Марк Рабинович - Времена

Я задумался. Что самое главное в нашем мире, лежащем за тысячу лет и за тысячу миров от Заворичей? Ответ был очевиден. Я взял щепку и быстро набросал на песчаном полу семь цифр.

– Я видела похожие значки – захлопала Аня в ладошки – Ими пользуются арабские купцы. А что они означают?

– Это путь ко мне в моем мире – пояснил я – Покажи любому в Стране Израиля эти значки и он сразу даст мне знать. Ты можешь их запомнить?

– Я уже запомнила – она закрыла глаза – Стирай.

С непонятным мне самому трепетом я стер запись и стал ждать. Аня открыла глаза, взяла палочку и медленно воспроизвела на песке мой номер телефона. Мне понадобилось лишь поправить цифру 3, которую она написала наоборот.

– Теперь я знаю все про твой мир – гордо заявила она.

Потом она осторожно взглянула на меня и негромко выкрикнула:

– Я рожу тебе сына!

Теперь ее лицо стало напряженным, на него набежали морщинки и, казалось, она чего-то ждет. Сын! Меня устроила бы и дочка, но в этом жестоком мире мальчики ценились больше, а она хотела сделать мне приятно и я это понял. Наверное это отразилось на моем лице, потому что ее морщинки разгладились и она улыбнулась. В этот момент на улице раздался свист, послабее «соловьиного», но тоже достойный. Я выглянул и увидел Добрыню с моим снаряжением в руках, призывно машущего рукой. Аня выжидающе смотрела на меня и я сказал то, что она хотела услышать и то что было в моем сердце:

– Я вернусь, любимая, и мы всегда будем вместе!

Река Трубеж текла по другую сторону детинца там, где частокол крепости нависал над песчаным обрывом. Неширокая в сравнение с Днепром, она все же несла свои довольно быстрые воды легко и мощно. Я невольно задумался над тем, как Трубеж выглядит (или правильнее сказать – будет выглядеть?) в мое время. Наверное, истощенная мелиорацией и растекшаяся по лишенным леса полям, река обмелела и ослабела, но все еще тянется к Днепру.

До брода нас провожал Неждан, хмуро, исподлобья поглядывая на меня одним глазом и сверкая малиново-красными рубцами поперек лица. Наконец он не выдержал, подошел ко мне и прошипел в ухо:

– Яйца отрежу, поганец, если погибнешь!

Логики в его словах не было, но все же это были совершенно правильные слова и трудно было сказать мне что-либо более приятное. Наверное мое лицо разъехалось в идиотской улыбке, потому что он только махнул рукой и отвернулся. Потом они еще о чем-то шептались с Муромцем, прежде чем наш маленький отряд пересек реку.

В последующие дни мы начали наматывать поприща. Этот поход очень напоминал наш рейд по левобережью: такой-же промысел охотой и такие-же ночевки в распадках с посменным караулом. По вечерам у нас оставалось немного времени на беседы.

– Элияху – обратился я как-то раз к Муромцу – Почему Киев-град выступает против печенегов в одиночку?

Когда начались поездки из Израиля в Объединенные Эмираты, нам очень не рекомендовали говорить с местными о политике, мотивируя это тем, что такие разговоры не приветствуются. Напуганные такими предупреждениями, мы, первые израильтяне в Эмиратах, были с эмиратцами политкорректны до омерзения. Однако здесь, на средневековой киевщине, еще не придумали политкорректность, да к тому же сейчас речь шла о наших жизнях, о безопасности детинца и Анюты.

– С кем нам прикажешь объединиться? Наш каган, в попытках окрестить всех вокруг посорился с радимичами и с вятичами, а сейчас послал войско в Ново-град.

– Наверное, теперь он хочет поругаться с кривичами и ильменцами – мрачно добавил Добрыня

Кривичем я когда-то был, хотя и совсем недолго, пока меня не раскусил Авраам.

– А хазары? – спросил я – Хазары могут помочь?

Хазарином я тоже был и тоже не выдержал Авраамовой проверки.

– Ты о чем, Арье? – удивился мой собеседник.

– Ну, ведь это вроде бы мощная страна на востоке с большой армией – осторожно сказал я.

Вся троица уставилась на меня, как обитатели Плезантвиля на инопланетянина, и даже невозмутимый Попович поднял бровь.

– Ты что, спал под кустом с рюриковых времен? – засмеялся Добрыня – Давно прошли те времена, Арье.

– Как ты думаешь, откуда взялись печенеги? – добавил Илья – Раньше-то Хазария заслоняла нас от Поля. А теперь нет той Хазарии и Поле само пришло в Киев.

– Может и зря наш Святослав побил вашего кагана под Тьмутараканью – тихо добавил Алеша.

Это было уже совсем неполиткорректно, зато честно.

– Странный ты какой-то хазарин, Арье – Добрыня подмигнул мне – Говорят, разбросало вас, бедолаг, по семи морям.

– Так что, нет больше Хазарии? – допытывался я.

– Хазары еще держатся в Таврии, но нет в них прежней силы. Теперь они данники Цесарь-града и правит ими не каган, а архонт, князь, если по-нашему.

На этом разговор и закончился, а я понял, что мне надо подтянуться по древней истории. Иногда я вспоминал былины и начинал задавать Илье каверзные вопросы.

– Правда ли – спросил я его как-то раз – Что ты был разбит параличом до тридцати лет?

– Параличом? – удивился он незнакомому слову.

– Болен был – пояснил я – Вроде как в столбняке. На печи сидел.

Все трое расхохотались, Муромец ржал как конь, смешливый Добрыня упал на траву и задрыгал ногами, повторяя: «на печи, на печи», а Алеша лишь улыбался в кулак. Он-то мне и ответил:

– Люди, Арье, еще и не такое переврут, ты их больше слушай.

– А было дело так – продолжил Добрыня, отсмеявшись – Пришел старшой наниматься к кагану, ну и показал ему кое-что из своих умений. Наш князь восхитился, да и говорит: «Где ж ты раньше-то был, гавнюк? На печи тридцать лет просидел, что ли?» Ну вот, с тех пор так и пошло.

– Хорошо, а где же ты так ножички метать научился? – поинтересовался я.

– Далече – Илья помрачнел – Ты про Горного Старца слышал?

Я слышал, точнее – читал, также как и о братстве ассасинов. Он понял это по моему лицу и сказал уже без тени усмешки:

– То-то же. Это тебе не на печи сидеть.

Расспрашивать его о подробностях я счел излишним. В другой вечер я поинтересовался что мы собственно должны выведать. О том, кто такие булгары и как сильно их войско, я не имел ни малейшего представления.

– Булгары землепашцы и торговцы, сами они воевать не любят – пояснил Алеша – Нет, труса они не празднуют, но это если себя защищать. А если дело дойдет до дальнего похода, то они скорее кого-нибудь наймут. Вот мы и посмотрим, кто на нас пойдет в этот раз.

– Зачем булгарским наемникам идти на Киев?

– Не знаю. Может печенеги им что-то посулили. Например, закрыть торговый путь вдоль Серебряного моря, чтобы все товары на восход шли через них.

До меня не сразу дошло, что Серебряным морем они называют Каспийское. Действительно, «каспи» на иврите означает «серебряный».