Иван Власенко - Остров приключений

– И зачем так пугать! – взвинтился я, – ведь я чуть не пробил головой обшивку самолёта.

– Мне показалось, что ты умер, – проговорил детектив.

– Я живой! – заявил я, весьма гордый этим фактом.

– Рад за тебя, – ответил детектив безрадостно.

Ещё пару минут я переводил дух и пытался заесть испуг бортовой едой. В иных обстоятельствах я, конечно, не решился бы её есть. Но сейчас мне надо было отвлечься.

И вот, когда я уже почти поднёс ко рту ложку с каким-то горчично-бело-зелёным веществом, пахнущим пластмассой, Джонни Вудхауз сказал:

– Я так понимаю, ты меня вообще не слушал.

– Что? Нет, я…

Ложка с веществом мигом вернулась на поднос.

– Прекрасно. А то я уже начал жалеть о сказанном.

– О чём вы говорили?

– О чём ты думал в это время? Извини, конечно, но ты выглядел, как лунатик. Жуткое зрелище.

– Я сочинял стихи. О стюардессе.

– О ней? – Джонни Вудхауз кивнул в сторону нашей стюардессы, которая съехала головой на тележку с напитками и тщетно пыталась упереться рукой, чтобы выйти из этого затруднительно положения.

– Да, о ней.

Детектив вздохнул. И это был скорее мечтательный вздох, чем вздох отчаяния.

– Она замечательная, – сказал он.

– Вы её знаете? – спросил я.

– Нет. Но когда я смотрю на неё, мне кажется, что я знаю её всю жизнь.

– О, это, наверное, любовь с первого взгляда.

Джонни тряхнул головой.

– О чём это ты болтаешь?

– Ну, я слышал, бывает такое…

– Мне некогда забивать голову пустяками. Я должен разрушить проклятие и вернуть свою память, где бы она сейчас ни находилась.

Мы оба посмотрели на стюардессу. Ей уже почти удалось поднять себя с тележки. Кто-то из пассажиров предложил ей помощь. В ответ она махнула ладошкой, явно пытаясь сказать этим жестом, что с ней всё в порядке, затем потеряла равновесие и снова уронила лоб на тележку. Звякнули стаканы с газировкой.

Детектив вздохнул.

– Она подобна ангелу.

– Что?

Видно, настала моя очередь испытывать смущение. Я чуть не подавился субстанцией, которую отправил в рот секундой раньше, и которая почему-то называлась картофельным пюре.

– Англ… кхххм… Англия, – поправился детектив. – Думаю, она из Англии, именно так.

*******

Полёт проходил нормально. Самолёт грохотал как обычно, и пилот объявил, что скоро мы прибудем на остров Кура-Кура. Джонни Вудхауз был мрачен, как призрак утонувшего спаниеля на собственных похоронах дождливым ноябрьским утром. И задумчив, как двести тысяч суперкомпьютеров.

Я вернулся к мыслям о стюардессе. Почему она такая сонная? Чем она расстроена? Мне очень хотелось узнать её тайну. Наконец, по совету Джонни Вудхауза, я притворился, что решил прогуляться по салону и размять ноги. Я встал, и с деланным безразличием направился к стюардессе. Но вначале я споткнулся о свой чемодан и грохнулся на пол (Снежок, мой дуб, не пострадал). Затем я встал и возобновил прогулку. Изо всех сил я старался принять безразличный вид. Но никто не обращал на мои старания никакого внимания, и меня это бесило.

Теперь стюардесса держала себя руками за волосы, чтобы голова не укатилась под сине-белое, в полосочку, сиденье. Я спросил:

– Могу ли я быть вам полезен, мадам?

Она, очевидно, не услышала моего вопроса. Тогда я спросил погромче:

– Могу ли я быть вам полезен, мадам?

Тут она посмотрела на меня и как будто очнулась.

– Мальчик, самолёт в другой стороне, ты разве забыл? То есть туалет, а не самолёт. Ой.

– Сколько вы уже не спали? – воскликнул я, изумлённый её состоянием.

