Анна Федорова - Кровь и вода. Допотопное фэнтези

– Что это? – судя по тому, как невероятно сдержанный Кроцелл кашлянул, обычный серв или даже Рыцарь на его месте вскочил бы и вскрикнул. – Кто ты? Как тебя зовут?

Селед поспешно накинула капюшон, но было поздно.

– Меня звали Селед, – почтительно, тихо ответила она, опустив глаза в книгу.

– Это ты притащил ее сюда? Откуда?

– Селед родилась в мире Садовников, – недовольно пробормотал Мастема, подходя к ней ближе. Как будто хотел защитить.

– Вот как? Странно, странно. Сними капюшон.

Селед повиновалась.

Кроцелл резко вдохнул.

– Посмотри на меня.

Селед приподняла голову, встретилась взглядом с Кроцеллом, и с удивлением почувствовала его ненависть. Селед не то что не сделала ему ничего плохого, а даже не сказала ни единого слова до этой встречи. От острого, ледяного взгляда великого мага ей стало не по себе. Кроцелл смотрел на нее некоторое время, потом сделал знак: закрой лицо.

– Будь осторожен, Мастема, – медленно, словно взяв себя в руки, сказал он. – Не давай воли призракам прошлого. Как ты не видишь? Все кончилось, не пытайся обмануть себя. Цитадель не прощает ошибок. Совпадения случайны.

– Мне больше не нужны твои поучения, – небрежно ответил Мастема, беря Селед за руку и уводя ее из библиотеки. – Можешь взять эту книгу с собой, – меняя тон, нежно сказал он.

– Могу я спросить? – спросила Селед, когда они покинули библиотеку.

– Нет, – ответил Мастема. – Никаких разговоров о моем прошлом.

Некоторое время они провели вместе; Мастема привел ее в свой дом, где слишком давно не было никаких гостей, а половина комнат была закрыта даже для слуг. Еще два года назад он не стал бы делать этого: любой чужой голос в этих стенах словно оскорблял память о прекрасном прошлом, но сейчас он почувствовал: уже можно. За прошедшие годы Селед изменилась почти полностью – кроме внешнего облика. Ее лицо вернулось к ней точно таким же, хоть Цитадель и перестроила ее чувства, тело и разум так, как считала нужным.

Было время, когда Мастема опасался, что Селед изменится слишком сильно. Оказалось, нет. Все то, что было ему нужно, все то, что он помнил и хотел видеть – осталось. Точнее, вернулось. Сказочный подарок – ради него стоило провести годы и годы в мире Садовников.

На прощанье Селед спросила – с несвойственной ей робостью, осторожно держа его руку:

– Ты вернешься? Когда-нибудь?

– Я надеюсь, – честно ответил Мастема.

Большие квадратные окна спальни медленно заливала тьма: очевидно, на этом уровне выключили машины света.

– Этот мир принадлежит нам! – закричал мужчина с грубым лицом солдата. – Эй, проснитесь! Выходите на улицу! Пляшите, зажигайте костры!

Улица отозвалась эхом его крика, но в домах молчали.

– Чего притихли? – еще громче закричал мужчина.

Дверь одного из домов – тяжелая, обитая железом дверь – слегка приоткрылась.

– Брат, – раздался голос из-за двери, – не кричи так, а? Поздно уже.

Мужчина затряс головой, как пьяный, и расхохотался. Отсмеявшись, он бросился к полуоткрытой двери и рванул ее на себя. Но в доме, похоже, были к этому готовы – его встретил уверенный удар в лицо, отбросивший кричавшего на середину улицы, в лужу. Дверь тут же закрылась, и послышался железный звук задвигаемого засова.

К лежащему в луже мужчине, тихо ступая, подошли двое. Лиц их не было видно.

– Поглядишь, есть что взять? А я посторожу. – раздался совсем молодой голос.

Один торопливо обшаривал одежду лежавшего, второй оглядывался, стоя рядом и нервно сжимая что-то в руках. Кинжал? В темноте не разглядишь.

– Бежим! Идет кто-то!

Фигуры быстро исчезли в темноте между домами.

«Кто-то» оказался матерью Анны в сопровождении двух воинов Гвардии. Невысокая, седая, она поминутно смотрела то на одного, то на другого своего спутника, и всё старалась идти быстрее, чтобы не задерживать их.

Это Шемхазай настоял, что она не пойдет домой одна поздно ночью. Он и Анна предлагали ей остаться до утра, но мать Анны хотела заснуть в своем доме, в своей постели; к тому же, дом Шемхазая смущал ее своей роскошью.

Увидев лежащее в луже тело, она испуганно вскрикнула. Тот, кто шел справа, наклонился и сказал:

– Жив. Только оглушен. Я же говорил, что сейчас опасно ходить в одиночестве.

– Раньше такого не было, – вздохнула мать Анны.

– Раньше люди не были такими, – согласился второй. – Тьма разрушает этот мир.

Мать Анны не понимала, что они имеют в виду, когда говорят «Тьма». Всё складывалось из действий простых людей: таких же, как она. Кто-то решил, что заработать грабежом проще, чем торговлей. Кто-то оскорбился отказом отца девушки, к которому он пришел просить ее руки, и убил его. Кто-то решил не делить наследство поровну. Кто-то разбавил вино водой. Люди все меньше доверяли друг другу, но виновата ли в этом «Тьма»? Впрочем, в Гвардии говорили так, будто знают точно.

Поблагодарив солдат Гвардии за охрану, мать Анны вошла в свой дом и с трудом закрыла дверь изнутри на непривычно-тяжелый засов. Это Анна потребовала поставить его. Похоже, она боялась оставлять мать одну. Но переезжать в дом Шемхазая мать Анны отказалась решительно: если ее дочь настолько безрассудна, чтобы жить под одной крышей с ангелом, то она не такова.

Она прошла в большую комнату, чтобы зажечь свечи, и почувствовала спиной чей-то взгляд. В ужасе обернувшись, женщина увидела, как навстречу ей встает незнакомый человек с бледным, благородным лицом.

– Прощу прощения за неурочный визит, – вежливо сказал человек, – позвольте мне объясниться.

Это не грабитель, подумала мать Анны, но что тогда ему нужно? Да, для грабителя он был слишком хорошо одет.

– Ваша дочь в опасности, – грустно сказал гость.

– Кто Вы и откуда Вы это знаете?

– Быть может, Вы вспомните меня, – медленно продолжил незнакомец, садясь обратно на стул. – Меня зовут Энон.

– Энон? – переспросила мать Анны.

Она уже пожалела, что не разрешила своим спутникам зайти в дом и убедиться, все ли в порядке, но Энон, кажется, ничем не угрожал ей. В его лице и движениях виднелась искренняя печаль.

– Не бойся меня, – устало сказал он. – Сейчас все друг друга боятся, но я не причиню тебе вреда, клянусь.

– Хорошо, хорошо, – согласилась мать Анны. Ей было неловко.

– Я живу тут недалеко, через две улицы, – продолжал Энон. – Но это неважно. Я знаю, что Анну выбрал Шемхазай.

– Все это знают, – мать Анны недовольно поджала губы.

Когда Анна ушла, эта история превратилась в новую легенду: сначала Азраэль и Селед, потом Оберон и Тета, и наконец – Шемхазай и Анна. Три не похожих друг на друга истории, но их объединяло одно: каждой из этих женщин все завидовали. В разрушающемся мире все надеялись на силу – свою или чужую, неважно, а ангелы были воплощением силы. Именно поэтому всех так потрясла смерть Селед – казалось, что возлюбленная ангела должна быть неуязвима.