Анастасия Маслова - Midian

Пока он стоял спиной к Яну Грегеру, то не заметил, как дверь в его спальню беззвучно приоткрылась.

Возможно, причиной служил сквозняк.

Возможно, что-то другое.

И напротив сидящий Ян кинул во вторую комнату нечаянный взгляд, который так и не смог отвести.

Когда Кристиан повернулся, то кресло, где должен быть натурщик, пустовало. Грегер стоял у спинки кровати, приковав всё внимание к полотну. Де Снора хлестнула ревность, но он лишь учтиво обратился к Яну:

– Пожалуй, нам не следует отлучаться от дела.

Кристиан заметил непоправимую перемену в Грегере: с онемевшего лица исчезли все эмоции, безмолвный широкий взгляд застыл на незнакомке. Он пробормотал слабеющим голосом, вовсе не замечая Кристиана:

– Какое божество! Ангел!

И здесь Ян хотел подойти к изображению ближе. Но де Снор взял его за плечи:

– Я настаиваю, чтобы Вы вернулись на место натурщика.

Грегер взглянул на него быстро и с чувством щекочущего страха, что его хотят разлучить с образом этой прекрасной женщины. Он шевелил губами, силясь хоть что-то сказать. Кристиан испуганно спросил:

– Господи! Что же с Вами случилось? Вы как околдованный!

– Продайте мне её. Я буду щедр! Только отдайте её мне! – умоляюще складывая руки, воскликнул Ян.

– Я не могу, – твёрдо ответил Кристиан.

– Не можете?! – затрясся в панике Грегер.

– Эта картина – бесценна! – отрезал де Снор.

Но надо признать, предложение его заинтриговало, но всё равно было недопустимым. Пигмалион не позволил бы своему сердцу променять Галатею на все сокровища мира. Но тот был королём и не хранил хрупкую мечту о Мидиане. В Кристиане возникло противоречие. И тем больше оно росло, сколько Ян Грегер приходил в иступлённое отчаяние:

– Я заплачу Вам! Я всё, всё отдам, что у меня есть! До нитки меня оберите!..

– «До нитки», значит, – задумчиво произнёс художник, медленно проводя заострённым ногтем мизинца по открытому высокому лбу.

– Она должна быть моей! Моей! – завопил в слёзной лихорадке Грегер. На этом моменте Кристиан в захлёстывающем порыве обозначил тонкий порез над одной из надбровных дуг. И после он силой вывел Яна из брачного логова.

– Как Вы жестоки! Будьте милосердны и сжальтесь! – кричал Грегер, готовый упасть ниц. Он окончательно потерял самообладание.

– Сядьте или уйдите совсем, – мрачно сказал де Снор и направился к открытому окну. Ян предпочёл сесть. Он закрыл лицо, сжался и замер.

Кристиан сделал руки замком и приложил их к сжатым губам. Он понял, что именно сейчас нужно выбирать между двумя полюсами, на которых различные блага. С одной стороны, его манила идея крупного заработка. С другой же, он не хотел лишаться своего творения. Он дорожил образом незнакомки – натуральным проявлением идеала в чуждом ему мире.

«Она во мне будет вечно. Вот здесь, под кожей. Мидиан столько не простоит», – заключил он в уме и перевёл зелёные глаза на оконную створку, где на тёмном, пыльном стекле возникло его отражение. Из пореза на лбу стекала капля крови. «Как от тернового венца», – он усмехнулся своему сравнению.

– Я не буду жесток. Я пойду навстречу. С милостливыми Господь поступает милостливо! – Кристиан с лёгкой непринуждённостью обратился к Яну и присел на подоконник. Грегер поднял на него мокрые глаза, не веря его благосклонности.

– Что же Вы медлите? Пора расплачиваться, – заключил художник.

– Вы… Мой благодетель! Спаситель! Благороднейший из людей! – в болезненном счастье говорил Ян.

– Сколько Вы мне дадите? Я могу и передумать, если моё бесценное полотно Вы осмелитесь недооценить, – подметил де Снор с деликатной издёвкой.

Грегер огласил сумму.

Когда Кристиан услышал, чему она равна, и у него перехватило дыхание. Но он не упустил возможности потомить несчастного, принимая судьбоносное решение. Порой он бросал подачки, что он более склоняется продать портрет. В эти мгновения Грегер воодушевлённо сиял и готов уже был сорваться в банк, чтобы снять наличные. Или же Кристиан изображал сомнение: «Какие здесь могут быть деньги? Она дороже всех земных и небесных сокровищ. Повремените, не сбивайте меня!» И тогда Ян превращался в открытую воспалённую рану. «Я как Бог», – думалось Кристиану.

Конечно же, стоило лишь ему узнать, чему равна предлагаемая сумма, как он принял решение, что продаст творение. Конечно же, вдоволь насмотревшись на пытки Грегера, он сказал: «Жду вас с наличными сегодня же. И ещё, Ян, захватите мне по дороге сигарет, если Вас не затруднит».

Конечно же, Кристиан, сам того не подозревая, сделал одну вещь, которая в скором будущем изменит многое.

Он просто продал полотно Грегеру и более ничего. Бартер воплощения одной мечты на другую мечту. Первая ей и останется, а Мидиан получил возможность сбыться.

За то время, пока Ян ходил снимать сбережения, Кристиан положил полотно на кровать и осторожно лёг рядом. Он, боясь дышать, смотрел на любимый образ. Он находился возле мёртвой невесты, тщетно ожидая в полоумной надежде, что изысканный труп начнёт дышать. Их венчало безмолвие, возможное лишь под заколоченной гробовой доской.

Скоро он получил нужную сумму, которую удосужился даже пересчитать. И тогда покойницу унёс Ян Грегер.

Под вечер того же дня Кристиан собрал вещи, купил билет на поезд без пересадок до Мидиана и сделал ещё некоторые приготовления. Он позвонил по номеру, выуженному несколько лет назад у одной из любовниц, чтоб договориться по поводу съёма жилья. К счастью, Мари Флоренц, как она представилась, не сменила телефон за долгое время. Она одобрила его приезд.

Сумерки застали квартиру Кристиана пустой. Всё осталось по-прежнему, кроме наличия полотен, художественных принадлежностей и часов с застывшими стрелками. Свой никогда не показывающий телевизор он брать не стал – мало ли их, с рябью?

Вот так потребность писать на входе в мастерскую вариацию на тему «Оставь надежду, всяк сюда входящий» отпала сама собой. Персональная уютная преисподняя Кристиана де Снора переехала прямиком в Мидиан.

– Вильгельм? – голос Артура звучал с отчетливой нотой доброжелательности. Но в ответ слуга только недоумённо поднял глаза:

– Вы это мне?

– Да! Разве тут ещё есть кто-то? – и Артур впервые в своей жизни улыбнулся ему. Слуга даже прекратил протирать пыль на столе. Он никогда не видел хозяина особняка таким. Господин вышел на балкон и подозвал его. Внизу мыл машину ни о чём не подозревающий Даниэль. Он любил свой чёрный джип, история появления которого заслуживает отдельного рассказа, и рутинный уход за ним он превратил в пенную вечеринку, да ещё и с музыкой, подключив переносные колонки, из которых гремел панк-рок. Дани громко подпевал через слово, двигался в такт ритму, забирался на крышу и скользил. Его длинные волосы были мокрыми. Ему просто было хорошо.