Анастасия Маслова - Midian

Кристиан открыл беспокойно сомкнутые веки и судорожно перевёл дыхание. В его дверь звонили. Он вскочил и бросился отворить, едва ли давая себе отчет.

На пороге стоял незнакомец. Он представился:

– Добрый вечер! Меня зовут Ян Грегер. Я к Вам по важному вопросу…

Де Снор впустил его в прихожую.

– Извиняюсь, что в такой поздний час. Но мог бы я заказать у Вас свой портрет? Мне очень хотелось бы побаловать себя к юбилею, а Вы так у нас востребованы! Истинный гений! Я фото принёс! – проговорил Ян, как-то странно глядя на живописца. А тот кивнул и пробормотал:

– Я никогда не пишу по фото. Мне нужен живой натурщик. Это табу. Приходите завтра в семь… А нет. Нет! Послезавтра. Днём приходите. Не иначе.

Клиент, поняв, что они так скоро и просто договорились, со скрытой недоверчивостью улыбнулся, надел широкополую шляпу и пожелал на выходе всего наилучшего.

Разговор с очередным заказчиком прошёл для Кристиана в сумбуре и горячке, поскольку его с первой секунды пробуждения одолевало желание взять кисть в руки. Он перенёс встречу с Грегером преднамеренно, зная, что ближайшее время будет изображать её – свой идеальный цветок зла. Он напишет её на белоснежной глади холста.

Нужно оставить художника наедине с его работой в том же положении, в котором он и был настигнут – напротив мольберта. Только теперь он потрясён образом увиденной во сне Королевы, а голове звучат её слова: «Клянись небом, землёй и своей душой, что дашь мне жизнь».

Бедствие Артура Велиара имело подводные камни.

Началось всё с того, что восемнадцать лет назад после болезненно пережитых похорон супруги он взял из детского дома крошку Синдри, который послужил бы ему утешением и радостью. В него бы он мог вкладывать своё время и заботу, лечить своё сердце святой отдачей и любовью. Тогда догмы, что предписывало господину Велиару его происхождение, отошли на второй план: сколь он был подавлен и искал для себя спасения. Самая главная сказка, что почтеннейший рассказал Синдри, заключалась в том, что его родителей не стало из-за несчастного случая, и Артур взял всё воспитание на себя. Конец. Творческие люди никогда не были обделены фантазией.

И Синдри воспитывался с непоколебимым осознанием того, что он Велиар, то есть он – «господин Синдри». Артур дал ему всё лучшее: от игрушек до времени препровождения, от мягкости одеял до образования. Сначала особняк оглашал невинный детский лепет, так умиляющий хозяина. Потом у подрастающего мальчика начали проявляться и другие черты и свойства. И уже гулкие комнаты дома оглашали его недовольства и упрёки. И с каждым годом они усиливали обороты и становились искуснее, ведь Синдри всё более и более понимал, что он «господин». А идея того, что он после смерти дедушки унаследует всё состояние, его необычайно подбадривала.

И когда Вильгельм быстро удалился из гостиной, принеся неприятную для хозяина весть, то во избежание неурядиц, Артур тут же обрисовал Даниэлю положение вещей, но предельно кратко: «Сейчас тебе предстоит узнать Синдри. В ответ на твою откровенность, я тоже дам тебе знать правду. Я его усыновил. Он как бы мой внук. Ещё один, понимаешь?.. Ничего не говори ему и веди себя так, как будто всё хорошо».

Но у Даниэля и в мыслях не было вести себя иначе.

Когда Артур и Дани спустились в парадную залу, то обнаружили, что неподалёку от двери располагается пять больших чемоданов до треска набитых содержимым. Эту композицию составил Вильгельм – он переносил из машины Синдри его вещи. С крыльца послышался голос: «Ты все с моей одеждой перетащил? Там ещё один с переднего сиденья. Аккуратно, не ящики грузишь!» И вот обладатель безграничного гардероба зашёл в дом.

Даниэль тут же приметил, что природные задатки внешности Синдри самые скромные, даже своей врождённой простотой приятные. Внимание забирало другое – то, как он их обрамил. Безупречная и гладкая кожа на лице неестественно отливала искусственным загаром. Телосложение его, изначально немного приземистое и коренастое, отражало тягу Синдри наращивать мускулатуру. Взгляд его серых небольших глаз был скрытным и скользящим. Одежда подиумных брендов так и кричала о его положении в обществе.

Синдри сходу открыл рот и играючи выдал Артуру:

– Ну, и? Что ты вылупился? Не ожидал, забыл обо мне, да? Ты же очень хотел от меня избавиться, как только понял, что у меня есть своё мнение… А я тут, между прочим, забрал документы из университета!

Артур оторопел и воскликнул:

– Как?! Я тебя с грехом пополам устраивал, везде договаривался! И ты?..

Синдри не дал договорить:

– Ну, зря ты меня, значит, устраивал, додумайся! И да, я сейчас уезжаю к друзьям. Я забежал бросить вещи. К тому же, как мне любимого дедушку-то своим скорым прибытием не обрадовать? Того самого дедушку, который от начала и до конца меня не любил! – последнее восклицание его сопровождалось издевательским смешком.

Даниэль смотрел, то на оскорблённого Артура, то на ликующего и напирающего наглеца. И тут их глаза встретились, и Синдри бросил Артуру:

– А это что такое вообще, и что оно здесь делает?

– Внук мой, Даниэль. Тебе он приходится двоюродным братом, – произнёс Артур со страхом в голосе, но как можно любезней.

И тут же Дани подметил на лице Синдри существенную перемену: подобный расклад его пренеприятно шокировал, и проступила заметная даже через искусственный загар краска. Она ни в коем разе не означала смущение, будучи кипением только что родившегося яростного негодования. И тем больше она усиливалась, когда молодые люди наградили друг друга коротким рукопожатием, и Даниэль проговорил вкрадчиво и тихо:

– Я приехал погостить. Надолго, наверное. Очень рад встречи с тобой. Хочешь жвачку?

И его рука преднамеренно, но и как бы и невзначай стиснулась резким зажимом.

Тем временем Вильгельм принёс остатки багажа и поставил их на пол. Синдри рассмеялся Артуру, уходя:

– Прекрасно! У меня есть брат! А я-то думал, ты ещё одного раба завёл!

И он демонстративно хлопнул дверью.

Хозяин стоял, понурив плечи, и проводил по глубоким морщинам нахмуренного лба дрожащими пальцами. После паузы он сказал Даниэлю:

– Мне надо отдохнуть. Завтра увидимся непременно. Только я тебя прошу: не уходи от меня.

И он поковылял старчески по лестнице. Даниэль задумчиво смотрел ему в спину и усмехнулся:

– Моя семья – удивительна! Я рад бы относиться к Синдри хотя бы нейтрально, если бы он молчал…

– И если бы он любил путешествовать налегке, – вздохнул Вильгельм и сухо потёр ладони.

– Вот так модник! Но я бы на Вашем месте это всё оставил здесь.

– Моё место? Оно как раз и предписывает нести. От греха подальше. Синдри будет потом отыгрываться или просто меня за такое выживет. Он пытался. Это озлобленный и навсегда испорченный тип! Его святейшество сами взрастили монстров.