Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга вторая: Большая Степь

Паша уселся вместе со всеми за длинный стол с отскобленной, но непокрытой ничем столешницей. Рядом, кстати, села Ленка Баранова, которая тыкала его почем зря острым локтем в бок и о чем-то спрашивала. Морозов машинально отвечал. А потом принесли кушать – какие-то тетки в длинных платьях с передниками, которые совсем не мешали им шустро бегать между столами и расставлять на них миски с чашами и столовые приборы. Да – Паша наконец-то ел суп настоящей деревянной ложкой, а потом мясо; не так много, как в степи, зато двузубой вилкой, и ножиком, достаточно острым. Тут он вспомнил почему-то про свой мультитул, баба Полю, ее борщ. И аппетит сразу пропал.

– Ну, или наелся, – решил Паша, и медленно встал с лавки.

Встал навстречу громкому скрипу двери, в которую вошел тот человек, который совсем недавно купил их всех. Следом ввалился здоровяк, наверное, совсем немного уступавший размерами тому, кто чуть не стал хозяином Павлика, и кого-то еще с ним вместе. «Дядя Миша» что-то сказал этому амбалу, который нес на плече связанное какими-то тряпками тело. Потом показал ему на лестницу, которая вела на второй этаж, и двинулся было за ним. Но остановился, повернулся и открыл дверь, придержал ее, впуская внутрь трех… нет, четырех женщин, одетых в какие-то цветастые, но явно мужские одежды. И пока те топтались у порога, направился вдруг как раз к его, Пашиному столику. И остановился прямо напротив его, разглядывая, как…

– Как муху, прилипшую к липкой ленте, – сделал сравнение Паша.

А Ленка, и Таня Дереглазова, сидевшая с другой стороны от Павлика, как-то незаметно оказались на самых краешках скамьи. Паша поднял голову. И что-то в лице человека, стоявшего перед столом с выпрямленной, дышащей властью фигурой, поменялось. Оно осветилось обычной человеческой улыбкой, и дядя Миша («Он это, он!»), сказал по-русски короткую фразу, в одно мгновение сорвавшую с Морозова такое долгое оцепенение:

– Ну, здравствуй, сосед!

– Ну, здравствуй, сосед!

Вот не хотел же ведь раскрываться раньше времени. А лучше бы и вовсе спихнуть все объяснения на девчат. У меня-то самого времени совсем не было. Надо было срочно потрошить мага, которого Фанел тащил за мной на плече. Но больно уж тусклым сейчас стало внутреннее оранжевое свечение в мальце. Рядом, кстати, девчонка сидела, такая же «оранжевая». Так Пашка, сосед, раньше блистал в магическом зрении сильнее нее раза в три. А теперь эта рыжая малявка в лидеры выбилась. Что-то с Павликом Морозовым было не то. Потому я и послал Фанела наверх, в «номера», разрешив занять вместе с пленником любой из них. Тем более, что за все было заплачено вперед.

А сам шагнул в сторону стола, где сидел Пашка, между двумя девицами лет двенадцати. Я вдруг представил себе, что было бы с ними, не успей я сторговаться с тем усачом раньше, чем это сделал барон ван Горок.

– Неправильно ставишь вопрос, барон ван Столбов, – поправил я себя, – а правильно так: «Сумел бы я сдержаться, если бы к моему появлению деньги этого здоровяка перешли в руки торговца живым товаром?». Отвечаю: «Нет!». Развязал бы локальную войнушку против всего здешнего мира. Постарался бы помножить на ноль и самого ванн Горока, и его стражников… а под горячую руку и работорговца с его псами; теми, что с плетьми расхаживали. Ну, а потом и граф… Он, конечно, связан со мной клятвой, но на явный беспредел с моей стороны должен будет отреагировать. А может, у него с Воляном этим, бароном, тоже какая-то клятва взаимная есть. Тут между аристократами столько всего напутано – граф Мерский не даст соврать.

Обо всем этом я размышлял, поглаживая по макушке Пашку, который ревел, не стесняясь, прижавшись ко мне всем телом. Одежда на моей груди – там, куда ткнулся своим лицом мальчишка – должна уже была промокнуть насквозь. Только вот она не могла впитать в себя влагу в принципе; если, конечно, такую «задачу» не поставлю перед ней я. Запросто – только представить нужно, и хорошей такой порции энергии не пожалеть. А я ее обещал экономить – самому себе. А сейчас так вообще эксперимент был; точнее, хронометраж – так, кажется, это называется.

Наконец, я отнял «младенца» от груди, и посадил его на место; на скамью, где теперь ни одной девчонки не было. А рядом вдруг возник мужчина, лет тридцати и типичной учительской внешности. Так я решил, почему-то. И не ошибся.

– Сергей Николаевич, – представился он, протягивая руку, – учитель я, а по совместительству классный руководитель пятого «А» класса…

Последние слова он произнес в явном смятении, быстро снижая напор, с каким начал представляться. Потому что я посмотрел на него, как когда-то на подполковника Погорелова. В упор не замечая, если не понятно. Надо было возвращаться к своей баронской ипостаси – вон как Ганид, трактирщик, приглядывается и прислушивается. Я перевел взгляд на него, добавив минусовой температуры.

– Э.э.э… – потянул мужичок, буквально складываясь под прямым углом в поклоне, – я сделал все, как ты велел, твоя милость…

– Хорошо, – ответил я, не кивая, постаравшись вместить в одно слово сразу несколько предложений, типа: «Хорошо. Я проверю. И не дай бог что-то ты сделал не так».

Впрочем, последнего трактирщик бы не понял – ну, нет здесь веры в богов, а значит, и самих творцов тоже. Повернулся опять к учителю, и, по-прежнему смотря сквозь него в пространство, сказал, махнув рукой в сторону входной двери:

– Вот, девчата вам все объяснят. А у меня дела, – рядом остановилась Галя, и я добавил, намного мягче, уже для нее, – срочные.

Она кивнула, словно разрешая удалиться. Ну, это я так накручиваю себя – перед допросом; неплохо было бы еще и холодную ярость в себя вернуть; ту самую, которая меня заполнила, когда я увидел Галочку лежащей на камнях.

Лестница наверх вела надежная, без скрипа в ступенях. А наверху – ну точно как в какой-нибудь нашей гостинице для среднего класса – под старину, с бревенчатыми стенами, даже какими-то картинами на них. И рядом дверей по обе стороны. В дальнем торце, как я понял из воспоминаний Эмрела, санузел. А вот расстояния между дверьми разные, что означало – в одном коридоре располагались номера с разным количеством звезд. И самое большее их количество можно было отдать тому, куда наверняка Фанел затащил пленного мага. Потому что именно в этот номер, занимавший половину левой стороны этажа, была приоткрыта дверь. И сам слуга стоял там, выглядывая одним глазом. Другим наверняка следил за пленным. Как у него это получалось? Не спрашивайте – получалось, и все.

Он шагнул внутрь, и в сторону, толкнув дверь так, что я не задержался ни на мгновение, оказавшись в номере, который тянул на уверенную четверку звезд. Были какие-то двери, ведущие в другие помещения, но пленный маг был именно здесь, в гостиной, прихожей, или холле – кому как нравится. Валялся у диванчика, такого мягкого и удобного на вид. Покрыт диван был каким-то покрывалом тонкой кожи белого цвета. Потому, наверное, слуга и не положил на него мага. Пожалел это девственно белое покрывало.