Анастасия Маслова - Midian

Даниэль проговорил, всматриваясь в портрет Седвига:

– Я не знаю, как верить некоторым моментам в твоём рассказе, и возможно ли верить им вообще. Это что-то за пределами.

– …Если на Седвиге началась вечерняя заря, то после непроглядной ночи должно взойти утро! – воскликнул Артур с пламенным торжеством в голосе. Даниэль рассеяно и отрывисто произнёс:

– У меня точно лава в голове. Тут так много красного… Ненавижу красный! Мне нужно выйти на улицу.

И он направился дальше по галерее. Артур крикнул ему вслед:

– Ты поймёшь, что это правда! Ты скоро увидишь это сам!

От особняка тянулись длинные остроконечные тени. Дани сидел во дворе на ступеньках лестницы. Он был в таком смятении, в которое погружается человек, всю жизнь думавший, что дети берутся из капусты. А тут нашёлся умник, показавший ему многочасовое видео с самим процессом деторождения. Он полагал, что демоническое создание, рубин и колдовство несут образный, отнюдь не буквальный смысл. Этого не могло существовать! Всего лишь миф, легенда и предание.

Но то, что его род свершил много ужасного, им не оспаривалось. И всё это жило в нём и длилось, бунтовало и неукротимо требовало свободы. Он знал, что в душе его скрывалась непроглядно-чёрная область, которую он не мог познать. Убивцы, хладнокровные, жестокие, бездушные, упивающиеся пороком и похотью мракобесы – вот его корни. Вот его семья.

…На дороге перед забором остановилась машина, раздались голоса, и какой-то человек спешно вышел с коробкой, отнёс её в лес и оставил там. И без задержек машина уехала. Даниэль быстро направился туда и обнаружил, что коробка была закрыта и старательно перемотана скотчем, а внутри что-то билось. И когда он открыл, то дрожащий, испуганный живой комок прижался к нему. Это был кот. Дани сидел на влажной листве в темноте с несчастным животным на руках, которое словно обнимало его, положив мордочку на плечо. Он говорил: «И у меня тоже никого нет. Теперь будешь мой. И я не обижу».

Ян Грегер пришёл к Кристиану де Снору, как они и договаривались. Он позвонил в дверь. Кристиан, поняв, что заказчик явился, тут же с ювелирной аккуратностью взял холст, над которым работал двое суток, и поставил его у изголовья кровати в спальне. Измождённым, туманно зачарованным взором он впился в своё творение. Так смотрят на объект вожделения и острого страдания безнадёжно влюблённые.

На полотне сиял образ ледяной Королевы, абсолютного «цветка зла». Кристиан запечатлел её в тот момент, когда крупные кровяные слёзы уже оставили по белизне её щёк две полосы, а безумный, страшный смех пока не коснулся ее рта. Художник видел в этом мгновении особый трагизм, приводящий его в восторг. И вся она для него была недопустимой красотой, прокалывающей насквозь, как вспышка грандиозной звезды. И он был ослеплён. Он отдавал каждому движению кисти чуть души. И вот Королева возвеличилась на полотне, а он стоял напротив – выпотрошенный и испитый. Но Ян Грегер позвонил уже и второй раз.

Кристиан прикрыл в спальню дверь и отворил гостю. «Здравствуйте. Войдите», – раздался твёрдый голос из темноты узкой прихожей. Оттуда резко слышался густой табачный дух, заставивший Яна поморщиться. Грегер снял шляпу и пальто и проследовал за хозяином квартиры в мастерскую, что оказалась хорошо освещённой. Кристиан предстал босяком; на нём были лишь издревле запачканные краской штаны и великоватая белая рубашка, чьи рукава небрежно закатаны. Он держал в нервных пальцах свой вечный мундштук с новой зажженной сигаретой. На его прекрасные, изящные руки можно было засмотреться.

Он сделал глубокую затяжку, и в мёрзлом абсенте его глаз, на секунду отразились вспышки тлеющего табака. Он негромко проговорил: «Надеюсь, Вы определились с тем, как Вас запечатлеть».

Его голос был сам по себе низок. Даже странно, что он умещался в его излишне худом теле. Кристиан был поглощён своими переживаниями и воспринимал настоящее трафаретно. Он задавал Грегеру те же вопросы, что и остальным клиентам в бесчисленные разы подобных заказов. Получал такие же ответы. Ян Грегер тоже пожелал ярких красок, придуманного цветущего фона и ещё, чтобы его нос не казался таким большим. Среди напутствий были и те, что отражали его желание выглядеть моложе, румяней и не таким седоволосым и обрюзгшим.

«Порнография», – очередной раз подумал Кристиан.

«Порнография», – подумал Ян, когда, смотрел на картины в мастерской. Он не собирался показывать, что ему неуютно и даже боязно находиться среди таких творений, ведь не стоит приходить в чужой монастырь со своим уставом, даже если под монастырём подразумевается сумрачная храмина преисподней.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», – взывала надпись на воротах дантовского ада. «Оставь надежду, всяк сюда входящий, позируй смирно, не жмись на гонорары, ибо как накоплю денег, так покину эту дыру и отправлюсь в город мечты», – такая надпись должна была встречать клиентов Кристиана. Но Ян обнаружил для себя картину с нейтральным характером. Это пейзаж некого пасмурного и призрачно-голубого города под аметистовым небом. Безлиственная аллея и старинные дома будто были сотканы из дождя и туманов.

Грегер, будучи человеком болтливым, ради приличия поинтересовался у де Снора, пока тот готовил рабочее место:

– А Вы не подскажете, что за город там написан?

– Мидиан, – ответил Кристиан. Ему было неприятно говорить с посторонними на эту тему. Ему вообще было неприятно говорить с этими грубыми, довольными и эстетически глухими людьми (то есть со всеми и с каждым, по его представлениям).

– Знакомое название… Мои родственники давным-давно, вроде как, там жили. Уж не знаю, как – но жили! Никто мне не рассказывал про них, так уж случилось. А самому что-то про родословную узнавать просто лень. Как будто у меня своих забот не хватает! А хотя у меня детей нет, семьи нет, значит, и забот нет! – тут Грегер засмеялся своей сомнительной шутке. – Я больше предпочитаю бизнес… А скажите, вот Вы меня нарисуете, а результат мне понравится?

– Вы приобретёте у меня такой портрет, что с ума сойдёте от восторга! – скрывая раздражение за приподнятыми уголками губ, воскликнул Кристиан и уже мазохистически предвкушал, что ближайшие часы он будет выслушивать бред этого глупца.

– Тут так накурено! Вы могли бы проветрить? – спросил Ян.

– Вполне, – и де Снор отправился растворить окно, так как счёл, что за его вежливость Грегер, «больше предпочитающий бизнес», доплатит ещё и сверху. В комнату залетел порыв ветра. Кристиан, смежив веки, глубоко вдохнул неизъяснимо новый воздух. «Может, этот вихрь пришёл из Мидиана?» – прокралась успокоительная мысль. Он наклонил задурманенную голову набок и оперся расправленными бледными руками о рамы, образуя силуэт распятия. Его выделяющиеся ключицы, чуть вздымающиеся сливочно-светлые волосы и стрелы ресниц целовали заплаканные музы тоски.