Райхан Алдабергенова - Конец Айдахара. Сказка-фантазия

Налился животворной силой,

В глазах сверкнул безумный гнев

И взвился вверх,…

– Эрлѝк, помилуй! —

Шептала ведьма, побледнев.

Из всех трех пастей изрыгая

Уничтожающий огонь,

Старуху в смертный страх ввергая,

Сел, призадумавшись, на трон.

Повсюду искры осыпались,

То ярость затухала в нем.

Вжать в плечи голову пытаясь,

Чуть не сожженная огнем,

Боясь вздохнуть, пошевелиться,

Пред ним лежала ведьма ниц.

Змей, наконец угомонился,

Был жутким мрак его глазниц:

– До завтра срок даю, – с шипением,

Пронзая взглядом, повторял, —

– Двойное зелье в исцеление

Мне принесешь, как я сказал!

Шесть глаз горят огнём зловещим,

Старуха пятится назад.

Чем этот, ужаса нет хлеще,

Достигла вмиг кошмарных врат.

Пасть каменная распахнулась,

Исчезли зубья со щелчком.

Затем ряды опять сомкнулись.

Несётся Жалмауы̀з бегом.

***

Который день в ауле бека

Кипят котлы на очагах.

Белеют юрты ярче снега,

Быть скачкам быстрым на конях.

Акы̀ны 26 26 Акы̀ны* – поэты-импровизаторы, певцы, народные сказители. сложат песнь во славу

В дар поднесенного Творцом

Новорожденного, по праву

Дано кому стать храбрецом!

Лежит ребенок в колыбели

И не по дням, а по часам

Растет. С ним рядом лук и стрелы,

Дивятся люди чудесам.

Малыш с рожденья слёз не знает,

Задумчив взор, в них знания свет.

Отец и мать души не чают

В ребенке, края счастью нет.

Лопочет днями и ночами,

Чему-то бесконечно рад.

Качают старцы головами:

«С ним, видно, боги говорят…»

Вливался в уши шёпот вышний.

Внимая мальчик тем словам,

Лежал в бесѝке 27 27 Бесѝк* – древняя национальная колыбель, идеально приспособленная к условиям кочевого быта. Является культурным наследием казахского народа. неподвижно

С великим чувством торжества.

Ума̀й с ним часто говорила,

Дитя в ответ:

– Агу, агу! —

Великой тайною делилась:

– Вот что, малыш, тебе скажу.

Никто с тобою нас не слышит,

Мы говорим на языке,

Всесущий Дух которым дышит

На недоступной вышине.

Как подрастешь, его забудешь

И говор станет твой людским.

Иное знание добудешь,

Подобно родичам своим.

Пройдут года, стальные мышцы

Нальются силой молодой.

И станет честь всего превыше,

Гордиться будут все тобой.

Для ратных подвигов рожденный

И целью движимый одной,

Героем став непревзойденным,

Мир возвратишь земле родной.

Большая жизнь перед тобою,

Сотрутся в памяти слова.

Какой бы ты ни шёл стезёю,

Запомнит их навек душа.

Степной тога̀й 28 28 Тога̀й* – степные леса или густые заросли кустарников. . В глуши дремучей,

Закрыв собою солнца свет,

Кривые, словно сеть паучья,

Деревья тянут ветви вверх.

На очаге перед избушкой

Мутнеют, вздувшись, пузыри

В котле, имел что сорок ушек.

Но что творится там, внутри?!

Истерзанные болью лица

И стоны тщетные людей.

Какой-то глаз слепой слезится

Под дребезжание костей.

Их кровь и жизненную силу

В зловонном стряпали чаду.

По стенкам скрежетали вилы,

Мыстан в горячечном бреду

Мешала варево:

– Эй, громче!

Боль, горе, сколько силы в вас?

С людской породою покончим.

Где крови жертвенной окрас?

Взвивайся ярче, ярче пламя,

Я зелье день и ночь варю.

Между кипящими костями

Кут затерявшийся ищу…

Сидела голая по пояс,

На пне елозя, Албасты̀.

Все шесть грудей свисали строем,

Так виснут длинные хлысты.

А вот концы их, как кинжалы,

Готовы жертву вмиг рассечь,

Как это много раз бывало,

Давая кровью им истечь.

Сухая, с желтизною грива

Укрыла кости тощих плеч.

Кадык торчит из горла зримо,

Пронзил как будто горло меч.

И потому-то басовитый,

Гнусавый голос Албасты̀

Сквозь кашель слышался сердито

И щелкали во рту клыки.

Синюшны и мясисты губы,

На подбородке пук волос.

Щербатые, кривые зубы,

Тяжелый ястребиный нос.

– Веков прошло, считай, немало,

Пытаешься, однако, зря, —

Вдруг Албасты̀, сипя сказала,

– Кут не поймать тебе, сестра.

Уж я младенцев сколь сгубила,

Но так его и не нашла.

Взмывая к облакам, ловила,

Проворен больно, как стрела.

– Да знаю я, – к ней обернувшись,

Скривила рот в ответ Мыста̀н,

– Эрлѝк наш если Всемогущий

Кут изловить пытался сам.

Так почему, скажи, я руки

Должна, не веря, опустить?

Терпеть приходится вот муки,

Впустую вар в котле варить.

О, если б дар достать священный,

Бессмертие бы обрели.

Эх, семя жизни сокровенной

В стряпне моей бы растворить!

Затем людей себе на радость

Свести на нет с лица земли.

Познать победы дивной сладость,

Мир властью полной охватить!

Седые, вздыбленные пряди,

Как пакля виснут над котлом.

Нос крючковатый дышит смрадом,

От зелья отошла с трудом.

Два глаза, словно капли ртути

Скользят, взгляд ведьмы не поймать.

Туда-сюда зрачками крутит,

Тревогу трудно ей унять.

Звенят браслеты на запястьях

Из чьих-то загнутых клыков.

В халате латаном, цветастом.

К чему живописать? Не нов