Юлия Скуркис - Роковое наследие. Хроники Арринда

Шкипер пришел в себя к вечеру. Карисмус как раз концентрировал влагу из воздуха, чтобы собрать питьевой воды во флягу. Обезболивающее подействовало не сразу, до того, как вновь отключиться, Тум успел проклясть род мага-мясника от истоков и до последнего потомка. Карисмус потерпел позорное фиаско, пытаясь объяснить, что решение отнять шкиперу ногу было единственно правильным. Эта эмоциональная вспышка добила юношу, и он вырубился раньше своего пациента, как только напоил его и сам напился. Он вымотался до такой степени, что перспектива оказаться загрызенным во сне морским демоном виделась ему избавлением. Но защитный контур он установил еще днем.

Наутро Тум уже не пытался повторить вчерашнюю тираду, он вообще не хотел разговаривать. Карисмус его не осуждал и воздержался от упоминаний о морском демоне, хоть знал, что общий враг может сплотить их как ничто другое. Ему в этом виделась манипуляция и собственная позорная слабость: желание избавиться от тягостного противостояния мнений, и хоть свое он считал объективным, готов был им поступиться. Лучше худой мир…

Единственной доступной пищей на острове оказались мидии, скалистые отроги ими изобиловали. Карисмус во время отлива бродил по пояс в воде и обдирал с камней раковины. Морской демон, как хотелось надеяться, уплыл – уже сутки прошли, а он так и не появился. Но юноша бдительности не терял, готовый в случае малейшей опасности взобраться повыше, и защитный контур выставил чин по чину.

Парусник он мог и не заметить, увлеченной добычей пропитания, но с корабля уже спустили шлюпку, правда направлялась она вовсе не за потерпевшими кораблекрушение.

Морской демон едва задел контур, но Карисмус подскочил как ужаленный. Тварь оставляла за собой густой кровавый шлейф: на боку зияла большая рваная рана. Увидев парусник и шлюпку, бодро идущую от него к острову, юноша сообразил, что их демона загарпунили, хоть и неудачно: зацепись крюк за кость – соскочить не было бы шанса. Тварь предпочла разодрать плоть лишь бы снова не оказаться частью человеческого рациона уже на другом корабле. Но такая редкая находка в этих бесплодных водах не на шутку разожгла пыл охотников.

Карисмус проводил морского демона взглядом и запечатал грот, сформировав ледяную преграду, когда тварь в нем спряталась. Кровавый след он обесцветил, точечно преобразовав воду в перекись водорода. Какая тварь? Никого не видел!

С чувством выполненного долга юноша выбраться на берег и принялся очумело бегать, размахивая руками, с криками: «Спасите, помогите!».

Салитэ, сидела на крыльце, играла с малышкой Патриной. Девочке только-только исполнилось одиннадцать месяцев, и она училась ходить. Правда ползать Патрине нравилось гораздо больше: таким способом она передвигалась куда быстрее.

Старая прислужница и по совместительству нянька наслаждалась погожим днем, греясь на солнце. Ее суставы давно утратили былую подвижность, а глаза уже не так четко различали предметы, но покидать свой пост она не намеревалась. Нет для старого человека ничего страшнее, чем ощущение собственной ненужности и бесполезности.

Последние дни осени выдались на удивление теплыми. На островах Блавенского залива окончили сбор купасы, и теперь праздновали. Салитэ промокнула платком слезящиеся глаза и тяжело вздохнула. Когда-то и она пела застольные песни, посвященные празднику урожая, и пускалась в пляс у ночного костра.

Как и во времена ее молодости на протяжении седмицы селяне приходили на пологий холм, прозванный Лбом Лита, и предавались возлияниям, заслуженным нелегким трудом. Каждую ночь голоса молодок сплетались и возносились к небесам, пестрящим низко висящими звездами. Когда все положенные богам восхваления бывали исполнены, наставала пора славить купасу, что приносила хмельные плоды и хороший доход, и конечно же воспевать любовь.

«Во лесочке да на бережке с милым я встречалась», – такими словами начиналась задорная песня, и по сей день заставлявшая девушек с визгом выскакивать из-за столов, увлекая в хоровод парней. Молодая кровь, разгоряченная вином и перечислением мест, где можно предаваться сладострастию, принималась бурлить в жилах.

Старики же, подперев кулаками морщинистые щеки, наблюдали, как резвится молодежь, да предавались воспоминаниям о давно ушедшем.

Заполночь девушки с визгом разбегались в разные стороны, чтобы спрятаться среди купасовых зарослей, а парни бежали следом, чуток выждав. Чем больше красавицы шумели, тем легче удавалось их разыскать, а если договориться заранее, то и вовсе не нужно тратить время впустую. И были эти ночи самыми важными в году – всякая девица, что после праздника урожая понесла, выходила замуж. Самые предприимчивые хитрили: встречались с парнями и до, и после седмицы. Главное ведь – плодородие, и всем известно: не удобришь – не взрастишь.

Салитэ не повезло, боги лишили ее возможности иметь детей. В незапамятные времена с северо-запада из-за моря пришла к людям Великая ночь, и принесла она лютую стужу и страшные болезни. Дети рождались уродами, а многие женщины и вовсе утратили способность иметь потомство. Прошло много лет, прежде чем жизнь вошла в привычное русло. Но до сих пор в этих землях, вновь ставших благодатными, рождались бесплодные дщери, участь которых была незавидна. Среди местного населения о пр о клятых немало слухов ходило, в большинстве своем не имевших под собой основания, но почему-то невероятно живучих.

Салитэ улыбнулась удача, когда на Тарнисе поселился молодой маг, не разделявший глупых суеверий. Набралась она смелости и попросилась к нему в услужение – в дверь не стучала: вдруг правда беду какую накличет – позвала. Маг вышел, посмотрел будто сквозь незваную работницу, кивнул и впустил ее в дом.

Поначалу Салитэ побаивалась хозяина, уж больно мудрено изъяснялся, порой неграмотная островитянка и вовсе не понимала, о чем он говорил. Но стоило ей обосноваться на кухне, как женщина почувствовала себя на своем месте. Маг оказался неприхотлив, и всякая горячая пища была ему в радость. Чистота его не особенно заботила, но противиться наведению порядка в доме не стал. Только в кабинет и подвальную лабораторию запретил заходить.

С тех пор много воды утекло. Состарились и маг, и Салитэ, а вот поверья и приметы, судя по всему, открыли секрет вечной молодости. «Любовь и свет – основа бытия, – говорил жрец Лита на каждой проповеди. – Бог заповедал нам любить всех живущих». В общине так и жили: с любовью ко всем, только подобные Салитэ не входили в категорию «все». Тут суеверия оказывались куда сильнее божественных заповедей.