В ответ она так широко зевнула, что лишь чудом я удержался на ногах и не захрапел в проходе. Стюардесса поправила ремешок на одной из туфель и посмотрела на меня.

– Ой, привет! А я тебя и не заметилааааааааа…

Как ни старался, а всё же я не смог удержаться от зевоты. Такой глубокой и всеобъемлющей зевоты я ещё никогда не испытывал. И вряд ли когда-нибудь испытаю.

– Спасибо, да, я действительно что-то забыл, да, спасибо, всего хорошего.

Шатаясь и зевая на каждом шагу, я поплёлся к своему креслу. В конце пути меня ждал коварный чемодан, о который я не замедлил споткнуться. Снежок опять не пострадал.

– Что она сказала? – как бы нехотя поинтересовался Джонни Вудхауз, заворачиваясь в свой детективный плащ.

– Она сказала, что рада меня видеть, – ответил я, потирая ушибленное колено.

Полёт проходил нормально. Все бортовые системы работали в штатном режиме.

Все, кроме одной.

За окном проносились облака. Яркое солнце освещало салон видавшего виды самолёта.

– Кхм, – сказал Джонни Вудхауз.

– Вам принести воды? – спросил я, поднимаясь с кресла.

– Нет, – остановил он меня, – погляди на это.

Он указал мне на спинку переднего кресла, в котором мирно храпел Фред.

– Мне смотреть на спинку этого кресла, я вас правильно понимаю?

– Тише, малец.

– Не называйте меня так.

– Тише. Ты тоже это видишь, или у меня поехала крыша?

Я начал внимательно разглядывать спинку кресла, гадая, что же так удивило Джонни Вудхауза. Долгое время я не замечал ничего необычного.

А потом увидел.

– Вы считаете, это нормально? – спросил я, неимоверным усилием воли отрывая свой взгляд от спинки кресла.

– Подойди с этим вопросом к кому-нибудь другому, ладно?

Поняв его слова буквально, я поднялся с места, чтобы поговорить с Фредом или кем-нибудь ещё.

– Погоди. Пожалуйста, скажи мне: ты ведь тоже это видишь?

– Да. Я тоже это вижу.

– Что именно ты видишь?

– Я вижу, как спинка кресла, на котором сидит Фред, обрастает лохматой белой шерстью, скрывая под собой бело-синие полоски обивки.

– Ты уверен, что видишь именно это?

– Да, я уверен. И, кстати говоря, то же самое происходит с креслом Джорджа. И, погодите, с нашими тоже! Спинки и сиденья, всё обрастает шерстью…

– Неужели я не спятил? – воскликнул Джонни Вудхауз, хватая себя за лоб. – Конечно, на меня пало проклятие и чемодан, но клянусь всеми святыми: такого ещё не было.

– А что вы видите?

– В точности то, что ты описал.

– Надо позвать стюардессу! – предложил я.

– Нет, не надо никого звать, – взвизгнул Джонни и зажал себе рот ладонями.

– Но оно продолжает расти. Эту шерсть уже можно расчёсывать.

– Слушай, не делай этого… как тебя зовут, кстати?

– Лёша. Меня зовут Лёша Иванов. Я из Санкт…

– Отлично Лёша. Так, так, без паники. Без паники. Кто тут взрослый? Я тут взрослый. Надо что-то делать с этим… Что это, чёрт подери, такое? Уберите его!

Джонни закричал «уберите его», потому что крышка маленького встроенного ящичка на кресле Фреда внезапно распахнулась. И, вместе со старыми билетами, пакетиками от чипсов, окаменевшими жвачками и прочим мусором, из неё появился здоровенный розовый язык. Большой розовый собачий язык. Ящичек издавал звуки, напоминающие собачье дыхание и словно бы вилял хвостом от радости, хотя никакого хвоста у него не было. А потом случилось самое страшное. Безо всякого предупреждения язык облизал Джонни Вудхауза с головы до ног. Выражение лица Джонни в ту минуту трудно было передать. Оно было таким, будто он случайно проглотил стаю собак, извалявшихся в сливочном масле, а внутри они начали смотреть телепузиков и искренне гавкать над каждым сюжетным поворотом, который показался им смешным.