Валерий Раш - ОДИНЖ. Книга I. Пособие по выживанию для Бессмертных…

– Первая ступень. Вторая ступень. Третья! – Радостно прокомментировал карлик перемещение накачанного копчика по порожку. – Пять секунд, – полет нормальный!

– Милый!! – Обогнув Гришу, следом выпорхнула блондинка.

– Балласт сброшен. – Хмыкнул Исра, потирая подбородок.

Золотые зрачки довольно созерцали недавнее поле битвы. Хотя, собственно, все интересное закончилось, только траншея из опрокинутых столов и стульев отмечала фарватер ледокола по имени Гриша. Женщины разбирали поверженных супругов, возникла короткая перебранка, – кто-то, под шумок, попытался стащить чужого, причем при полном согласии с его стороны.

Скрип несмазанных петель потонул в общей суматохе, – никто не обратил внимания на вынырнувшего из дверей парня. С мокрых волос стекает вода, влажная рубашка облепила широкие жилистые плечи, лицо красное, но без малейших следов крови на хмурой физиономии. Зеленые глаза удивленно обвели развороченный зал.

– Кажется, я что-то пропустил…

Удивленное выражение лица, как водой смыло, стоило взгляду упасть на горбатую фигуру за столиком, весело болтавшую коротенькими ножками в сантиметрах от пола.

В центре зала, среди осколков битой посуды, наворачивает бесполезные круги официантка, пустой поднос раскачивается в опущенной руке. Широко распахнутые глаза горят, высокая грудь яростно вздымается под съехавшим набок фартучком. Тонкие пальчики дернулись прикрыть распахнувшийся ворот, к безмерному разочарованию карлика. После короткой борьбы, нащупав вместо пуговиц огрызки ниток, раздраженно отдергивает руку, пальцы нервно теребят узкий поясок. Довольная улыбка карлика растет, – две спелые дыньки натянули лиф, последний крючок едва держится. Улыбка наставника выросла до опасных размеров, невольно задался вопросом, а если крючок не выдержит, – треснет ли широкое личико пополам?

Глаза официантки обескуражено метались от ползающих посетителей до тех счастливчиков, чей упитанный или не очень, тыл, уже мелькал за распахнутыми дверями кафе. Помимо двух официанток, укрывшихся за барной стойкой, посреди зала невозмутимо ковырялся вилкой в зубах утес Гриша.

Три дамы бальзаковского возраста никак не могли поделить двух мужчин, один из которых, вращая испуганными глазами за очочками в золотой оправе, что-то блеял, тщетно пытаясь вырваться из цепких пальцев, сразу двух заявивших на него права, дам. Жалкие оправдания, что он, – не женат, пацифист, буддист, фашист, гей, – вдовец, в конце-то концов! Привели к тому, что третья дама, бросив попытки поднять законного, но безвольного мужа, с отчаянным воплем, – «Милый, я тоже вдова!», – отрезала бедняге последний путь к отступлению.

Пока я бочком протискивался к дверям, официантка среагировала на движение и бодро ринулась навстречу. Распиравший ее внутренний огонь, требовал выхода, грозя разорвать на части.

– О, это губительное и всепоглощающее пламя, – тихо захихикал Исра, глядя, как его подопечному отрезают путь. – Для которого, увы, не подходит никто, из находившихся здесь, а жаль… – Провожая взглядом проплывающие мимо стройные ножки, карлик вздохнул, жалобно скривив физиономию. – Так не доставайся ж ты, – никем! Внимание, – обещанный спойлер.

– Тут такое было! Тут такое было!

Запричитала официантка, схватив меня за рукав, забытый поднос валяется на полу, острые каблуки безжалостно мнут пластиковое лоно. Фартучек пошел вверх, набирая больше воздуха, ткань предательски трещит… Стальной крючок со звоном отлетел в витрину, выпустив на волю два белоснежных мячика, розовые ореолы натянули край лифчика, запутавшись в черных кружевах, но ей уже было не до мелочей: хорошенький ротик приоткрылся, чтобы выпалить…

– Ты ушел. Качок за тобой, – доказать, что он мужик, но оказался и не мужик, а так, в опе – вжик. Его герла обвинила, что ты ему симпатичней, и вообще он по мужикам. А он, как давай доказывать обратное, – Машку за ляшку, Гришку за стрижку. Получил от первой по морде, от второго под зад. В это время начался мордо-бой, но участников быстро разняли их мордо-герлы. Вот! – Радостно протараторил наставник, прыгая на стуле.

Официанта мелко задрожала, красивое лицо исказила судорога, пошло красными пятнами. Невольно отступаю на пару шагов, крепко зажмуриваюсь, одним глазком подглядывая, как разъяренная фурия медленно поворачивается к Исре.

– Я влюблен… – Занявшие пол-лица глаза наставника приятно контрастировали со сладострастной идиотской улыбкой. – В этих близняшек.

Короткие ручки тянутся вперед, пальцы сжимаются, будто уже мнут нежнейшую плоть, толстые губы сложились трубочкой, как для поцелуя. И все это время он совершенно игнорировал, как испепеляющий взгляд, так и нацеленные в его сторону когти.

Пару мгновений девушка прожигала взглядом плешивую лысину, отвисшую челюсть с высунутым розовым языком, – с толстых губ капает тягучая слюна. Провела жирный вектор между глазами карлика и… Взвизгнув, будто кошка, которой дверью хвост прищемили, она яростно запахнулась, топнула ножкой так, что подлетели осколки посуды на полу и, пыхтя, словно паровоз, скрылась в кладовке, грохнув напоследок дверью.

Карлик проводил ее, опустив голову и прикрыв глаза, пухлая ручка скорбно прижата к груди, в уголке глаз блестит скупая мужская слеза.

– Не так я вас любил, как вы кричали… – Подвел он скорбный итог.

Всплеснув короткими ручками, карлик уныло поплелся в направлении выхода, руки стиснуты за спиной в замок, глубокая морщина пересекла лоб, тяжелые каблуки с хрустом давят уцелевшую посуду.

Гриша открыл рот, но, попав в перекрестье золотых зрачков, вытянулся в струнку, схватил с барной стойки несколько фужеров и суетливо выложил дорожку до самого выхода. Выскочив на улицу, придержал распахнутую дверцу огромной ручищей, пустые глаза напряженно пялятся на яркое солнце, стальная ручка дрожит во взмокших пальцах.

Карлик прохрустел еще несколько стеклянных нот. Проходя мимо вцепившегося в батарею новоиспеченного «вдовца», легонько взялся за побелевшую от усилий кисть, четыре пары глаз со смесью испуга и надежды уставились на его задумчивую физиономию.

– Время, – лечит… – Вздохнул Исра, расстегивая ремешок изящных золотых часов.

Под изумленными взглядами карлик деловито примерил Роликс, приложил ухо к циферблату, довольно поцокал языком и невозмутимо прошлепал к выходу, раздавив еще пару бокалов. Очкарик, едва не выдавил линзы выпученными глазами, взгляд затравленно метался от вцепившихся в него женщин к удаляющейся спине в черном сюртуке. Гриша подобострастно вытянулся в струнку, карлик протопал мимо, не удостоив его взглядом, зеркальные дверцы медленно пошли навстречу.