Глеб Селезнев - Племя – исток, племя – исход

– Пошли, – с трудом отрываясь от зрелища, сказал Цзара и они вернулись на тропу. А два невероятно далёких друг от друга, но в чём-то и очень схожих исполина всё также хватали, кромсали, душили, рвали, ломали друг друга, продолжая неизвестно когда начатую страшную схватку, и словно олицетворяя этим два неразрывно связанных между собой природных начала животного и растительного миров.

Далее путь туамов и Вывернутого Пте не прерывался, и к темноте они вышли к костру, горевшему на краю небольшого колодца, образованного в чаще отсутствием деревьев. Здесь находилось около пятидесяти туамов – в основном женщины, дети, старухи. Почти не было стариков. Около пятнадцати воинов несли караул по всему периметру лесной проплешины, которая уже не первый раз служила временным убежищем племени Голого Солнца. Вот только во все другие разы здесь было куда тесней.

Охотники, пришедшие с вождём разбили к прочим ещё один большой арду, что принесли с собой, отнесли пищу и необходимые вещи во временный склад и в большинстве своём улеглись спать после общего ужина. Цзара, Пте, Шиста, вождь, один из уцелевших шаманов и ещё несколько зрелых мужчин, которых Цзара почти не знал, остались у костра. Костёр заполыхал алым пламенем, словно забился в горячем желании к действиям. Яркие всполохи его каким-то таинственным образом стали притягивать взгляды всех присутствующих, чьи лица окрасились багровым воинственным светом, а тени, лёгшие на стены древесного колодца, принялись плясать по стволам огромных деревьев завораживающе и пугающе. Шаман встал, высыпал из мешочка, одного из множества висевших на его поясе, какое-то неизвестное вещество, похожее на перемолотый мох, и кинул его в огонь. Костёр мгновенно рванулся вверх, вытягиваясь, словно ствол молодого дерева, из оранжевого превратился в жёлтый, зелёный, затем осел, сделавшись шире, выплеснул в разные стороны яркие языки, похожие на капли разбрызганной воды, и снова неохотно стал прежним. Пока с огнём происходили эти странные действия и все, завороженные моментом, смотрели только на него, шаман уже раскурил трубку, набив её зельем какого-то необычного аромата, и передал её вождю.

Когда трубка сделала полный оборот вокруг костра, вождь медленно и размеренно, словно сам вслушиваясь в свой глубокий голос, заговорил:

– Мергалон добрался до нас. Он получил большую добычу. Но бо́льшая часть от него ушла. К тому же из рук скварнов вырвали то, что уже в них было. Давно не было такого, чтобы туамы убивали скварнов. Быть может, и в этом была ваша удача, – он указал на Шисту. – Они отвыкли драться, приучившись только забирать. Теперь они от нас не отстанут. Даже если Мергалон действительно с кем-то воюет, и Мауру не будет до одного племени дела, скварны придут к подножию леса ещё не раз, и будут долго сторожить нас в поисках отмщения. Наша относительно беззаботная жизнь кончилась. Не стало больше в Хааске племени, не обращающего внимание на господство скварнов. Нам предстоит решить – как действовать дальше. Я знаю много исходов из этой ситуации. Но промолчу, дав сперва слово вам, членам племени, ровно, как и этого совета. Цзара и Пте, вы тоже вправе участвовать, хотя от вас я не жду никаких идей – вы итак уже своим поступком сегодня более чем красноречиво высказались о своих намерениях.

Вождь замолчал, но слова его, казавшиеся в тот момент, почему-то невероятно важными, ещё долго звучали в голове Цзары. Всё вдруг стало резким и однозначным. То, что он хотел услышать, воспринималось разумом как единственный правдоподобный, нежели вообще не единственный существующий звук. Все остальные звуки были не реальнее воспоминаний о прошлых снах. Цзара отвёл взгляд от костра, и понял, что его слегка пошатывает. Он посмотрел на черепугла, сидящего чуть поодаль и образ его показался ему чуть ли не до боли в глазах чётким и ясным на фоне призрачного марева, поглощающего все остальные предметы, в том числе и огонь, который до этого момента был наиважнейшим среди всего остального. Цзара помотал головой, силясь стряхнуть странный дурман, навеянный зельем из трубки, но лишь разбросал в стороны клочья полупрозрачных видений, плавающих где угодно, только не перед самыми глазами.

– Нужно подождать хотя бы несколько дней, – сказал один из охотников, отвечая вождю. – Посмотрим, повысылаем разведчиков, порасспрашиваем соседние племена. Быть может, не так страшны по утру призраки тьмы? Быть может, и Мергалону не до нас будет.

Некоторое время все молчали, затем Шиста громко и с каким-то даже вызовом заговорил, начисто заглушая все остальные звуки:

– Мы не будем ничего выжидать и высматривать. Какую войну ведёт там Мергалон? Желает захватить ещё какое-нибудь племя, территорию, народ? Таким манером скварны в итоге окажутся хозяевами всего окрамирья. Они доберутся и до леса и до моря, и как далеко бы мы не смогли уйти – впредь не сможем найти от них укрытия. Когда я ещё был юнцом и воровал блестящие камушки из холма черепуглов, я и имени-то такого не слышал: «Маур», хоть и тогда уже скварны приходили порой и к нам в племя, хоть и вряд ли питали какие-то надежды насчёт власти над нами. Да, Хааск был и тогда, и ещё множество лет назад несвободным, но только вот не происходило того, что творится сейчас. Не были туамы приравнены к скварновским домашним животным, и не могли эти выродки делать с нашими родичами, что хотели. Хааск просто платил дань за проживание на, якобы, их исконной территории. Теперь же, мало в какой стороне можно спросить о Мергалоне и не услышать в ответ о вреде и пакости, которые это место распространяет повсюду. Правда, полушёпотом. А Маур – это уж как пить дать – хочет всё большего и не остановится, пока даже самый Дальний Запад не станет платить ему дань. И с каждым годом они всё сильнее. Теперь вот и с этими объединились… – Шиста напряг лоб. – Цзара, скажи, ну кто у них там в союзе?

– Лигонды, – ответил Цзара, помотав головой в попытке отогнать овладевшую окончательно его разумом сладкую, странным образом сосредотачивающую на чём-то одном полудрёму.

– Они, родимые… в общем, скварны заходят слишком далеко в своих мечтах подчинить себе всё вокруг. Я предлагаю собрать те силы, что у нас есть, попробовать поискать новые, найти, вырастить, но сделать так, чтобы эти их мечты действительно остались только мечтами. Иначе племя Голого Солнца – единственное из всех, что пока ещё не пресмыкается перед прихотями Мергалона, через каких-нибудь несколько дней таковым уже зваться не будет, ибо потому солнце у нас и зовётся голым, что только свободным туамам предстаёт в своём истинном и полном свете.

Шиста обильно хлебнул из кожаной фляги и сел. Повисла тишина, и у Цзары, который начал к этой тишине прислушиваться, невольно сконцентрировав внимание на мнимом полном беззвучии, зазвенело в ушах.