из шушукающейся компании напротив стоящих дам, думающих, что они викторианские вампиры.

Скольд обратился к леди Мортен с таким видом, будто решался вопрос жизни и смерти:

– Ну, берёшь?

Алесса закатила глаза, цокнула языком и оценивающе окинула взглядом потенциального суженного. Она сказала:

– Я старательно ищу предпосылку, чтоб забраковать. Он же как с картинки! Сколько тебе лет, Дэн?

– Двадцать два.

– Группа крови?

– Первая отрицательная.

– Рост?

– Метр тридцать четыре.

– А вес?

– Восемьдесят три килограмма.

– Ты колобок?

– Красный бок.

– Мне всё нравится. Но! Мне нужен такой мужчина, который умеет долбить кулаком по столу!

– А ты сомневаешься, что я умею долбить?..

– Всех красивых девушек с потока передолбил, козлина, – переиначил его Скольд, что даже бармена развеселило игрой подтекста. Даниэль рассмеялся от души.

– Ты грёбаный пошляк! – крикнула леди Мортен Диксу.

– Но правдивый, – благородно положа руку на сердце, заявил Скольд и, поняв, что здесь его миссия выполнена, переключился на другое, точнее, на другую:

– О, Белла!.. – воскликнул он и мгновенно оказался возле одной девушки, мелькнувшей за соседним столиком. Они ушли на танцпол в обнимку.

– Сцена, признаться, меня умилила. Театральная импровизация посреди реальности, – медленно проговорил после паузы Рейн и передал бармену, что они заказывают виски. Видимо, и до появления Дани это было их обыкновенным в «Лимбе» рационом. Даниэль ограничился кофе.

– А какая она собой, эта реальность? – обратился он к Авилону, неподвижно сидящему в профиль. Не меняя позиции не то настороженного хищника, не то притаившейся жертвы, Рейн ответил:

– Она такая, что способна оборваться в любой момент – хочешь ты этого или нет, – он бросил на собеседника мгновенный взгляд – плавящейся обсидиан, кофейную горечь для страшного гадания – и вновь повернулся боком. Но черты его размягчились, сникли, щёки более осунулись. Он продолжил:

– Я не застал тот момент, когда проводилась активная реклама «Изотерических основ и тайн мироздания». Местное телевидение взрывалось от круглосуточного упоминания доброго имени Андерса Вуна. Это, казалось, явление философского камня, священного грааля. Я находился в другом городе. А моя семья попалась. Когда я приехал, то понял, что это уже не те люди. Они говорили не своим языком. Они возвеличивали Вуна, как единственного праведника, носителя истины, агнца Божьего, нового Мессию… Они звали с собой к нему. Я отказался. Они сказали, что больше не считают меня за сына, поскольку так учит Вун. Я не держу зла на них. На него – вполне.

В разговор вписалась осторожно Алесса:

– Например, у меня был молодой человек. Мы любили друг друга. Но как только он попал в сети Вуна, а я отказалась принимать всерьёз этого клоуна, то возлюбленный не захотел меня знать. Из группы, где я раньше играла, я ушла по такому же принципу. Надеюсь, нашли достойного басиста.

– Группа, в которой я сидел за ударными, распалась, поскольку вокалист и клавишник покинули ко всем чертям Мидиан, понимая, что лучше не станет, – дополнил Рейн и принял заказ.

– А я клавишник, но я не стану никуда уезжать, – произнёс Иен, поднося к ярким губам стакан с виски.

– Получается, что впятером мы – полноценная группа, – харизматично вскинув бровь, сделал вывод Даниэль.

Авилон продолжил тихо, из-за чего Даниэль к нему склонился:

– Творчество – это последнее, о чем следует думать сейчас. Рано или поздно Вун оккупирует всё. Я не боюсь. Я просто не могу бездействовать – это мучает. Мы стоим на месте. Террор, митинги – попытки были, но они пресекались быстро. И я уверен, они смешны Вуну. Я постоянно думаю, как нам о себе заявить, чтоб враг понял, что в нас – угроза. Не дожидаться в подполье окончательного рабского вердикта, а встретиться лицом к лицу, – и снова Рейн адресовал свой уже продолжительный и испытующий взор Даниэлю. И главарь надтреснуто улыбнулся, точно движение губ причиняло его мышцам боль:

– Вот. Я ответил на твой вопрос. Я изложил реальность.

– За неё, за реальность, – легонько стукнул Дани своей чашкой по стакану Рейна. Каждый пригубил и подавил желание поморщиться от едкой горечи. То, что могло быть густым ароматным снадобьем, состояло из одной таблетки сахзама, чайной ложки дешёвого подобия кофе и хлорированной горячей воды. Плюс туда ещё капнуло сверху. Даниэль поднял взгляд: на сером потолке, где стыки плит наскоро залатаны, образовалось мокрое неровное пятно.

Бармен прокомментировал, прокашлявшись в сторону:

– Лета в этом сезоне особенно полноводна.

– Вы называете реку, протекающую через Мидиан, Летой? – решил уточнить Дани.

– Рейн однажды так её окрестил, а название прижилось, – и бармен отлучился на заказ кого-то из посетителей.

Авилон произнёс, озирая помещение:

– Лета – река забвения в Аиде, в царстве мёртвых. Когда умерший пил из неё, то терял память, связь с прошлым и настоящим. Ты пригубишь и лишишься осознания, кто ты есть, какой ты, зачем ты. Там, за Летой – разрастается пустота. И с каждым разом, по капле тебе отцедится твой глоток беспамятства. Так – постепенно, почти незаметно. Даже не поймёшь, что тебя нет. Здесь – пристанище живых.

– Если уж это «пристанище живых», то мне крайне сложно представить сам Аид! Зря я сегодня за рулём. Жаль. Иначе б ужрался от тоски, – после понурого и всеобъемлющего молчания улыбнулся Даниэль, гоняя по стенкам стакана сомнительный напиток.